Полицейская история
Шрифт:
— А ты на сколько рассчитываешь?
— На равную долю с теми, кто будет проводить операцию.
Лубье снова задумывается, затем, пожав плечами, уступает:
— Идет.
— Хорошо. Речь идет о Депозитном банке в Шампини, авеню Жана Жореса, восемьдесят семь. Оба конвоира отправляются оттуда каждое утро в восемь часов тридцать минут. Они пересекают дорогу, так как старый банк находится напротив, в доме номер восемьдесят восемь. Так что в твоем распоряжении будет не больше минуты.
— Не волнуйся, успею, — говорит Лубье, которого не смущают столь жесткие условия. — Встретимся завтра у тебя. Салют.
— Салют.
Только один человек может блестяще провести эту операцию, думает Лубье, идя вдоль улицы Вожирар. Этот человек — Мсье Эмиль. В воровской среде каждому известно, что большинство вооруженных нападений в Париже или его пригородах было делом его рук. Самые авторитетные мошенники мечтают о том, чтобы работать вместе с Мсье Эмилем. Однако здесь есть одна загвоздка: никто не знает, как выйти на него. Известно, что он посещает некоторые бары, в частности «Пирушку» на улице Льеж и «Фаворит» возле Опера-Комик, но эти посещения бывают редкими и непредсказуемыми.
В жизни многое зависит от связей. Чтобы сделать карьеру, политическую, военную или промышленную, необходимо быть ловкачом. То же относится к мошенникам. Тюрьмы и каторги — это воровские высшие учебные заведения, наподобие привилегированных университетов. Здесь завязываются контакты, возникает дружба, устанавливаются связи. Именно в тюрьме Лубье познакомился с Орсетти, и сейчас он надеется через него выйти на Бюиссона. После убийства Полледри Орсетти не показывается больше в «Двух ступенях», и единственное место, где он изредка появляется, — это бар «Ротонда», потому что в нем имеются два выхода и огромные окна, позволяющие следить за тем, что происходит снаружи.
Лубье это известно, и именно туда направляется он в этот холодный январский вечер 1950 года.
Войдя в зал, он быстро окидывает его взглядом, но Орсетти не видно. Лубье пересекает зал и входит в небольшую комнату, служащую убежищем для влюбленных.
За одним из столиков, в стороне от обнимающихся и целующихся пар, он замечает Орсетти, оживленно беседующего с Анри Болеком, бретонцем, другом Франсиса Кайо.
«Я как нельзя кстати», — думает Лубье, подходя к столику.
При виде его оба мужчины умолкают и ждут, когда он сядет за стол.
— Как дела? — спрашивает Лубье.
— Плохо, — отвечает Орсетти лаконично.
Лубье прикуривает смятую «Голуаз», бросает пачку на стол, зовет официанта, заказывает три рюмки анисовки и спрашивает:
— В чем дело, Жанно?
— Эмиль прислал мне Анри, чтобы я с ним работал.
• — Разве это плохо?
Орсетти отпивает глоток и ставит рюмку на стол.
— Но я не хочу больше работать с сумасшедшим! Он чокнутый. Он прикончил моего друга Полледри просто так, за здорово живешь.
— Но, Жанно, ты должен признать, что Итальянец наделал немало глупостей, — вставляет Анри Болек. — Рано или поздно он нас всех довел бы до решетки. Порой приходится быть безжалостным ради собственной безопасности.
Орсетти отрицательно качает головой.
— Бедняга Анри, — говорит он, — мне жаль, что ты такой наивный дурак. Никто из нас не гарантирован от приступов ярости Эмиля, и я хочу, чтобы ты это понял. В один прекрасный день он пришьет нас всех из-за собственной безопасности. Это больной человек, психопат, прожорливый, ненасытный некроман.
— Кто?
— Некромант, то есть трупоядный, как гиена.
Лубье громко и раскатисто смеется.
— Тише ты!.. — говорит ему Болек, оглядываясь на млеющие парочки.
— Пусть он будет трупоядным, — серьезно говорит Лубье, — или самим чертом, но сегодня нет лучшего профессионала по налетам, а я как раз хочу предложить ему одно стоящее дельце.
— В таком случае расскажи это Анри, а я удаляюсь, — прерывает его Орсетти, вставая.
Болек пытается удержать корсиканца.
— Послушай, по крайней мере, о чем идет речь, — ворчит он.
— Нет, — сухо отрезает Орсетти, — я не работаю с убийцами. Чао, парни.
Он уходит. Лубье и Болек взглядом провожают его.
— Итак? — спрашивает Болек.
— Старина, — начинает Лубье, — отведи меня к Бюиссону. У меня есть фантастическая идея, но одному мне не справиться.
Болек чешет серебристый затылок.
— Сейчас все хотят работать с Эмилем. Но ты ведь знаешь, какой он недоверчивый и требовательный.
Лубье смотрит прямо в глаза Болека:
— Я не такой, как все. Ты знаешь, что я могу продырявить любого не моргнув глазом и не буду корить себя за это.
— Я передам ему, Симон. Возможно, он согласится. Он работал с Жаком Верандо и его людьми, но они не очень-то ладят между собой: Верандо любит сам командовать. Скажу тебе по секрету, что Эмиль мечтает сколотить новую банду из самых лучших, отборных профессионалов.
Лубье сглатывает слюну.
— У него уже много кандидатур? — обеспокоенно спрашивает он.
— Во-первых, я, во-вторых, Жуайе. Нюс, его брат, который только что вышел из тюрьмы, тоже хотел бы присоединиться к нам, но Эмиль не хочет, так как подозревает, что за Нюсом ведется наблюдение. Эмиль хотел бы, чтобы с нами был Орсетти, но ты сам видел его реакцию! Кстати, ты ведь тоже, кажется, корсиканец, или я ошибаюсь?
— Это все лирика, а меня интересует дело, — говорит Лубье сухим тоном. — Ты отведешь меня к Бюиссону?
Бретонец встает, оставляя счет Лубье.
— Договорились, — соглашается он. — Приходи завтра в полдень в «Пирушку». Если Эмиль захочет встретиться с тобой, он придет туда.
Бюиссон, пришедший на рандеву на полчаса раньше, осмотрелся вокруг и заметил Лубье, прошедшего мимо бара. Дойдя до угла улицы, Лубье развернулся и пошел назад, сунув правую руку в карман пальто. Если бы за ним был хвост, он столкнулся бы с ним носом к носу…