Полиция
Шрифт:
— …как ты знаешь, я рассчитался кровью, потом и слезами, — прервал ее Харри. — И не только собственными кровью и слезами.
— Я не забыла, что в деле Снеговика Ракель и Олег оказались на линии огня, но…
— Ответ — нет, — сказал Харри. — Я обещал Ракели, что никто из нас туда не вернется. И в кои-то веки раз я решил сдержать свое обещание.
— Как дела у Олега? — спросила Беата.
— Лучше, — ответил Харри, с подозрением глядя на нее. — Как тебе известно, он находится в реабилитационной клинике в Швейцарии.
— Рада слышать. А Ракель получила ту работу в Женеве?
— Да.
— Она ездит туда-сюда?
— Основное
— Прекрасно понимаю, — сказала Беата. — Тогда оба они находятся вне досягаемости возможной линии огня, или как? А на неделе ты здесь один. И по будням можешь заниматься чем захочешь.
Харри тихо засмеялся:
— Дорогая Беата, возможно, я не слишком ясно выразился. Я хочу именно этого — преподавать. Передавать знания.
— С нами Столе Эуне, — вступила в разговор Катрина.
— Повезло ему, — ответил Харри. — И вам. Он знает о серийных убийствах столько же, сколько и я.
— Уверен, что он знает не больше тебя? — спросила Катрина, улыбаясь и поднимая вверх бровь.
Харри рассмеялся:
— Хорошая попытка, Катрина. Ладно. Он знает больше.
— Господи, — сказала Катрина. — Куда подевался инстинкт конкуренции?
— Комбинация из вас троих и Столе Эуне — лучшая комбинация для этого дела. У меня сейчас следующее занятие, так что…
Катрина медленно покачала головой:
— Что с тобой случилось, Харри?
— Только хорошее, — ответил Харри. — Со мной случилось только хорошее.
— Принято и понято, — сказала Беата, поднимаясь. — Но я все-таки хочу спросить, можем ли мы время от времени обращаться к тебе за советами.
Она заметила, что он собирается отказаться, и поспешно выпалила:
— Не отвечай сразу. Я перезвоню тебе позже.
Три минуты спустя после того, как Харри умчался в аудиторию, куда уже зашли студенты, Беата, стоя в коридоре, подумала: возможно, это правда, что любовь женщины может спасти мужчину. И в данном случае она сомневалась, что чувство долга другой женщины способно загнать мужчину обратно в ад. Но именно это ей надо было сделать. Он казался таким убийственно здоровым и счастливым. Беата с удовольствием не беспокоила бы его. Но она знала, что они скоро появятся снова — призраки убитых коллег. И Беата подумала: это не последние.
Она перезвонила Харри, как только вернулась в Котельную.
Рико Хэррем проснулся и вздрогнул.
Поморгав в темноте, он сфокусировал взгляд на белом экране в трех рядах от него, где жирная тетка отсасывала у коня. Он почувствовал, как яростное биение пульса затихает. Для паники нет повода, он все еще находится в «Рыбной лавке», просто он ощутил вибрацию, когда вновь вошедший зритель уселся позади него, и от этой вибрации проснулся. Рико открыл рот, пытаясь заглотать немного кислорода из воздуха, пропитанного потом, табачным дымом и чем-то, что могло быть запахом рыбы, но не было им. Вот уже почти сорок лет «Рыбная лавка» Муэна предлагала покупателям оригинальную комбинацию из относительно свежей рыбы с прилавка и относительно свежих порножурналов из-под прилавка. Когда Муэн продал магазин и вышел на пенсию, чтобы систематически убивать себя алкоголем, новые хозяева открыли в подвале круглосуточный кинозал, где крутили
Звук был уменьшен настолько, что Рико слышал, как окружающие его люди дрочат в темноте. Ему объяснили, что в этом весь смысл, что именно поэтому звук так сильно приглушен. Сам он давно перерос юношеский восторг от группового дрочения и сидел здесь не для этого. Не для этого он явился сюда сразу после освобождения и просидел здесь двое суток, прерываясь только на необходимые короткие перерывы, чтобы поесть, посрать и купить выпивку. У него в кармане оставалось еще четыре таблетки рогипнола. Надо будет растянуть удовольствие.
Конечно, он не мог провести остаток жизни в «Рыбной лавке». Но он убедил маму одолжить ему десять тысяч крон, и пока тайское посольство оформляет ему визу на продолжительный срок, «Рыбная лавка» предоставляет ему темноту и анонимность, благодаря которым его невозможно найти.
Рико вдохнул воздух, состоявший, казалось, исключительно из азота, аргона и углекислого газа. Он посмотрел на часы. Светящаяся стрелка указывала на шесть. Утра или вечера? Здесь, внутри, стояла вечная ночь, но снаружи должен быть вечер. Чувство удушья накатывало и отступало. Только не клаустрофобия, только не сейчас. Сначала он должен покинуть страну. Уехать. Подальше от Валентина. Черт, как же он скучал по камере. По безопасности. По одиночеству. По воздуху, которым можно дышать.
Женщина на экране работала без устали, но ей пришлось передвинуться вслед за конем, сделавшим несколько шагов вперед, и она исчезла из кадра.
— Привет, Рико.
Он застыл. Голос тихо прошептал эти слова, но Рико почудилось, что ему в ухо вонзилась сосулька.
— «Друзья Ванессы». Настоящая классика восьмидесятых. Ты знал, что Ванесса погибла во время съемок? Ее затоптала кобыла. Из ревности, что ли, как думаешь?
Рико хотел повернуться, но был остановлен рукой, схватившей его за верхнюю часть шеи и державшей крепко, как гаечный ключ. Он хотел закричать, но рука в перчатке уже легла на его рот и нос. Рико вдохнул запах кислой сырой шерсти.
— Я разочарован тем, как просто оказалось тебя найти. Кино для извращенцев. Довольно очевидно, не так ли? — Тихий смех. — К тому же твой красный череп светится здесь, как маяк. Кажется, у тебя сейчас обострение экземы, Рико. Экзема обостряется во время стресса, да?
Рука, закрывавшая нос, слегка ослабила хватку, и Рико смог вдохнуть немного воздуха. Он пах известковой пылью и лыжной смазкой.
— Ходят слухи, что в Иле ты болтал с женщиной из полиции, Рико. У вас есть что-то общее?
Рука в шерстяной перчатке исчезла с его рта. Рико тяжело дышал, во рту было совершенно сухо.
— Я ничего не сказал, — прохрипел он. — Клянусь. Зачем мне это? У меня ж через пару дней срок заканчивался.
— Деньги.
— У меня есть деньги!
— Ты потратил все свои деньги на колеса, Рико. Готов поспорить, что у тебя в кармане лежат таблетки.
— Я не вру! Послезавтра я улетаю в Таиланд. У тебя не будет проблем из-за меня, обещаю.
Последние его слова прозвучали как мольба смертельно напуганного человека, но ему было плевать. Он действительно был смертельно напуган.