Политическая биография Сталина. В 3-х томах. Том 1
Шрифт:
Документальные свидетельства, однозначно подтверждающие, что с самого начала войны Сталин ясно и недвусмысленно занял ленинскую позицию, весьма скромны. В распоряжении историков имеются лишь два документа на этот счет. Один из них датируется февралем 1915 года и представляет собой совместное письмо С. Спандаряна и его, Сталина, Ленину. В нем содержится язвительно пренебрежительная оценка высказываний представителей так называемого оборонческого крыла российского революционного движения. «Читал я недавно статьи Кропоткина — старый дурак, совсем из ума выжил. Читал также статейку Плеханова в «Речи»— старая неисправимая болтунья-баба! Эхма… А ликвидаторы с их депутатами-агентами вольно-экономического общества? Бить их некому, черт меня дери! Неужели так и останутся они безнаказанными?! Обрадуйте нас и сообщите, что в скором времени появится
506
Большевистское руководство. Переписка. 1912–1927. С. 21.
Хилость документальной базы, подтверждающей тот факт, что Сталин не имел никаких колебаний в вопросах отношения к войне и не поддался веяниям патриотической волны, на мой взгляд, не играет существенной роли. По всей логике своего политического мышления (и это представляется мне обоснованным) он безусловно должен был склоняться к радикальной ленинской точке зрения. Тем более, если учесть его прежнюю позицию во время русско-японской войны. Нет ни одного, даже косвенного свидетельства в пользу того, что Сталин в этот период находился под влиянием патриотических лозунгов. Хотя такие патриотические настроения были довольно широко распространены даже среди ссыльных.
Троцкий ставил под сомнение факт того, что Сталин с самого начала войны занял четкую и определенную позицию. По мнению Троцкого, нет ни малейшего основания считать, что Сталин с самого начала занял «пораженческую» позицию, поскольку в силу «медлительности и консервативности мысли» Сталина он был просто не в состоянии дойти «самостоятельно до выводов, означавших целый переворот в рабочем движении» [507] .
Подводя краткое резюме, на основе приведенных фактов и аргументов можно сделать следующий вывод.
507
Лев Троцкий. Сталин. Т. 1. С. 243.
Конечно, всерьез говорить о том, что Сталин чуть ли не первый самостоятельно выдвинул главные большевистские лозунги, определявшие их отношение к начавшейся войне, по меньшей мере несерьезно. Он был слабо информирован, отрезан от мира, не находился в гуще политической борьбы, и уже в силу этих причин никак не мог стать одним из соавторов новой большевистской стратегии по данному вопросу. Это, мне думается, самоочевидно и не требует дополнительных разъяснений. С другой стороны, не менее очевидно и другое: вся политическая философия Сталина в качестве одной из своих краеугольных основ включала радикализм, непримиримость по отношению к царскому режиму. Поэтому, естественно, он был ярым сторонником любых мер, которые могли бы способствовать ослаблению этого режима. Война, полагали ортодоксальные большевики из стана Ленина, как раз и служила инструментом ослабления царизма. Позиция Сталина в силу указанных причин, несомненно, тяготела к позиции, которую разработал и обосновал Ленин. Она была близка и органична ему по своему духу радикализма. Что же до каких-либо дел, связанных с практической реализацией Сталиным данной позиции, то об этом всерьез говорить не приходится, учитывая условия ссылки, по существу, герметическую политическую изоляцию за Полярным кругом.
Правда, кое-какие намеки на это содержатся в воспоминаниях той же В. Швейцер. Она описывает свою вместе с С. Спандаряном поездку к Сталину в Курейку и сообщает, что при встрече «за столом завязался разговор.
— Что слышно из России, какие новости? — расспрашивал Сталин.
Сурен рассказывал все, что знает о войне, о работе подпольных организаций, о связи с заграницей. Особенно долго шел разговор о войне.
