Полицейские и воры. Авторский сборник
Шрифт:
Когда Хенли наконец закурил, но еще не успел ничего сказать, Сондгард повторил свой вопрос:
– Что вы имели в виду, когда сказали: «Если это будет сезон»?
– Мы собирались открыться через полторы недели. Если до тех пор вы не раскроете убийство, разве вы позволите нам открыться?
– А почему нет? Хенли пожал плечами.
– Ладно, – проговорил актер, словно ненадолго откладывая эту тему. – Что, если здесь произойдут еще убийства?
– А вы полагаете, что они могут произойти? Хенли кивнул в сторону репетиционного зала:
– Они так думают.
– Почему?
– Маньяк никогда
– Необязательно.
– Они думают, что так.
– А вы?
Актер снова пожал плечами, отметая еще одну тему.
– Кроме того, они говорят об отъезде отсюда.
– Другие актеры?
– Вся труппа. Никто не хочет быть следующим. Сондгард отметил, что начинает раздражаться. В словах Хенли чувствовался некий скрытый подтекст, намек, может, на то, что не стоит особо полагаться на Сондгарда в данной ситуации, или на то, что другие актеры слишком заняты сами собой. Сондгард постоянно напоминал себе о недостатке компетентности и опыта в подобных делах, но он не любил, когда подобные напоминания исходили от кого–то другого.
Капитану не удалось полностью скрыть свое раздражение, когда он произнес:
– Мы приложим все силы, чтобы никто не стал следующим. Для начала я хотел бы вернуться к допросу.
Как обычно, Хенли в ответ пожал плечами. Актер всем своим видом демонстрировал, что Сондгард не сможет его разочаровать, поскольку Хенли сразу не слишком полагался на капитана.
– Для начала, – предложил Сондгард, – я хотел бы, чтобы вы изложили мне свою краткую биографию. Где вы работали, где вы жили.
– Конечно.
Даже в этой короткой реплике звучало что–то оскорбительное. Хенли потянулся и стряхнул пепел с сигареты, затем откинулся на стуле и, уставившись в потолок, начал перечислять:
– Я родился в Бостоне, а рос в разных местах по всему миру. Мой отец – армейский офицер. Он хотел, чтобы я поступил в Вест–Пойнт, но с меня хватило детства, проведенного на военных базах. В день восемнадцатилетия я записался в армию и справился с этим. Мой отец так и не простил мне, что я пошел в армию добровольцем. Когда в двадцать один год я ушел из армии, то уехал в Лос–Анджелес. Я демобилизовался в Техасе, и мне было все равно, куда ехать, вот я и поехал в Лос–Анджелес. Я проболтался там около года, познакомился с несколькими актерами, заинтересовался их работой. Но там главной задачей их было получить собственную серию вестернов, а мне это слишком напоминало армию. Поэтому я поехал в Нью–Йорк. Я сыграл в четырех пьесах, все они шли вне Бродвея, и три маленькие телевизионные роли: одну из них в мыльной опере, один раз я сыграл в кино в массовой сцене, один раз я был занят в маленькой роли в рекламе. Я был одним из членов футбольной команды, которая носилась по полю и бросала друг в друга коробку с хлопьями. Позапрошлым летом я работал в театре «Тент» в Пилликоке, в Пенсильвании. В прошлом году я работал с труппой «Темные лошадки» в Эстес–Парке в Колорадо. А нынешним летом я оказался здесь.
– Вы никогда не работали в одном и том же театре больше одного сезона?
– А зачем мне это нужно? Каждый год новое место отдыха.
– Понятно. А чем вы зарабатываете на жизнь в Нью–Йорке, когда нигде не играете?
– Я занимаюсь страхованием безработных.
–
– Нет. Подобные заведения – это фикция, искусственно созданные рабочие места для неудачников.
И снова скорее профессор Сондгард, а не капитан Сондгард изучал актера. Хенли представлял собой обычного обитателя университетских городков: высокомерный и самоуверенный, но быстро соображающий и способный сдержать свою хвастливость во время представления. Вначале такой тип полагается только на гибкость и приспособляемость молодости, но когда молодость уходит, он становится потерянным и ожесточенным.
Теперь, когда Сондгард разобрался в Хенли, капитан задал ему вопрос с меньшим раздражением:
– Сколько вам лет сейчас?
– Двадцать семь.
Значит, у него еще есть несколько лет до начала спада. И актер был, видно, готов к неудачам. Сондгард взглянул в свои записи и спросил:
– У вас были когда–нибудь проблемы с полицией? Помимо штрафов за не правильную парковку и тому подобного.
– Пьянка и нарушение общественного порядка один раз в Лос–Анджелесе, – беззаботно ответил Хенли. – Наша компания устроила вечеринку на пляже. Она получилась немного буйной.
– Это все?
– Да, все.
– Хорошо. Теперь о сегодняшнем дне. Вы были на репетиции.
– Если это можно так назвать. Сондгард приподнял бровь:
– Вам не понравилось?
– Любители, получающие зарплату.
– Но сегодня только первый день репетиций, не правда ли?
– Вам не нужно целый час обнюхивать протухшее яйцо, чтобы понять, что оно испорчено.
– Ладно, это не важно. Вы находились на репетиции. Вы хотя бы раз выходили из комнаты?
– Конечно. Пребывание там было просто выброшенным временем для большинства из нас. Кемпбелл и Лейн работали всю репетицию.
– Во сколько вы выходили?
– Около половины третьего.
– Как долго вы отсутствовали?
– Может быть, пятнадцать, может быть, двадцать минут. Я поднялся наверх и выкурил сигарету.
– Значит, вы вернулись в комнату примерно без четверти три.
– Весьма возможно.
– Хорошо, но не точно. Вы не помните, другие актеры выходили из репетиционного зала после полудня?
– Конечно. Все выходили рано или поздно. Пребывание там нельзя назвать очень воодушевляющим.
– Выходил ли кто–нибудь после того, как вы сделали перекур?
Хенли пожал плечами:
– Я не знаю, но полагаю, что да. Я не обратил внимания.
– Но вы также не были сосредоточены на репетиции. О чем же вы думали?
– О Нью–Йорке. Мне следовало остаться на лето в городе. – Внезапная улыбка Хенли оказалась открытой и приятной. – Я понял это еще до того, как девушка спровоцировала убийство.
– Спровоцировала?
– Вы никогда не видели ее живой, верно?
– Не видел.
– Она расставляла ловушки вокруг себя. Похоже, кто–то попался в капкан.
– Для вас она тоже ставила ловушки? На сей раз Хенли улыбнулся насмешливо:
– Я ношу брюки, а стало быть, она целила и в меня. Но это не означает, что я убил ее. У меня не было необходимости убивать ее.
– Хорошо, – произнес Сондгард, размышляя о том, что подумает Джойс, когда доберется до этого места в допросе. – Я полагаю, что это все. Пришлите сюда Макги, ладно?