Политическая биография Сталина. В 3-х томах. Том 1
Шрифт:
Я привожу эти противоречащие друг другу свидетельства с единственной целью показать, сколь сложно, а порой и фактически невозможно воссоздать действительную картину, если опираться только на воспоминания участников событий тех лет. Они нуждаются в критическом осмыслении, их необходимо как бы взвешивать на весах здравого смысла, отсеивая все, что было навеяно политической конъюнктурой. При этом нельзя забывать и о том, что человеческая память — вещь не всегда надежная, коль речь идет о событиях многолетней давности. Авторы же воспоминаний порой пишут о событиях с такой точностью и достоверностью, как будто они произошли только вчера.
В критической литературе о Сталине чуть ли не в качестве вполне установленного факта фигурирует версия, согласно которой последний занял в отношении Каменева явно примиренческую позицию. Мол, в отличие от других последовательных
Затрудняясь высказать какое-либо однозначное суждение по данному поводу, хочу лишь констатировать, что надежных и достоверных документов, способных как-то обосновать подобного рода утверждения, нет. Вполне возможно, что Сталин в тот период и оказал своеобразную поддержку Каменеву. Однако это отнюдь не означает, что они стали чем-то вроде близких политических союзников. Сталину вообще не было свойственно устанавливать прочные и длительные политические связи. Своих политических друзей он всегда рассматривал как временных союзников. К тому же, при известном снобизме Каменева, трудно предположить, что Сталин мог мириться с ролью подручного. К этому времени он уже был вполне сформировавшейся личностью, с сильным, волевым характером, лишенным всякого рода сентиментальных черт.
Как известно, рано или поздно, но все имеет свой конец. На исходе 1916 года наметился и перелом в личной судьбе Сталина, связанный с событиями отнюдь не персонального характера. В связи с тем, что власти вынуждены были любыми способами пополнять людские потери на фронтах, правительство приняло решение о призыве административно-ссыльных в армию. В их число попал и Сталин. В декабре 1916 года его по этапу направляют в Красноярск, куда он добирается через несколько недель путешествия по таежному краю. Однако в феврале 1917 года призывная комиссия освобождает его от воинской службы в связи с физическим изъяном (повреждение руки). При жизни Сталина, с его явного благословения, распространялась версия, будто данное решение комиссии диктовалось опасениями, что его крайне опасно направлять в армию, поскольку там он развернет кипучую революционную пропаганду и нанесет тем самым существенный вред режиму. Последняя версия представляется явно апологетической и не выдерживает серьезной критики.
Так или иначе, но Сталин был освобожден от армейской лямки. В связи с тем, что до окончания ссылки оставалось всего несколько месяцев, он обратился с прошением к властям разрешить ему отбывать оставшийся срок в месте нынешнего пребывания. Власти дают ему разрешение на отбывание оставшегося срока в небольшом городке Ачинске, неподалеку от Красноярска. По всей видимости, это решение было вызвано, кроме всего прочего, и тем, что физически было не так просто организовать его возвращение в отдаленную Курейку.
Так он оказался в феврале 1917 года в Ачинске. До начала революции, свергнувшей царский трон, оставались считанные дни. В то время в этом городке оказались и другие деятели большевиков, находившиеся в сибирской ссылке, в частности и Л. Каменев. О пребывании Сталина в Ачинске сохранились некоторые свидетельства, в частности, А. Байкалова. Они весьма любопытны, поскольку содержат нечто вроде суммарной характеристики его личности. Приведем наиболее существенные моменты из этой характеристики.
