Полигон смерти
Шрифт:
С десяток мужчин разного возраста неспешно топали куда-то с санками, мешками и какими-то длинными штуковинами в чехлах. Непохоже, чтобы в гастроном, не было в их движениях той всепобеждающей мародёрской целеустремлённости, что мне довелось наблюдать сегодня утром, — вполне возможно, что где-то неподалёку есть водоём и мужики отправились на вылазку за свежей рыбой. Да, вполне, у одного на санках было что-то похожее на ледобур (длинное такое сверло).
Я загодя перебрался на другую сторону улицы, а когда эти вальяжные рыбаки меня окликнули, сделал вид, что не слышу и немного ускорился. Рыбаков, однако, такая реакция не удовлетворила: трое из них довольно резво перебрались на противоположную сторону улицы и увязались за мной, продолжая назойливо интересоваться моими планами и личностью:
— Эй, парень! Ты куда бежишь? Ты кто такой, личико покажи!
Я свернул на первом попавшемся перекрёстке и, едва скрывшись за углом дома, побежал во всю прыть, насколько это было возможно на плохо протоптанной тропинке боковой улочки. Затем вновь свернул, краем глаза отметив, что назойливая троица хоть и отстаёт, но прекращать преследование пока что не собирается.
Не буду зря интриговать: через пять минут напряжённых манёвров я в итоге от них ушёл.
Но беда в том, что во время этих манёвров как будто чёрт подгадал — изменилась погода.
До этого момента с переменным успехом шёл редкий снег, практически не снижающий видимость, а тут вдруг он повалил крупными хлопьями, густо и часто, и я перестал видеть медленно наливавшуюся вечерним пурпуром полоску горизонта.
Видимость была не больше ста метров, мир вокруг погрузился в серую мглу, в которой определить стороны света вряд ли бы сумел даже самый продвинутый геодезический робот из страны, упорно претендующей на Курилы.
Я находился в совершенно незнакомом месте, на стенах домов не было ни одной таблички. Закрутившись, я не помнил, где эта спасительная полоска закатного пурпура, и, как следствие, не мог определить направление на площадь и проспект.
Проще говоря, я заблудился.
Плохой картограф, дрянной разведчик, оценка «неуд»…
Я сел прямо в сугроб и некоторое время пригоршнями ел снег, бездумно глядя в клубящуюся мохнатыми хлопьями серую муть. Хотелось пить, но свою бутылку с водой я где-то обронил.
Устал я, ребята. Удивительно ещё, как после боя сразу не упал, такое напряжение было, что любой тренированный марафонец притомился бы. Пока была цель и направление, держался, топал на «автомате», а сейчас вдруг почувствовал, что всё тело ломит, как после долгого и тяжкого физического труда, и хочется свернуться калачиком и уснуть, прямо здесь, посреди улицы.
Проклятый Город! Мне никогда не выбраться отсюда.
Надо же… Всего лишь два дня назад вот эту неподъёмную проблему можно было решить одним движением. «Алло, „девятка“? Пришлите такси к Уютному Местечку, один человек поедет в областной центр. Через три минуты? Спасибо, уже выхожу…»
Это просто какая-то фантасмагория. Я до сих пор не могу поверить, что это не сон, а всё происходит в реале, здесь и сейчас…
Нет-нет, так нельзя, скоро начнёт темнеть, надо двигаться.
— Подъём, оболтус! Нечего тут валяться.
Я с трудом взял в себя в руки, встал и побрёл по улице. Город-то небольшой, верно? Если долго и упорно топать в одном направлении, рано или поздно выйду либо к центру, либо к окраине.
Через пару минут в одном из дворов я увидел бабусю, которая занималась — вы не поверите — совершенно обыденной мирной работой: отгребала большой деревянной лопатой снег от крыльца.
О господи… Тут повсеместно хаос и разруха, в самом центре расстреливают и развешивают по фасадам Власть… А она снег убирает!
Бабуся была одна-одинёшенька, и вот это её занятие показалось мне таким необычным и трогательным во всём этом диком бардаке, что я чуть не прослезился и мгновенно дал слабину.
Всхлипнув от радости, я буквально вприпрыжку припустил к этой бабусе, чтобы уточнить направление. Мне всего-то надо было узнать, в какой стороне площадь, дальше я бы сам разобрался.
В общем, иду я к этой милой бабусе, почти бегу, и боковым зрением машинально фиксирую, что здесь «дежурная служба» организована примерно так же, как в Уютном Местечке.
То есть в окне на первом этаже, слева от подъезда, видны три головы. Три товарища, стало быть, соседи, наверное.
И вот эти товарищи дружно смотрят на меня: хоть через стекло всех эмоциональных оттенков не различишь, но понятно, что приязни в их взглядах нет, смотрят подозрительно и даже враждебно.
— Напоролся! — сочувственно сказал чей-то сторонний голос в моей голове.
А всё, уже поздно, я в трёх метрах от бабуси, она оборачивается и бегло ощупывает меня взглядом. И взгляд этот, скажу я вам, отнюдь не праздный, не приветливый, а где-то даже служебно-сосредоточенный.
— Мне бы… — хрипло пробормотал я…
Однако бабуся не дала мне договорить — ловко выхватила из кармана свисток да как дунет!
Я аж присел от неожиданности, так пронзительно и лихо вышло, что до костей пробрало.
— КУРОК! — истошно завопила бабуся. — АТУ ЕГО!!! КУРРРОО-ООК!!!
Не знаю, то ли это я затормозил, весь из себя уставший и изгрызенный рефлексиями, то ли у местной «дежурной службы» всё было на диво отработано и слажено, но удрать мне не удалось: буквально через мгновение из парадной десантировалась пятёрка ретивых скаутов и с энтузиазмом принялась меня окучивать.
Били неграмотно (в итоге ничего не сломали), но душевно и куражливо, а спустя ещё несколько мгновений во двор высыпали, как мне показалось, жильцы всего подъезда разом и каждый по мере сил пытался принять участие в экзекуции.
— Мочи курков!
— Смерть куркам!
— Смее-еерть!!!
— У меня топор! — диким голосом кричала некая экзальтированная мадам. — Дайте я его — топором!! Пустите меня!!!
Страшно мне не было. Все страхи сегодняшнего дня я оставил на площади возле мэрии. Я лежал, скрючившись и прикрываясь руками, едва ли ни равнодушно ждал, когда же меня ударят топором по голове (я уже почти ощущал этот удар, приготовился к нему, висок мой ныл в предвосхищении), и насколько мог громко, но без экспрессии, размеренно кричал: