Полигон смерти
Шрифт:
— Ну всё, на три. Раз. Два. Три!
Пошли каждый к себе, Угрюмый в гардероб, я в буфет. Не убежал сразу, дурачок, как был сказано, теперь работай по противоходу.
— Та-та-та! Та-та-та! Та-та-та!
Справа налево «всплывать» значительно тяжелее, приходится делать массу лишних движений. Но слава богу, отработал нормально, без помарок, три «всплытия» по три очереди, вроде бы большинство пуль ушли в третий этаж.
Вбежал в буфет, упал за стойку, в ожидании взрывов вжался в пол, отшвыривая в сторону запасы поролона…
На
— Бу-бухх! Бу-бухх! Бу-бухх!
У меня сердце оборвалось.
Господи, да что же там такое?.. Неужели бьют из РПГ по нашей железяке?!
— Давай ко мне! — страшным голосом крикнул Угрюмый.
Даже оглушенный выстрелами и взрывами, я уловил необычную интонацию и понял, что случилось что-то ужасное. И бросился прямо через фойе, совсем как недавно это сделал штатский.
— К стене! — рявкнул Угрюмый. — По стеночке, идиот!!!
Да-да, я в курсе… Просто интонация… Назад, ещё назад… Уже иду по стеночке…
Я быстро добрался до гардероба, присел рядом с Угрюмым и замер…
Так и есть, БТР подбили. Он не доехал до мэрии буквально полтора-два корпуса и горел сейчас ярким погребальным костром, пуская по ветру густые клубы чёрного дыма. И по нему со стороны ОВД вели огонь, неспешно, без истерики и лишних трат, методично простреливая-прощупывая наглухо задымленный пятачок рядом с горящим железом.
Одним словом, безнаказанно добивали нашу пехоту.
Кто-то там выжил и даже отстреливался, но было ясно, что долго это не продлится.
Дым волокло в нашу сторону, по иронии судьбы получилась такая «дымовуха», что куда там штатным средствам.
— Всё, я пошёл! — срывающимся голосом крикнул Угрюмый. — Прикрой, если можешь!
И побежал к БТР, в рост, не пригибаясь, стремительно сокращая дистанцию.
Легко сказать — «прикрой»…
«Прикрой» — это значит «обозначься, покажи что ты жив и опасен», в общем, отвлеки огонь на себя, чтобы товарищ мог в это время сделать что-то полезное.
Что полезного сейчас может сделать Угрюмый, кроме как умереть рядом с соратниками?
Я с тоской вздохнул, присел на колено и, поменяв руку, неудобно изготовился для стрельбы слева из-за укрытия. Упёрся разгорячённым лбом в металлическую окантовку выбитой витрины, притих на мгновение…
«Углы пристреляны, только высунись — сразу пулю схлопочешь…»
Дать себе счёт, что ли? На «три»?
Раз… Два…
Угрюмый добежал до БТР без моей помощи, схватил за шиворот кого-то из лежавших на земле и практически без остановки резво потащил к мэрии.
В самом деле, у него может получиться что-нибудь полезное.
Три…
Угрюмый рухнул как подкошенный рядом с тем, кого тащил, пополз назад, за БТР, и с надрывом крикнул:
— Саша!
Я не понял, попали в него или это манёвр такой, но отзываться не спешил. Если следовать последней просьбе Угрюмого, надо прикрывать. Если его ранили, надо бежать к БТР и тащить раненого к мэрии.
А если их там несколько и всех надо тащить?!
Я сидел и молчал.
Вражьи стрелки методично работали с верхних этажей ОВД, проштопывая задымление возле БТР.
От БТР были слышны стоны и крики, кто-то вяло огрызался даже уже не короткими очередями, а одиночными.
Я сидел, кусая дрожащие губы, глотал слёзы и ждал, когда всё кончится.
Я не мог заставить себя ничего сделать: ни прикрывать, как попросили, — то есть добровольно обрушить на себя шквал вражьего огня, ни бежать к БТР, — у меня в голове не умещалось, как это можно выскочить на площадь под огнём, пусть даже и за дымовой завесой.
Скорее всего, в течение ближайших минут я умру. Сейчас добьют пехоту, пойдут проверять поле боя, затем непременно заглянут сюда.
Я трус и ничтожество.
Я скоро сдохну, и это правильно, так мне и надо.
— Саша, беги, пока дым! — вновь крикнул Угрюмый. — Не сиди, уходи оттуда! Уходи!
Это что же получается… он ещё и заботится обо мне?! Несмотря на то, что я забил на его просьбу насчёт прикрытия…
— Саша, пошёл! Не сиди, пошёл оттуда!!! Давай, под дым!
Взвыв от досады и злости на себя, труса нерадивого, я вывалился из-за габарита витрины и на ватных ногах припустил к БТР.
Ощущения — как будто в театре на сцену голым выскочил. Кажется, что ты у всех в фокусе и на тебя смотрят тысячи глаз… Только на сцене в лучшем случае ботинком прилетит или театральным биноклем, а сейчас по тебе может отработать любой желающий, пока ты бегаешь тут в полный рост.
Добежал до горящего БТР, в дымовых разводах увидел мёртвую пехоту и Угрюмого со штатским.
Они оба были ранены в ноги. Все штаны в крови, перевязывать некогда и некому, оба азартно палили одиночными в сторону ОВД, в горящие промежутки между колесами БТР.
Не знаю, был ли толк от такой стрельбы, но пока кто-то здесь огрызается, вражья пехота сюда не пойдёт, это факт.
Я попробовал было приблизиться к ним, чтобы хоть кого-то потащить за мэрию, но Угрюмый развернулся и крикнул:
— Пошёл за мэрию! Бегом!
— Я помочь…
— Там дыма нет, ветер сюда! Бегом, я сказал! Соберись, один рывок — и ты там! Пошёл!
— Я вас обоих дотащу…
— Саша, не дури! Не дотащишь, там дыма нет. Не успеешь, десять раз завалят. Саша, давай — рывок, и всё, один запросто убежишь! Ну?!
— Я…
— Вали отсюда, а то пристрелю! — дико завопил Угрюмый и вдруг наставил на меня ствол. — Ты дебил, что ли?!
— Всё, всё…
И рывка-то всего было — метров пятнадцать, я пролетел это бездымное пространство за одно мгновение и оказался за углом мэрии.