Полигоны, полигоны… Записки инженера испытателя
Шрифт:
— Как животики, Володя?
— Все отлично, Василий Иванович, — ответил Володя. Наступил последний день перед подвеской бомбы к самолету. Мы с Желтовым должны были провести проверку электрической прочности БФ, после чего устанавливались характеристики радио- и бародатчиков. Последней операцией перед закаткой тележки с бомбой на яму было снаряжение заряда электродетонаторами. После проведения своей работы каждый исполнитель расписывался в специальном журнале.
Для нашей операции (проверки прочности) тележка с бомбой, укрытой брезентом, перевозилась на машине за несколько километров на другую сторону взлетной полосы, там был возведен специальный капонир. Обычно машиной управлял водитель из нашей группы. На другой грузовой машине с
Однажды произошел такой случай. Так как солдата-водителя к ангару не пускали, то машину ЗИС-150 загонял я сам. Я уже говорил, что освоил вождение в 1949 году. Подогнал машину, мы погрузили в кузов стенд и катушки с кабелем, и я сел в кабину. Чтобы выехать за ворота, надо было развернуться. В это время из ангара вышли Курчатов, Харитон и Малышев и остановились в том месте, где я должен был развернуться. Чтобы не сигналить, я сказал Желтову отвести их в сторону. Костя попросил руководителей подвинуться, они отошли в сторону, но после этого Харитон устроил настоящий допрос: почему Вагин за рулем, умеет ли он управлять, есть ли документы на право вождения? На все вопросы Костя отвечал обстоятельно, а на последний ответил, что не знает. Пока они разговаривали, я развернулся и выехал за ворота.
За капониром на месте проверки уже стояла тележка с бомбой. Стенд устанавливался метрах в пятистах, в бетонном блиндаже. В течение одной минуты на БФ подавалось высокое напряжение, после чего снималось, кабель закорачивался и сматывался на катушки. Перед проверкой на машине развозили охрану на расстояние около километра, а офицеры были за нашим блиндажом. В самом блиндаже кроме нас с Желтовым был еще один из членов госкомиссии. Связь с машинами осуществлялась по полевым телефонам.
Отсоединив кабели от БФ, опломбировав высоковольтные штыревые разъемы (ВШР) и люк на корпусе бомбы, мы накрыли ее брезентом и вызвали машину. Собрали охрану, подсоединили тележку к машине, и эскорт двинулся к ангару, а мы с Костей занялись погрузкой своего имущества. А потом уже в ангаре ждали момента последней операции — снаряжения заряда электродетонаторами. Но ее перенесли на утро, чтобы не оставлять на ночь заряженную бомбу.
В пять часов утра приступили к снаряжению. В сборочном зале в это время было очень мало людей: кто-то из руководства и из комиссии. Носовая, или головная, часть бомбы, если ее можно так назвать, откидывалась на петле, открывая доступ к ШЗ. Хвостовая часть снаряжалась через люки на корпусе.
Желтов извлекал очередную пробку из специальной тары и подавал ее мне. Я взамен отдавал пробку, окрашенную в красный цвет, в которой вместо КД стояла закоротка фалып-КД. Таким образом поочередно во все розетки были вставлены боевые пробки. Член комиссии проверил крепеж боевых пробок, наличие в ящике красных с закоротками, после чего мы расписались в его журнале.
А далее шли операции по стыковке высоковольтных штыревых разъемов от БФ к ответным частям на блоке автоматики. Мы его называли «бочкой». Действительно, по форме он напоминал бочку диаметром 40–50 см с двумя хромированными ручками и замком, при помощи которого включалась готовность к работе.
Итак, ВШР состыкованы, замок включен, дверки люков завернуты на винты, и тележка с бомбой выкатывается на яму. Самолетом-носителем был ТУ-4, тот же, что и на полигоне № 71.
Окончив свои операции по подготовке заряда, мы собрались в автобусе, который должен был доставить нас на 40-й километр от «центра». Нам раздали темные очки, проинструктировали, как вести себя во время взрыва. Подъехав к НП увидели и наших сотрудников, и военных, стоявших небольшими группами. Между ними прогуливался высокий плечистый человек в гражданской одежде с фотоаппаратом на шее. Выяснилось, что это первый заместитель Берии по атомной проблеме — Мешик. Позже, во время подготовки следующей бомбы, нам довольно часто приходилось с ним встречаться.
