Политэкономия войны. Как Америка стала мировым лидером
Шрифт:
Холодная война велась одновременно по всем направлениям, она была сущностью отношений стран Запада к Советской России. Внешние проявления этой войны разбивались на отдельные многочисленные фронты, на каждом из которых шло свое бескомпромиссное сражение. За недостатком времени приведем лишь несколько примеров отдельных сражений на разных фронтах, характеризующих общую картину той холодной войны.
Дипломатический фронт
На дипломатическом фронте главным стоял вопрос — признания. Несмотря на то, что СССР установил дипломатические отношения практически со всеми странами мира, в том числе с Францией, Англией и др., несмотря на неоднократные обращения Москвы к Вашингтону, последний упорно отказывался признать СССР. На политических картах мира в американских школах на месте Советского
Американское правительство последовательно держалось мнения, которое американский посол в России Фрэнсис высказал еще в первые дни Русской революции. Посол рекомендовал госдепартаменту, на случай прекращения мирных переговоров с Германией, установление лишь неофициальных отношений с советским правительством. Фрэнсис, более, чем послы других союзников, избегал всякого контакта с советскими властями, который хоть как то мог быть истолкован как признание{307}.
Какие же мотивы определяли позицию США в отношении непризнания СССР? В качестве обобщающего ответа можно привести слова ярого противника Советов, да и России вообще — американского историка Д. Данна: «Коммунистическое правительство России стремилось к дипломатическим отношениям с Соединенными Штатами практически с тех самых пор, как пришло к власти в 1917 г. Отношения с Соединенными Штатами представлялись ему средством предотвращения антикоммунистической коалиции капиталистических стран и мостом к молодому, мощному капиталистическому государству, которое могло предоставлять экономическую и техническую помощь Советскому Союзу по мере того, как он превращался в грозную военную и индустриальную державу. Соединенные Штаты, тем не менее, старались держаться подальше от коммунистов. Каждая американская администрация после большевистской революции 1917 г., от Вильсона до Гувера, упрямо отказывалась обмениваться послами с Советской Россией. Объяснялось это тем, что советское правительство поддерживало мировую революцию и задачу свержения американского правительства посредством Коммунистического Интернационала, или Коминтерна, подвергало открытому преследованию религию, конфисковало американскую собственность в России без компенсации, уклонялось от выплаты взятых прежними правительствами долгов у Соединенных Штатов и в целом проявляло недружелюбие, ксенофобию и скрытность»{308}.
С приближением Великой депрессии настроения стали меняться. Тому были вполне прагматические причины. Так, в 1929 г. сенатор Бора в очередной раз внес резолюцию о признании СССР. «Главный аргумент… в пользу признания, совпадает с общей политикой администрации Гувера: необходимость усиленного расширения внешних рынков для продуктов США. Бора подчеркивает колоссальные возможности советского рынка и целесообразность для Соединенных Штатов сближения с СССР….»{309}. Подавляющее большинство посетивших Советских Союз американцев сразу же выступало за его признание. Сенатор Барклей, после возвращение из Союза заявлял: «Я считаю, что правительству США придется вскоре подумать над тем, как долго оно может откладывать возобновление формальных отношений с нацией, рынки которой столь искушающи для нашей промышленности.Естественно, имеются многие трудные проблемы, которые должны быть разрешены, прежде чем возможно будет подписать договор о признании. Но я считаю, что ни одна из них не является неразрешимой. Приходится прибегнуть к большому умственному акробатическому трюку, чтобы возможно было представить себе, что этой страны не существует в дипломатическом смысле, поскольку дело касается США…»{310}.
Сенатор Фей после пребывания в Москве, пришел к выводу: «… темпераменту и нравам русского народа отвечает советский строй, который вполне его удовлетворяет и который дал превосходные результаты в области и экономических, и культурных, и политических отношений; но этот строй ни в коей мере не подходит к характеру американского народа, преуспевающего, благоденствующего и прогрессирующего в нынешних условиях. Вывод: каждый из народов установил у себя режим, отвечающий его особенностям, но это отнюдь не является препятствием для увязки нормальных отношений; напротив, для этого имеются все предпосылки; было бы величайшей ошибкой, если бы одна из сторон старалась искусственно навязать другой стороне свой строй; такая ошибка имела бы роковые последствия»{311}.
