Полицейские и провокаторы
Шрифт:
Подруга В. Н. Фигнер, народоволка Г. Ф. Чернявская, прятавшая Дегаева в Харькове после его «побега» из Одесской тюрьмы и чудом избежавшая ареста, работала в Женевской типографии. Ей было известно, кто разгромил типографию. «Через некоторое время,— вспоминала Чернявская,— швейцарское правительство опубликовало постановление, которым запрещалось агентам иностранной полиции заниматься своим ремеслом в пределах Швейцарской республики, так как своими подкупами они развращают швейцарских граждан и нарушают общественный порядок» [387] .
387
121 Чернявская-Бохановская Г. Ф. Из истории борьбы русского самодержавия с «Народной волей» за* границей//Каторга и ссылка, 1930, Ns 4. С. 97.
В Париже Гартинг поселился на одной квартире с народовольцем А. Н. Бахом, познакомившим его с кругом русских эмигрантов, включая П. Л.
388
122 См.: Былое, 1908, Ns 8. С. 62.
389
123 См.: Коган С. М. В стране изгнания: из записной книжки корреспондента. Спб., 1912. С. 139—146. Подп.: Е. П. Семенов.
В награду за создание парижской мастерской для изготовления бомб Гартинг получил от русского правительства звание потомственного почетного гражданина. Позже он перешел в Департамент полиции на легальную службу и в 1905—1909 годах занимал кресло своего учителя — руководил Заграничной агентурой в Европе. Поступки, которые совершал Гартинг в начале своей карьеры, являли собой наилучшую аттестацию и для полицейского агента, и для крупного полицейского чиновника. Охранительные силы выталкивали вверх людей безнравственных, зато послушных режиму.
В Европе Рачковский занимался не только слежкой за революционерами и провокацией, ремесло сыщика его не удовлетворяло. Он пустился в предпринимательство и разного рода политические интриги: помогал министру внутренних дел И. Л. Горемыкину в его посредничестве при получении в России западными промышленниками выгодных заказов, организовывал по требованию Горемыкина наблюдение за министром финансов С. Ю. Витте и одновременно содействовал Витте в его борьбе с Горемыкиным, выполняя поручения правительства, не относящиеся к его прямым обязанностям. Участник революционного движения журналист С. М. Коган писал о нем:
«Его деятельность не ограничивается, впрочем, одной только внутренней политикою. Как истинный представитель и, как иные его называли, „черный ангел-хранитель“ царского режима, он, долго живший и действовавший за границею, где у него в Германии, Франции, Италии, Австрии создались прочные связи, становится центральным лицом и в заграничной политике. Правительства с ним считаются. К нему обращаются не только с ходатайствами о награждениях орденами, но и по всем важным вопросам международной политики, одной из главных русских пружин которой он является. В известных случаях он ее и направляет из-за кулис» [390] .
390
124 Свобода в борьбе, 1917, Ns 1. С. 2.
Петру Ивановичу из всего удавалось извлечь личную выгоду. При знакомстве с многосторонней деятельностью Рачковского невозможно не удивляться его вездесущности, у него на все хватало времени и энергии. Изворотливость и беспринципность Рачковского потрясают [391] . Сколько же он мог порассказать, скольких же он мог разоблачить... Не один Горемыкин ездил в Европу обделывать свои делишки, не заботясь о пользе отечества. За мзду западных банкиров и промышленников, поступавшую в кошельки крупных русских администраторов-посредников, распродавались права на выгодные займы, подряды, поставки. Сидеть бы этим «уважаемым» лицам на скамьях подсудимых, если бы не всеобщее всегдашнее наплевательское отношение правящих временщиков к интересам России. В азартной беспроигрышной посреднической вакханалии Рачковскому следует отвести не ведущее, но почетное место. Кружева его интриг сплетены из нитей, тянувшихся от финансовых деятелей Европы, русских министров, генералов интендантских сражений, первых придворных из Рюриковичей и, наконец, от членов царской фамилии. Поднимаясь в собственных глазах все выше и выше, худородный дворянин Рачковский не избежал потери чувства реальности. В конце 1902 года он написал вдовствующей императрице Марии Федоровне, матери Николая II, что ее сын приблизил к себе некоего француза Филиппа, гипнотизера и спирита («магнетизера»), подосланного агента масонов. Царь был взбешен.