Наблюдательный
— Высоту набрал, заканчиваю последний вираж, выхожу на цель.
Через некоторое время:
— Сброс!
Мы все надели очки и легли ногами к предполагаемому взрыву. День был достаточно солнечный, но вдруг стало очень ярко. Я на локтях приподнялся: в небе, увеличиваясь в размере, переливаясь, светился шар. Затем от земли к шару начала «прирастать» темная нога, образуя вместе с шаром некое подобие гриба. Издалека было видно, как по поверхности земли приближается ударная волна. Нам она никакого вреда не причинила. Мы поднялись и уже стоя наблюдали развитие атомного гриба. Мешик непрерывно фотографировал это зрелище. Грозное облако медленно уплывало вверх и в сторону.
Послышалась команда «по машинам», и мы в своем автобусе поехали обедать. Пока руководство обсуждало результаты, докладывало Правительству, у нас выдалось свободное время. Выходить из зоны нам не разрешалось (требовался специальный пропуск), и чтобы мы не потеряли трудовой настрой, нас обязали ежедневно приезжать в ангар. Там можно было наводить порядок в зале, перетаскивать ящики и стенды с места на место, можно было просто сидеть сложа руки. Зато после обеда «на работу» уже не ездили.
Однажды в воскресенье организовали футбольный матч с авиачастью. В нашей команде были В. Канарейкин, И. Быков, И. Дякин, Е. Вагин, Ю. Ворошилов, которые еще дома играли за НКС. В ворота встал Виталий Александрович Шутов, когда-то игравший вратарем. Мы выиграли с крупным счетом, и наши болельщики были довольны.
Собственно, испытания атомной бомбы сбросом с самолета закончились. Нас готовили к отправке домой, выдавали документы.
Я вернулся на объект, и получив отпуск, не без помощи В. Детнева, съездил в Казань к матери. На обратном пути в Москве встретился с А. Яновым, который сказал, что я представлен к награде медалью «За трудовую доблесть» и нужно сфотографироваться на удостоверение. Медаль мне вручали у нас на объекте, в театре в 1952 году.
1953 год. Испытания первого водородного заряда
В 1953 году умер И. Сталин, но Постановления ЦК и Правительства об укреплении ядерного щита продолжали выполняться. Предстояла экспедиция на полигон УП-2 для проведения испытаний первого водородного заряда, разработанного под руководством А.Д. Сахарова. Начальником объекта в то время был назначен Александров Анатолий Сергеевич, генерал, человек общительный, довольно мягкий по характеру.
Как обычно, в экспедицию готовилась первая группа специалистов. От нашего отдела по части снаряжения заряда электродетонаторами был назначен я. Опять та же группа: В. П. Буянов, В.И. Канарейкин, Е.В. Вагин; от завода 1 — В.П. Сошников, И.К. Волгин, А.Н. Белямов, фамилии еще нескольких человек выпали из памяти. Руководил нашей экспедицией А. С. Александров.
Эшелон, как всегда, был разгружен в Жана-Семей, оборудование временно сложили в одном из ангаров. С 1951 года аэропорт был закрыт, и нас опять поселили в пятиэтажной гостинице, также никуда не выпускали из огороженной зоны. Спустя 2–3 недели по радио передали, что Берия и его приспешники арестованы и приговорены к расстрелу, в том числе и Мешик, который тогда уже был на Украине. Через несколько дней нам выдали пропуска за зону, и мы могли выходить в Жана-Семей, гулять в парке, ходить на танцы, выезжать на автобусе на Иртыш. Жизнь пошла как в санатории. Так продолжалось еще несколько недель, пока не пришел основной эшелон, который возглавлял Ершов Николай Федорович. Приехало начальство, даже со своим поваром (О. Туркин заведовал столовой в гостинице пункта «М», т. е. «на берегу"). Мы на этот раз жили в пункте «Ш».