Формальный лидер в палате представителей, лидер демократов, конгрессмен Рейни 4 января 1931 г. в своем выступлении по радио говорил: «Я провел значительную часть прошлого лета в России. Вы не можете советизировать СШ, и вы не можете американизировать русских. Они сейчас имеют лучшее правительство, чем когда бы то ни было. Такое правительство не подходяще для нас. Но они сейчас перестраивают свою страну. Сейчас больше строят в одной России, чем во всем остальном мире, взятом вместе. Они строят 5000 миль железнодорожного пути в то время, как мы разбираем свои. Перестройка России продлится по меньшей мере 25 лет. В течение этого времени Россия будет лучшим рынком для мира. Европейские страны подписывают торговые соглашения с Россией. Наша политика изоляции держит нас вне этих торговых соглашений. Я повторяю, что я заинтересован в том, чтобы снова открылись наши фабрики. Я заинтересован в предоставлении работы нашим семи или восьми миллионам безработных. Если этой зимой в наших больших городах будут происходить коммунистические демонстрации, причиной будут закрытые фабрики. Лучшим путем борьбы с коммунизмом [является] открытие фабрик. Достичь же этого можно лишь путем получения рынков за границей; а Россия является самым большим и лучшим рынком. Мне кажется, что патриотические организации, церкви должны были бы поддержать предложение, которое даст работу и зарплату и предупредит этим путем бунты и беспорядки этой зимой в наших городах»… По словам Рейни, «непризнание СССР является экономическим преступлением»{312}.
В декабре 1931 г. за признание высказался бывший министр финансов в кабинете Вильсона МакАду…{313}. И даже пресс-атташе «Стандард ойл» А. Ли (советник Рокфеллера): «…Ленин, Троцкий и их приспешники в ранний период существования советского режима провозгласили, что отказ от старых обязательств представляет собою принцип, оправдываемый, как акт борьбы… В то же время, однако, правительство и его ответственные институты придерживались политики точного выполнения принятых ими на себя обязательств. Я не сомневаюсь в том, что отдельные члены правительства и его институты считают обязательства священными… чем больше делегаций влиятельных деловых кругов или частных посетителей, тем лучше. Я тоже полагаю, что недавнее заявление Литвинова о том, что свыше 90% наших деловых людей, посетивших Россию, возвращаются с благоприятным впечатлением, — правильно»{314}.
«В связи с 13-й годовщиной [Октябрьской] революции «Нью-Йорк телеграмм» (и остальные 20 газет Скриппс-Говарда…) иронизирует над американским правительством, которое еще не успело «открыть официально, что старая Россия мертва, похоронена и забыта. Госдепартамент все еще включает в свой официальный дипломатический лист иностранных представителей в Вашингтоне агента русского правительства, прекратившего свое существование 13 лет тому назад». Дальше передовица хвалит книгу Луи Фишера, дающую сведения об интервенции, в частности американской в Советской России. С каждым годом Россия крепла как нация и как мировая держава… Факт, что русские покупки в 145 000 000 долл. в прошлом году были одним из немногих спасающих теперешнее положение факторов в атмосфере депрессии. Факт, что Россия не вмешивалась в наши внутренние дела. Факт, что Россия является единственной большой страной, предложившей действительное международное разоружение. Нравится ли нам правительство или нет, оно существует. Нам приходится жить с ним в одном и том же мире. Когда-нибудь мы признаем Советскую Россию. Но если мы будем ждать слишком долго, мы вызовем лишь отвращение, которое пробудит ее перенести свою ценную торговлю из переживающей депрессию страны в Великобританию и Германию»{315}.
Известный по Днепрострою инженер Купер утверждал: «Единственное препятствие, которое до сих пор выдвигается в Америке на пути признания, является проклятый Коминтерн, но я надеюсь, что президентские выборы покажут ничтожество американской компартии и ее кандидаты… провалятся с треском; тогда американское общественное мнение успокоится и можно будет начать серьезно подготовлять почву для признания… русские как в Амторге[34], так и в других организациях в Америке вели себя за последнее время совершенно безупречно и их деятельность не вызывала никаких раздражений или досады в американских официальных кругах. Никто из них не может быть заподозрен, что они участвовали в какой-нибудь политической компании или поддерживали связь с американскими коммунистами…»{316}.
Успех первой пятилетки делал СССР более независимым в политическом плане, что не осталось не замеченным американскими сенаторами и нашло отражение в их беседе с советским дипломатом: «По словам Ш. Эдди, в настоящее время СССР кажется менее заинтересованным в признании, чем несколько лет тому назад. Тов. Карахан ответил, что теперь СССР ставит вопрос не о признании, а о восстановлении нормальных сношений. Ранее мы меньше верили в свои силы, и признание казалось нам весьма важным. Теперь мы видим, что можем справиться без, скажем, иностранных займов. Но благодаря наличию торговли мы заинтересованы в нормальных сношениях…»{317}.