Полицейские и провокаторы
Шрифт:
На первых порах мероприятия «Собрания» напоминали посиделки с песнями и танцами. 20 мая Плеве удостоился высочайшей благодарности, монарх одобрил действия министра внутренних дел, доложившего о «Собрании» как о гапоновской, а не зубатовской организации, состоявшей из рабочих, решивших преградить революционерам и интеллигентам путь в свою среду. Отрицательное отношение членов «Собрания» к интеллигентам помогло Гапону выполнить главное требование Департамента полиции — не допускать в рабочую среду агитаторов из революционных партий.
Следом за Выборгским отделом, выросшим из клуба на Оренбургской улице, образовались Василеостров-ский и Нарвский отделы. В июне Нарвский отдел насчитывал 700 человек. А к ноябрю 1904 года работало одиннадцать отделов «Собрания» в Петербурге и один в Сестрорецке, они объединяли около 10 000 рабочих.
Правление «Собрания» выбрали в апреле.
«Тайный комитет» сформировался из умных, решительных людей. Кузин и Карелин состояли в социал-демократической партии, Васильев и Варнашев были беспартийными [449] . Их расхождения с Талоном начались сразу же, весной 1904 года. Штабные потребовали от него разрыва с Департаментом полиции. Гапон юлил, изворачивался, но требования этого не выполнил. Тогда рвать с хозяевами он не хотел и не мог. Для Гапона разрыв означал неминуемый конец карьеры. Приведу отрывок из воспоминаний члена «Собрания» И. Я. Павлова, дружившего с Карелиным и хорошо осведомленного об обстановке в «Штабе»:
449
54 См. там же. С. 107; Авенар Э. Кровавое воскресенье. Киев, 1925. С. 5; Варнашев Н. М. Указ. соч. С. 177—208.
«(...) всем, не знавшим организацию, на вид бросался прежде всего Гапон. На самом же деле Гапон далеко не играл той роли, какая ему приписывается. Душою всего дела были супруги К. (Карелины.— Ф. Л. ); к ним непосредственно примыкали: Х-в (Харитонов.— Ф. Л.), Я. И-в (Иноземцев.— Ф. Л.)и др.— это была прямая оппозиция Гапону вплоть до 9-го января.
К названным лицам тяготели, как к своим товарищам рабочим, почти все заметные рабочие организации («Собрания».— Ф. Л. ) (...) Между тем никому неизвестные, никем не признанные, эти рабочие, вернее, группа рабочих, безусловно держали Талона в руках. Самым глубоко преданным Г апону был Васильев, и он скоро совсем подпал под влияние Талона, чему никто не противодействовал,— до того это было неважно; затем и Кузин тоже тяготел сюда же, но и это не имело значения, потому что главное ядро было солидарно.
Гапон видел это и вначале не пытался бороться, но уже в конце 1904 года ему, очевидно, надоело находиться в зависимости от этой группы, и он стал подготавливать почву, чтобы освободиться, развязать себе руки. Оппозиционная группа, в свою очередь, видела, что Гапон хочет выскочить из-под ее опеки, и также готовила почву или связать Талону руки еще крепче, или совершенно изолировать его от дел» [450] .
450
55 Минувшие годы, 1908, Я9 3. С. 41—42; Сверчков Д. Ф. Три метеора. Л., 1926. С. 33.
Член правления и председатель Выборгского отдела «Собрания» Н. М. Варнашев писал:
«Оппозиция, так назову Карелина с компанией, одним своим появлением создала совершенно иную атмосферу. Мозг заработал напряженнее, и пульс усилил темп.
Благодушествование за чаепитием, чтение газет и вообще все темы разговоров приняли иной характер, и аборигены «Собрания», внимая речам и разговорам «варягов», незаметно для себя изменили своим чувствам и мыслям, что особенно отражалось на русско-японской войне. Патриотическое чувство сменила критика, а через некоторое время значительная часть членов уже рассматривала текущую войну как просто авантюру правительства. Сказать кратко и точно — «Собрание» левело, не исключая и Талона. Насколько этот сдвиг влево можно отнести к личным убеждениям Гапона, я, не желая гадать, судить не буду, но одно несомненно, что вести какую-либо свою линию, не считаясь с оппозицией,
451
56 Варнашев Н. М. Указ. соч. С. 195.