391
125
Министр внутренних дел В. К. Плеве воспользовался недопустимым поступком Рачковского и поручил директору Департамента полиции А. А. Лопухину собрать материалы о подвигах начальника зарубежной охранки. На основании представленных документов министр внутренних дел лично составил доклад Николаю И. По повелению императора Рачковского уволили из штата Департамента полиции, а Лопухин составил открытый лист так, чтобы возможно больше чиновников знало о назначении проштрафившемуся сыщику неполной пенсии. Плеве и Лопухин недолюбливали и побаивались Рачковского, этого выходца из дегаевщины, ученика Судейкина, друга и коллегу самых темных сил русской и европейской политической полиции [392] .
392
126 См.: Николаевский Б. И. История одного предательства. Нью-Йорк. 1980. С. 135.
Лишь после убийства Плеве, вел. кн. Сергея Александровича и увольнения Лопухина Рачковский в феврале 1905 года получил назначение в Министерство внутренних дел чиновником особых поручений с возложением на него «верховного руководства» столичной охранкой. Он взял на себя всю центральную агентуру по партии социалистов-революционеров, полагая сделать с эсерами то же, что Судейкин с народовольцами На место Дегаева Рачковский получил себе в помощники провокатора Н. Ю. Татарова. Но* мечтаниям сбыться не пришлось — партия была другая, и время было другое, и Татарова вскоре разоблачили и убили. В июле 1905 года Рачковского назначили вице-директором Департамента полиции по политической части. В~ его ведении оказался Особый отдел и весь политический сыск империи. Товарищ министра внутренних дел Д. Ф. Трепов не делал ни одного шага без Рачковского, своего любимого подручного. После переезда Трепова из Зимнего дворца они даже жили в одной квартире [393] Когда вслед за 17 октября 1905 года Трепова назначили дворцовым комендантом, он испросил разрешение на перевод Рачковского в его подчинение «для исправления ответственных поручений в области высшей политики». Резолюция Николая II о перемещении Рачковского гласила: «Согласен, но сожалею. Рачковскому назначить в награду 75 тыс. руб. из секретных сумм Департамента полиции и представить к ордену Станислава I степени» [394] . Монарх забыл бестактность своей ищейки.
393
127 См.: Герасимов А. В. На лезвии с террористами. Париж, 1985, с. 29.
394
128 ЦГИА СССР, ф. 1282, on. 1, д. 717, л. 80. Цит. по: Ганелин Р. Д/„ Указ. соч. С. 247.
На совести Рачковского крупные провокации в период декабрьского вооруженного восстания в Москве, руководство массовыми арестами и расстрелами при его подавлении. В период предательства Горемыкина в Совете Министров Рачковский, чувствуя родство душ, идей и методов, помогал А. И. Дубровину организовать Союз русского народа. Окончательно в отставку Петр Иванович попал с назначением П. А. Столыпина министром внутренних дел. Увольнение Рачковского в июне 1906 года произошло вовсе не потому, что нового министра не удовлетворяли его моральные и деловые качества [395] . При Столыпине провокация завоевала полицейские службы империи окончательно. Начальство беспокоил интриганский стаж и опыт Петра Ивановича, а также огласка его приверженности провокации. И ничто иное. Так закончилась карьера последнего ученика Судейкина, отца российской полицейской провокации. Но с увольнением Рачковского преемственность идей и методов сыска, разработанных Судейкиным, не пресеклась. Инспектор столичной охранки сумел навсегда привить политическому сыску вкус к провокации. Поклонникам Судейкина опыт дегаевщины, разрушившей народничество, казался соблазнительным. Они стремились вербовать и внедрять провокаторов в руководство революционных партий, и это у них иногда получалось, но удара разрушительной силы массовому движению им нанести не удалось.
395
129 См.: Николаевский Б. И. Указ. соч. С. 195.
4. ГАПОН И ЗУБАТ0В
Истоки
Появление зубатовщины связано с несколькими причинами. Остановлю внимание читателя лишь на двух из них: дегаевщина, заквашенная на провокаторских идеях Судейкина, и отсутствие действенного трудового законодательства в Российской империи.
Роль посредника при возникновении конфликтов между рабочими и хозяевами приходилось выполнять полиции, и она далеко не всегда принимала сторону фабрикантов. Полиции принадлежит первенство в попытке облегчения положения рабочих. Приведу извлечение из «Обзора деятельности III отделения собственной Вашего Величества канцелярии за 50 лет».