Полигон смерти
Шрифт:
Хорошо, ладно. Если не получается через переулок с коленом, что там насчёт проезда, в котором сейчас догорает «Урал»?
Нет, тут вообще никак: проезд выходит на площадь как раз на пятидесятиметровом участке между ДК и мэрией — и так же, как и проспект, насквозь простреливается от здания ОВД.
С юго-западной стороны «нитку» бросить на соседнее здание не получится: крыша простреливается, окон на ту сторону нет, стена толстая, взорвать нечем. Ломом с пожарного щита замучаешься долбить, даже если постоянно меняться и ни секунды не простаивать, уйдёт прорва времени, которым мы не располагаем, —
Ух ты… Насчёт «нитки» я даже и не подумал, это они сами.
— Вы только зря сотрясаете воздух, — желчно заметил штатский в противоположном углу буфета. — Это капкан. Очень скоро мы все сдохнем…
— Да не каркай ты… — проворчал майор. — И без тебя тошно.
— А что там с БТР? — настырно уточнил я наперекор штатскому.
С БТР, как выяснилось, всё закономерно плохо: это пожилая «восьмидесятка» под руководством безрукого водилы, который по совместительству ещё и механик БМП. По команде «сбор» БТР в составе колонны убыл из автопарка, что в десяти минутах езды от центра, и благополучно сдох, не доехав примерно с километр до отдела.
— А у вас ещё и БМП есть?
— Есть, на стрельбище, — ответил угрюмый. — Имитирует огневую точку.
— ???
— Да от неё только корпус остался, просто числится…
Примечательно, что прочие машины, прибывшие по «сбору» вовремя, приказали долго жить: «66» КШМ [6] и «таблетка» РХБЗ расстреляны возле отдела, а «Урал» МТО догорает в проезде у ДК.
Так что как ни крути, но получается, что поломка в пути спасла БТР от уничтожения и дала загнанным в капкан людям микроскопический повод для надежды.
6
Командно-штабная машина на базе «ГАЗ-66», и машина радиационной, химической и биологической разведки, судя по сленгу («таблетка») — на базе «УАЗ-452». «Урал» МТО — автомастерская на колёсах.
— Хватит уже душу травить, — с тоскливой злобой бросил штатский. — Всё, отбегался БТР. Больше вы его никогда не услышите…
И тут, словно бы опровергая его слова, где-то невдалеке послышался рокот мотора.
Все замерли, прислушиваясь, а угрюмый от усердия вытянул шею и даже открыл рот.
Звук работающего двигателя сам по себе был новостью — за последние сутки я уже успел отвыкнуть от этого проявления цивилизации.
А для людей, засевших в разгромленном фойе ДК, этот звук был не просто новостью, а чем-то несоизмеримо большим: я видел в их глазах надежду… и страх, что эта надежда не сбудется.
Некоторые слушали звук приближающегося двигателя и пристально смотрели на меня. Наверное, потому, что несколько минут назад я также принёс им надежду, а в итоге вышло, что эта надежда оказалась обманом.
О, господи… Как бы ещё и здесь не оказаться виноватым…
— БТР? — хриплым шёпотом спросил майор.
— Похоже, — ещё тише ответил угрюмый, как будто боялся, что их кто-то подслушает. — Очень похоже…
Звук работающего двигателя приближался, это явно был не легкомысленный шепоток какой-то несерьёзной малолитражки, а нечто основательное и солидное. В какой-то момент стало понятно, что движение прекратилось: двигатель густо зарычал на холостом ходу и сбросил обороты.
В этот момент мне даже показалось, что запахло мощным солярным выхлопом… Но это, конечно же, была иллюзия, просто сразу вспомнились наши полковые «восьмидесятки».
— БТР! — истошно крикнул штатский и, сверкнув безумным взором, бросился прямиком к выходу.
— Держи! — коротко скомандовал майор.
Штатского повалили на пол, похлопали по щекам и немного подержали, давая ему прийти в себя.
— Да всё, всё… я понял, понял! — бормотал он, вырываясь из цепких рук товарищей. — Пустите, я по стеночке… я тихонечко…
— Давай, — кивнул майор. — Смотри, осторожнее. И так «двухсотых» хватает, каждый ствол на счету…
Штатский шустро добрался до гардероба, присел у фронтальной стены, рядом с выбитой витриной, и спустя несколько мгновений озвучил радостную новость:
— Это он! Это Свиридов!! Это БТР!!!
— Тьфу-тьфу-тьфу… — Угрюмый неожиданно, по старушечьи, начал креститься и сплёвывать через левое плечо.
Штатский меж тем, не сдержав чувств, вскочил и принялся размахивать руками, в полный голос транслируя всё, что попадало в поле его зрения:
— Стоит, болван, не видит… За углом, сволочь… Свирид, болван, сюда смотри! А-а-а! Всё, увидел, увидел!!! Машет, машет мне!
Публика в буфете радостно загалдела, люди вскочили, задвигались, засуетились…
— Тихо, тихо! — Майор, по щеке которого катилась непрошеная слеза радости, пытался урезонить штатского. — Спрячься, не стой! Видит — хорошо, не высовывайся! И не ори, тебя слышно.
Майор подался назад и, понизив, голос, сообщил:
— Спрашивает, что делать. В смысле, показывает жестами… Ага, хочет к крыльцу подъехать. Что передать, пусть едет?
— Ну, в общем… — замялся было майор.
— Ага, обязательно, — пробурчал угрюмый. — И пусть стоит под огнём, пока будем грузить раненых?
— Ни в коем случае! — определился майор. — Покажи ему, чтобы в проезд сворачивал.
— И не прямо сейчас, а когда подготовимся, — подсказал угрюмый. — Когда будем готовы, подадим сигнал: пусть как следует разгонится и летит в проезд. Сможешь жестами?
— Попробую!
Штатский принялся живо и размашисто жестикулировать: бил себя в грудь наподобие отстаивающего родовой участок бабуина, подпрыгивал, показывал, что тащит кого-то, потом изобразил движение БТР — отъезд назад, разгон, стремительный спурт — и даже погудел при этом (движение получилось плавающим, как будто речь шла не о наземном транспорте, а о какой-то фантастически быстрой рыбе).
— А традиционной связи с БТР нет? — задал я глупый вопрос.
— Не работает. — Угрюмый постучал по манипулятору допотопной радиостанции, висевшей у него на поясе. — Глушат, наверно…
В штатском умер отменный мим. Ему не в Службу надо было идти, а в какой-нибудь цирк или театр эстрады: глядишь, и всё бы по-другому сложилось, не сидел бы сейчас в этом разбомбленном фойе.
В общем, сеанс пантомимы прошел с феерическим успехом, и через минуту штатский доложил:
— Он всё понял!