Когда Сурен рассказывал подробности о суде над думской фракцией и о предательстве Каменева, Сталин ответил Сурену:
— Этому человеку нельзя доверять. — Каменев способен предать революцию» [508] .
Совершенно очевидно, что это «достоверное» свидетельство В. Швейцер было продиктовано политической конъюнктурой, господствовавшей в стране, когда она писала свои воспоминания. В Москве проводились тогда показательные процессы, на одном из которых подсудимым был Л. Каменев. Сталину нужно было представить Каменева в качестве потенциального предателя с дореволюционным стажем. Именно этой цели и служил эпизод, о котором рассказывала В. Швейцер.
508
В. Швейцер. Сталин в Туруханской ссылке. 28.
Из более или менее заметных политических событий Туруханского периода, отмеченных, кстати, в официальной биографической хронике Сталина, стоит упомянуть собрание политических ссыльных — членов Русского бюро ЦК и большевистской фракции четвертой Государственной думы в селе Монастырском, состоявшемся 5 июля 1915 г. На собрании присутствовали члены ЦК Я.М. Свердлов, И.В. Сталин, С.С. Спандарян. Ф.И. Голощекин, депутаты Думы Бадаев, Муранов, Петровский, Самойлов, Шагов и некоторые другие большевики, находившиеся в ссылке.
Доклад сделал Г.И. Петровский, который рассказал о ходе процесса и о том, что Каменев, который должен был поддержать позиции большевистских депутатов, всячески отмежевывался от большевистской политики в оценке данной войны. Выступившие на собрании члены Русского бюро ЦК резко осудили поведение Л. Каменева. В своем выступлении С. Спандарян назвал речь Каменева «речью либерального адвоката». Так же резко выступили против Каменева депутат Думы М. Муранов и др.
В принятой резолюции «О думской фракции большевиков на суде» одобрялась позиция думской фракции по вопросу о войне. Вместе с тем в ней отмечалось, что думская фракция не использовала полностью трибуну суда для пропаганды большевистской политики; резолюция осуждала поведение на царском суде Каменева. Эта резолюция была разослана другим группам ссыльных и партийным организациям России [509] .
509
См. М. Москалев. Бюро Центрального Комитета РСДРП в России. М. 1964. С. 249.
В этом собрании, как отмечалось выше, участвовал и Сталин, а также Каменев (сохранились фотографии, запечатлевшие участников этой встречи). Роль Сталина в этом совещании фактически не прояснена. Можно предположить, что она была относительно скромной. В пользу такого предположения косвенно свидетельствуют воспоминания Б. Шумяцкого, старого большевика, ставшего в 30-е годы руководителем советской кинематографии, который также был в ссылке в Туруханском крае. Он писал: «Сталин… замкнулся в самом себе. Занимаясь охотой и рыбной ловлей, он жил почти в совершенном одиночестве… Почти не нуждался в общении с людьми и лишь изредка выезжал к своему другу Сурену Спандарьяну в село Монастырское с тем, чтобы через несколько дней вернуться обратно в свою берлогу отшельника. Он скупо бросал свои отдельные замечания по тому или иному вопросу, поскольку ему приходилось бывать на собраниях, устраиваемых ссыльными» [510] .
510
Цит. по Лев Троцкий. Сталин. Т. 1. С. 239.
Прямо противоположную картину рисует В. Швейцер. По ее словам, «трудно было работать в условиях ссылки, когда за каждым следили по пятам, когда ссыльные были разбросаны по разным местам туруханской пустыни. Центром было село Монастырское. В этом селе сосредоточилось наибольшее количество ссыльных большевиков. Поэтому товарищ Сталин часто приезжал сюда. Иногда он пробирался нелегально, иногда же придумывал какой-нибудь повод для поездки и, сопровождаемый стражником, приезжал в Монастырское. Нужно было руководить подпольной работой, быть в курсе политических событий, происходящих в стране и во всем мире, советоваться с товарищами» [511] .
511
В. Швейцер. Сталин в Туруханской ссылке. С. 19.