Полиция
Шрифт:
Они молча разглядывали тело. Потом Хаген резко повернулся и пошел прочь.
— Слишком много информации? — спросил Хольм.
— Возможно, перебор с деталями, — ответила Беата. — И мне бы хотелось, чтобы он был здесь.
— Как думаешь, он вообще когда-нибудь вернется? — сказал Бьёрн Хольм.
Беата покачала головой. Бьёрн Хольм не знал, было ли это ответом на его вопрос или общей оценкой ситуации. Он развернулся и краем глаза заметил легко покачивающуюся еловую ветку на опушке леса. Холодный птичий крик пронзил тишину.
Часть II
Глава 6
Колокольчик над входной дверью оглушительно зазвенел, когда Трульс Бернтсен зашел с морозной улицы во влажное тепло. В помещении пахло гнилыми
— Подстричься? — спросил юноша с блестящими черными волосами, которые, Трульс был уверен, ему уложили в другом салоне.
— Двести? — ответил вопросом Трульс, стряхивая с плеч снег.
Март, месяц нарушенных обещаний. Он указал большим пальцем за спину, чтобы удостовериться, что объявление на улице по-прежнему актуально. Мужская стрижка — 200. Детская — 85. Пенсионерам — 75. Трульс видел, как люди заходили сюда с собаками.
— Как всегда, друг мой, — сказал парикмахер с пакистанским акцентом и жестом пригласил его сесть в одно из двух свободных кресел.
В третьем сидел мужчина, в котором Трульс моментально определил араба: он смотрел мрачным взглядом террориста из-под свежевымытой челки, прилипшей ко лбу. Мужчина быстро отвел взгляд, встретившись с Трульсом глазами в зеркале: может, почуял запах бекона, а может, узнал взгляд копа. В таком случае он мог быть одним из дилеров, работающих на улице Бругата. Всего лишь травка, арабы настороженно относятся к тяжелым наркотикам. Наверное, Коран приравнивает спид и героин к свиному стейку? А может, это сутенер, золотая цепь — первый признак. В таком случае кто-то незначительный. Трульс знал в лицо всех серьезных сутенеров.
Парикмахер надел на него нагрудник.
— Да, хорошо ты оброс после последней стрижки, друг мой.
Трульсу не нравилось, когда «своим другом» его называли пакистанцы, а особенно пакистанцы-гомики, которым вскоре предстояло к нему прикоснуться. Но вот чем выгодно отличались местные гомики-парикмахеры, так это тем, что не прижимались бедрами к твоим плечам, склонив голову набок, не проводили руками по волосам и не ловили в зеркале твой взгляд, чтобы спросить, так тебя подстричь или иначе. Они просто начинали стричь, не спрашивая, хочешь ли ты помыть свои жирные волосы. Они просто обрызгивали их водой из бутылочки и, не принимая во внимание какие-либо пожелания, набрасывались на тебя с расческой и ножницами, словно участвовали в австралийском чемпионате по стрижке овец.
Трульс взглянул на первую полосу газеты, лежащей на полочке перед зеркалом. Та же песня: каков мотив так называемого палача полицейских? Большинство версий сводилось к тому, что убийца был сумасшедшим, ненавидевшим полицию, или анархистом-экстремистом. Кто-то говорил об иностранном террористе, но те обычно хотят, чтобы им воздавали почести за удачно проведенные акции, а в данном случае никто не взял на себя ответственность. Сомнений в том, что два убийства были связаны между собой, не было никаких, даты и места совершения преступлений исключали их. Поэтому одно время полиция искала преступника, которого арестовывали, допрашивали или обидели любым другим способом и Веннесла, и Нильсен. Но такой связи обнаружено не было. Потом в разработку взяли версию о том, что убийство Веннеслы было местью частного лица из-за ареста, ревности, наследства или было совершено по другому обычному мотиву. А убийство Нильсена совершил абсолютно другой преступник с другим мотивом, но у него хватило ума скопировать убийство Веннеслы, чтобы ввести в заблуждение полицию и направить ее по следу серийного убийцы. В таком случае преступника не стали бы искать в самых очевидных местах. Но полиция поступила именно так: стала искать в самых очевидных местах, как будто расследовала два не связанных между собой убийства. Но и эта версия не дала результатов.
И полиция вернулась к тому, с чего начала. Убийца полицейских. То же самое сделала пресса и стала брюзжать дальше: почему полицейские не могут поймать человека, убившего двоих из них?