«Ни во внешности Сталина, ни в его разговоре не было ничего поразительного или даже примечательного. Коренастый, среднего роста, со смуглым лицом, покрытым оспинами, свисающими усами, густыми волосами, узким лбом и довольно короткими ногами, он производил впечатление человека ограниченных интеллектуальных способностей. Его маленькие глаза, скрывавшиеся за густыми бровями, были мрачными, лишенными выражения того добродушного юмора, который составлял доминирующую черту его льстивых послереволюционных портретов. Его русский язык был очень убог. Он говорил медлительно, с сильным грузинским акцентом: его речь являла собой разительный контраст с речью Каменева, блестящего оратора и хорошего собеседника. Беседовать с Каменевым было настоящим интеллектуальным удовольствием…
Сталин обычно оставался неразговорчивым и угрюмым, спокойно курящим свою трубку, набитую крепкой махоркой. Я вспоминаю, как табачный дым раздражал Ольгу Давыдовну (жену Каменева, которая была сестрой Троцкого — Н.К.). Она ворчала, кашляла, вздыхала, умоляла Сталина прекратить курение, но он не обращал на нее никакого внимания. Редкое участие Сталина в беседе Каменев обычно прерывал краткими, почти презрительными замечаниями… Он считал соображения Сталина недостойными серьезного рассмотрения.
Мое общее впечатление о Сталине было таково, что его интеллектуальный вровень был ниже уровня среднего «партийного работника»… Его образование было весьма недостаточным и основной багаж его идей был почерпнут их дешевых социалистических брошюр. Для меня также было очевидно, что он являл собой тип ограниченного и фанатичного человека.
Убогое образование, недостаточное знание русского языка и неспособность к абстрактному теоретическому мышлению служили для Сталина преградой для того, чтобы стать хорошим литератором, а что касается его ораторских способностей, то их у него вообще не было. Не было у него также никакого личного обаяния, которое порой придает человеку магнетическую силу. Его внешность была скорее отталкивающей, вообще его отношение к другим людям отличалось грубостью, провокационностью и цинизмом». [512]
512
Цит. по E. Smith. The young Stalin. p. 323–324.
Думается, эта характеристика относится к числу тех предвзятых оценок, которыми изобилует литература о Сталине. В данном случае полемизировать с автором нет резона по вполне понятным причинам. Мое внимание обратили на себя не столько категорические и уничижительные слова о самом Сталине, сколько то, что Каменев прерывал его короткими, почти презрительными замечаниями. Вообще, как отмечали многие, Каменеву были присущи высокомерие и некий снобизм, часто замаскированный, но тем не менее достаточно явный. Очевидно, Сталин, будучи, по общему признанию, человеком весьма мстительным, никогда не забывал о нанесенных ему обидах. В свое время припомнил он и Каменеву, видимо, не только эти, но и другие эпизоды.
С именем Каменева связано и другое событие, случившееся в первые дни после победы Февральской революции. Речь идет о телеграмме, посланной от имени участников митинга, состоявшегося в Ачинске, в адрес новых российских властей. Содержание телеграммы было таково: «Председателю Совета Министров Львову. Председателю Исполнительного Комитета Государственной Думы Родзянко.
Экстренное собрание, созванное городским общественным управлением в составе представителей всех общественных, воинских частей и граждан города Ачинска постановило признать Исполнительный Комитет Государственной Думы и новый Совет Министров и принимать к руководству и исполнению распоряжения нового правительства. Кроме того, постановлено просить передать приветствие гр-ну России великому князю Михаилу Александровичу, показавшему пример подчинения воле народа в Учредительном Собрании» [513] .
513
Пути мировой революции. Стенографический отчет 7-го расширенного пленума ИККИ. М-Л. 1927. Т. II. С. 356–357.
Во время апрельской 1917 года конференции партии большевиков, а также в период борьбы с оппозицией в 20-е годы этот эпизод стал предметом ожесточенной внутрипартийной борьбы. Каменеву вменялась в вину фактическая поддержка Михаила Романова. (Как известно, он вынужден был отказаться от престола после отречения Николая II.) Сталин на заседании Исполкома Коминтерна счел возможным упомянуть об этом факте, позорившем репутацию большевика. Причем вся эта история приняла характер чуть ли не базарной перепалки, о чем свидетельствует стенографическая запись: «Сталин. Товарищи, я очень извиняюсь, что отнимаю у вас время из-за пустяка, — пустяка не с точки зрения того эффекта, который тогда телеграмма тов. Каменева на имя Михаила Романова произвела, — а с точки зрения давности.