Гапон не имел убеждений и не левел, он просто приспосабливался к менявшейся ситуации и старался удержаться на поверхности.
Департамент полиции регулярно получал от Гапона доносы о состоянии дел в «Собрании». В них он лгал самозабвенно, лгал мастерски, и ему верили — от него слышали только то, что желали услышать. Его следует считать лжецом талантливым. Благодаря этому своему дару Гапон, утаив от хозяев много принципиально важного, заслужил у них редкостное доверие. В Департаменте полиции и Градоначальстве не знали об истинных настроениях рабочих, о положении, которое занимал в «Собрании» Гапон. Хозяева были уверены, что от него зависело все, что он полновластный кормчий их детища. Агенты наружного наблюдения доносили в Департамент полиции, что «Собранием» руководит священник Пересыльной тюрьмы Г. А. Гапон. Им так казалось, потому что к работе Правления и «Тайного комитета» они доступа не имели.
«И теперь уже,— писал начальник столичной охранки Л. Н. Кременецкий,— собрание русских рабочих начинает обрисовываться как благожелательный общественный элемент. К тому же оно все более начинает приобретать симпатии в разумно-частной среде русских рабочих» [452] .
Рядовые члены «Собрания» всегда считали Гапона своим единственным полноправным руководителем. Ни его связь с Департаментом полиции, ни разногласия с членами Правления им известны не были. Рабочим импонировало, что во главе их организации стоит молодой красивый священник с горящими глазами, что говорит он привычно и просто, на понятном им языке. Они сызмальства привыкли с уважением слушать и слушаться священников. Гапон не возбуждал в них никаких сомнений в праве главенства над ними. Он был их человеком, не то что интеллигенты из политических партий,— опрятные, холеные, как хозяева их фабрик. Невольно всплывал вопрос: им-то что здесь надо с их замысловатыми призывами? А коли на такой вопрос получить понятный ответ непросто, к интеллигентам относились с недоверием и антипатией.
452
57 Беленький Д. М. Указ. соч. С. 39.
В течение всего 1904 года Гапон регулярно получал в Департаменте полиции деньги на расширение и нормальное функционирование «Собрания». Ему открыто покровительствовали Плеве, митрополит Антоний, петербургский градоначальник И. А. Фуллон. Популярность Гапона и «Собрания» непрерывно росла. В июле 1904 года вождь московских черносотенцев В. А. Грингмут искал с ним встречи в Петербурге и приглашал посетить Москву, его петербургский коллега глава столичных черносотенцев А. И. Дубровин также пытался наладить контакт с Гапоном и «Собранием». Все это не могло оставаться не замеченным членами «Тайного комитета», и они ему не доверяли. «За ним все время следили,— писалПавлов,— и в смысле тактики не только ставили ему препятствия, но часто категорически требовали идти совсем по другим путям и заставляли его подчиняться. Все это было основано на недоверии к нему» [453] .
453
58 Минувшие годы, 1908, № 4. С. 99.
Назначение князя П. Д. Святополк-Мирского министром внутренних дел вместо убитого Плеве внесло заметное оживление в общественную жизнь столицы. В сравнении со своим предшественником он считался человеком прогрессивным. Император обещал ему некоторые конституционные преобразования — таково было условие Святополк-Мирского при получении им поста министра внутренних дел. Он давно понимал, что реформы необходимы. Еще в 1901 году, зная о невыносимых условиях жизни рабочих, Святополк-Мирский писал: «Я не могу не отметить, что в самой жизни рабочих есть немало условий, облегчающих пропагандистам их разрушительную деятельность» [454] .
454
59 Айнзафт С. Указ. соч. С. 30.