Читая газетные заголовки, Трульс испытывал и удовлетворение, и злость. Микаэль наверняка надеялся, что с наступлением Рождества и Нового года пресса сфокусируется на других темах, забудет об убийствах и позволит им работать спокойно. Позволит ему продолжать быть новым симпатичным городским шерифом, the whiz kid, [20] стражником города, а не тем, у кого ничего не выходит, кто все запутывает и сидит под вспышками фотокамер с пораженческим выражением лица, демонстрируя полную некомпетентность, подобно представителям Управления железных дорог.
20
Вундеркиндом (англ.).
Трульсу не требовалось листать газеты, он прочитал их дома и посмеялся над беспомощными высказываниями Микаэля о ходе расследования. «В настоящее время невозможно сказать…» и «Нет никаких данных о…». Эти предложения были взяты из книги Бьеркнеса и Хоффа Йохансена «Методы расследования», из главы об общении с прессой. Книга входила в список литературы, обязательной для изучения в Полицейской академии. В ней сотрудникам полиции рекомендовалось использовать в общении с прессой подобные квазипредложения, потому что журналистов ужасно раздражает фраза «без комментариев». Полицейским также рекомендовалось избегать прилагательных в своей речи.
Трульс попытался разглядеть все это на фотографиях: точно такое же выражение отчаяния появлялось на лице Микаэля, когда большие соседские парни из Манглеруда решали заткнуть пасть смазливому молокососу и Микаэлю требовалась помощь. Помощь Трульса. И Трульс, конечно, приходил на помощь. И именно он возвращался домой в синяках и ссадинах, а не Микаэль. Лицо Микаэля оставалось нетронутым и прекрасным. Прекрасным для Уллы.
— Не cрезай слишком много, — сказал Трульс.
Он наблюдал в зеркале, как с его бледного, высокого, слегка выступающего вперед лба падали волосы. Из-за этого лба и тяжелой нижней челюсти его часто принимали за глупого, что иногда бывало весьма полезно. Иногда. Он закрыл глаза и задумался, действительно ли на тех фотографиях с пресс-конференции на лице Микаэля написано отчаяние, или его увидел только Трульс, потому что хотел увидеть.
Карантин. Временное отстранение. Удаление. Неприятие.
Он все еще получал зарплату. Микаэль посочувствовал ему, сказал, положив руку ему на плечо, что так будет лучше для всех, в том числе и для Трульса. До тех пор, пока юристы не разберутся, какие последствия может иметь тот факт, что полицейский получает деньги из источников, о которых он не может или не хочет говорить. Микаэль даже позаботился о том, чтобы Трульс продолжал получать некоторые надбавки. Так что поход к дешевому парикмахеру не был вынужденной мерой. Трульс никогда не ходил в эту парикмахерскую, но она нравилась ему все больше. Нравилось, что у него будет точно такая же стрижка, как у араба в соседнем кресле, стрижка террориста.
— Почему ты смеешься, друг мой?
Трульс резко замолчал, услышав собственный хрюкающий смех, из-за которого он получил кличку Бивис. Ах да, кличку дал ему Микаэль. Это случилось на одной пирушке в старших классах школы. Все очень смеялись, когда обнаружили, что кретин Трульс Бернтсен как две капли воды похож на персонажа из мультика MTV! А Улла была там? Или Микаэль обнимал за талию другую девушку? Улла с мягким взглядом, одетая в белый свитер, с тонкими руками, которые она однажды в воскресенье в Брюне положила ему на затылок, чтобы притянуть поближе его голову, и стала кричать ему в ухо, заглушая грохот мотоцикла. Она просто хотела спросить, где Микаэль. Но он все еще помнил тепло ее рук: вот сейчас оно растопит его и он растечется лужей на теплом солнце прямо на мосту через шоссе. Его щека и ухо помнили ее дыхание, все органы его чувств были на пике, поэтому, несмотря на окружавший их запах бензина, выхлопных газов и жженой резины от проносившихся внизу автомобилей, он мог распознать, какой зубной пастой она почистила зубы, ощутить клубничный аромат ее блеска для губ и запах порошка «Мило», которым был выстиран ее свитер. И еще он знал, что Микаэль целовал ее. И трахал ее. Или это он просто вообразил? Во всяком случае, он помнит, как ответил, что не знает, где Микаэль. Хотя знал. Хотя часть его хотела рассказать ей об этом. Хотела разрушить мягкость, чистоту, невинность и веру, наполнявшие ее взгляд. Разрушить его, Микаэля.