Полиция
Шрифт:
Стиан Барелли медленно поднял глаза.
И почувствовал, как от затылка по всему телу начинает разливаться холод, словно он окаменел, словно посмотрел в глаза Медузе. Но это была не она. Это был мужчина в длинном черном кожаном пальто с неестественно широко открытыми глазами и вампирским ртом, из обоих уголков которого текли ручейки крови. А еще казалось, что он парит над поверхностью земли.
— Да? Алло? Стиан? Это ты? Стиан?
Но Стиан не отвечал. Он вскочил, перевернув стул, попятился и прижался спиной к стене, сорвав с гвоздя «мисс декабрь», и она упала на
Он нашел стойку аварийного отключения подъемника. Она торчала изо рта мужчины, висевшего на перекладине одного из сидений.
— Значит, он круг за кругом катался на лыжном подъемнике? — спросил Гуннар Хаген, склонил голову набок и внимательно осмотрел труп, висевший перед ним.
В форме тела было что-то неестественное, как будто восковая статуя таяла и вот-вот должна была растечься по земле.
— Так сказал мальчишка, — ответила Беата Лённ.
Она потопала ногами по снегу и посмотрела на освещенную трассу, на которой ее одетые в белое коллеги почти сливались со снегом.
— Нашли следы? — спросил начальник отдела таким тоном, будто ответ был ему уже известен.
— Множество, — сказала Беата. — Кровавый след тянется на четыреста метров вверх, к верхней точке подъемника, и на четыреста метров вниз, сюда.
— Я имею в виду менее очевидные следы.
— Следы на снегу, ведущие от парковки по тропинке прямо сюда, — ответила Беата. — Рисунок подошв идентичен рисунку на ботинках жертвы.
— Он пришел сюда в ботинках?!
— Да. И пришел один, здесь есть только его следы. На парковке стоит красный «гольф», мы проверяем, кому он принадлежит.
— Никаких следов преступника?
— Что скажешь, Бьёрн? — спросила Беата, повернувшись к Хольму, который шел к ним с рулоном ленты полицейского оцепления в руках.
— Не-а, пока нет, — произнес он запыхавшимся голосом. — Других следов ног нет. Но много следов лыж, понятное дело. Пока никаких видимых отпечатков пальцев, волос или волокон одежды. Может, найдем чего на зубочистке. — Он указал на стойку, торчащую изо рта убитого. — Ну, еще будем надеяться, что патологоанатомы что-нибудь отыщут.
Гуннар Хаген поежился:
— Вы говорите так, будто уже не рассчитываете найти следы.
— Ну, — произнесла Беата Лённ, и это «ну» Хагену было знакомо: так Харри Холе обычно предварял плохие новости. — На предыдущем месте преступления мы тоже не нашли ни ДНК, ни отпечатков пальцев.
Хаген не знал, от чего он содрогнулся: то ли от холода, то ли оттого, что приехал сюда прямо из теплой постели, то ли от слов, только что произнесенных его главным криминалистом.
— Что ты хочешь сказать? — спросил он твердым голосом.
— Я хочу сказать, что знаю, кто это, — ответила Беата.
— Мне кажется, ты говорила, что не нашла документов убитого.
— Да. И я не сразу его узнала.
— Ты? Мне казалось, ты никогда не забываешь лиц?
— Fusiform gyrus [18] может запутаться, если обе скулы повреждены. Но это Бертиль Нильсен.
— Кто это?
— Именно поэтому я тебе и позвонила. Он… — Беата Лённ глубоко вдохнула.
«Не надо, не говори», — подумал Хаген.
— Полицейский, — закончил за Беату Бьёрн Хольм.
18
Веретенообразная извилина (лат.).
— Работал полицейским в Недре-Эйкере, — сказала Беата. — Было одно убийство как раз перед тем, как ты пришел в отдел по расследованию убийств. Нильсен связался с Крипосом, чтобы поделиться своими выводами: он считал, что то дело было очень похоже на изнасилование, которое он расследовал в Крукстадельве, и предлагал приехать в Осло и оказать помощь в расследовании.
— И?
— Дал маху. Он приехал, и все дело тихо застопорилось. Убийца или убийцы так и не были найдены.
Хаген кивнул:
— Где…
— Здесь, — сказала Беата. — Изнасилована в будке и расчленена. Одну часть тела нашли в местном озере, другую — в километре к югу, третью — в семи километрах в противоположном направлении, у Ауртьерна. Поэтому родилось предположение, что убийц было несколько.
— Точно. И это произошло…
— …именно сегодня.
— Сколько…
— Девять лет назад.
Затрещала переносная рация. Хаген увидел, как Бьёрн Хольм приложил ее к уху, что-то тихо сказал и снова опустил:
— «Гольф» на парковке зарегистрирован на некую Миру Нильсен. Проживает по тому же адресу, что и Бертиль Нильсен. Стало быть, жена.
Хаген выдохнул со стоном, и пар изо рта окутал его белым флагом.
— Я должен доложить начальнику Полицейского управления, — сказал он. — И помалкивай про убийство той девчонки.
— Пресса раскопает.
— Знаю. Но я собираюсь посоветовать начальнику полиции пока оставить спекуляции на эту тему на совести прессы.
— Мудро, — одобрила Беата.
Он быстро улыбнулся ей, поблагодарив за крайне необходимую поддержку. Затем посмотрел на горный склон и парковку, оценив, какой путь ему необходимо проделать. Поднял глаза на труп и снова поежился:
— Знаешь, о ком я думаю, когда вижу такого высокого худого мужчину?
— Да, — ответила Беата Лённ.
— Хотел бы я, чтобы он сейчас был с нами.
— Да не был он тощим дылдой, — вмешался Бьёрн Хольм.
Двое собеседников повернулись к нему.
— Разве Харри…
— Я говорю об этом парне, — ответил Хольм, кивнув на тело, свисающее с подъемника. — О Нильсене. Он стал дылдой за эту ночь. Если вы потрогаете его тело, то почувствуете, что оно имеет консистенцию желе. Я уже видал подобное: так бывает, когда человек падает с огромной высоты и ломает себе все кости. А если скелет переломан, то мясу не к чему прицепиться и оно скользит, поддаваясь силе притяжения, пока rigor mortis [19] не остановит это движение. Любопытненько, да?
19
Трупное окоченение (лат.).