Политическая биография Сталина. В 3-х томах. Том 1
Шрифт:
Она не погибнет теперь, ибо народ — ожил и в нем зреют новые силы, для которых не страшны ни безумия политических новаторов, слишком фанатизированных, ни жадность иностранных грабителей, слишком уверенных в своей непобедимости» [692] .
Подобная эволюция говорит сама за себя: она — свидетельство не конформизма писателя, в котором кое-кто склонен его упрекать, а признак того, что контуры революции стали обозначаться все более четко и определенно. Широким массам населения по-прежнему жилось исключительно трудно, порой невыносимо тяжело. Но в массовом сознании росло и все более укреплялось понимание того, что большевики, в отличие от Временного правительства и его опоры — кадетов, эсеров, меньшевиков, националистов всех мастей, — стали не на словах, а на деле проводить в жизнь те обещания, на волне которых они, собственно, и были вознесены на вершины власти.
692
М. Горький. Несвоевременные мысли. С. 173.
Французский
Все эти исторические экскурсы и реминисценции нацелены не на то, чтобы априори оправдать и обелить те или иные политические действия Сталина в условиях борьбы за утверждение революционных порядков. Цель состоит в ином — более полно и по возможности объективно обрисовать исторический фон, конкретные обстоятельства, в которых ему приходилось действовать.
Как уже отмечалось, среди самых жгучих вопросов, вставших перед новой властью, первое место в тот период занимал вопрос о войне и мире. От его решения зависела не только судьба большевистского правительства, но и, по существу, судьба всей страны. Геополитическая стратегия Германии в отношении России, коротко говоря, сводилась к превращению последней в зависимое от Германии государство, что в корне меняло мировые позиции последней и в определенной степени предрешало исход продолжавшейся мировой войны. Достижение этой стратегической цели мыслилось посредством раздробления России на мелкие государственные образования. Вторым элементом этих замыслов было присоединение к Германии прибалтийских российских губерний и создание на восточных границах своеобразного санитарного кордона. Национальные окраины России, включая Украину, часть Польши, Грузию и т. д., сохраняя формальный суверенитет, фактически превращались в протектораты Германии. Важнейшей составной частью этих фактически колонизаторских планов являлось создание таких экономических, политических и иных условий, при которых Россия на деле превращалась в экономический придаток Германской империи. Суммируя, можно сказать, что речь шла о ликвидации России как великого государства, о возвращении ее к границам чуть ли не допетровских времен. И одна из неоспоримых заслуг большевиков заключалась в том, что им удалось, опираясь на поддержку народа, независимо от политических симпатий и антипатий различных слоев его, предотвратить такой оборот событий. В этом контексте абсолютно не выдерживает критики мысль, высказанная крупным писателем и, к сожалению, мелкомасштабным политическим мыслителем В. Набоковым, который в статье к 10-й годовщине Октябрьской революции, писал с чувством глубочайшей печали: «…Мы верны той России, которой могли гордиться, России, создавшейся медленно и мерно и бывшей огромной державой среди других огромных держав. А что она теперь, куда ж ей теперь, советской вдове, бедной родственнице Европы?» [693] История Советского Союза всем доказала, что она не осталась бедной родственницей Европы, участь которой кое-кто ей уготавливал. Советская Россия стала надеждой и спасительницей цивилизованной Европы от гитлеровского варварства. Но это все еще предстояло пережить. В тот же исторический период, о котором идет сейчас речь, вопрос стоял ни больше, ни меньше, как о самом существовании России как единого и суверенного государства.
693
«Даугава». 1990 г. № 9. С. 118.
Октябрьская революция, приход большевиков к власти, первоначальный этап фактического паралича системы политического, хозяйственного и иного управления — все это вдохнуло новые надежды в умы и сердца германских неоколонизаторов. Им казалось, что создались наиболее благоприятные, прямо-таки уникальные условия для претворения в жизнь своих замыслов.
Для уяснения положения вещей необходимо иметь в виду, что к тому времени Россия не была побежденной страной. Она располагала определенными силами для войны с Германией, опираясь при этом еще и на помощь союзников. Однако и сама ситуация в армии и стране коренным образом изменились, так что о продолжении войны до победного конца не могло быть и речи. Нужно было идти на заключение мира, ибо только такой путь открывал перед страной возможность хоть как-то стабилизировать положение, укрепить основы государственности и сохранить суверенитет и независимость страны.
В самом большевистском руководстве по данному вопросу не просто не было единства мнений, а фактически произошел полный раскол. Не случайно западные исследователи расценивают глубокое расхождение в позициях руководящей верхушки партии как самый глубокий кризис всей политики большевиков. Р. Пайпс пишет, например: «Данное расхождение во взглядах привело в начале 1918 года к самому серьезному кризису, какой когда-либо переживала партия большевиков» [694] .
694
Ричард Пайпс. Русская революция. Часть вторая. С. 249.
Период борьбы за заключение Брестского мирного договора стал чрезвычайно ответственной и знаковой вехой в политической биографии Сталина. Если говорить обобщенно, то именно в этот период он впервые на практике соприкоснулся с глобальными вопросами войны и мира, приобрел первоначальный опыт анализа сложной международной ситуации, в которой оказалась Советская Россия, и поиска наиболее эффективных путей и методов выхода из сложившегося положения. Конечно, эпоха Бреста стала для него бесценной школой искусства политического маневрирования, искусства правильного выбора цели и средств ее достижения. В смысле внешнеполитического опыта, как и вообще опыта ведения международных дел, Сталин в период Бреста получил настоящее крещение, оставившее, вне всякого сомнения, неизгладимый след в его сознании, оказавшее огромное воздействие на его политическую философию, на его понимание глобальных вопросов геополитики.
Конечно, сразу нужно подчеркнуть, что в брестской эпопее он играл подчиненную, но отнюдь не второстепенную роль. В его биографии сохранилось не так уж много документов и материалов, достаточно объективно и широко раскрывающих его роль во всей истории борьбы за заключение Брестского мирного договора. Хотя к тому времени он занимал в партийном руководстве весьма прочные и видные позиции. Так, 29 ноября 1917 г. он стал членом Бюро ЦК в составе Сталина, Ленина, Троцкого и Свердлова (в протоколах перечисление идет в таком порядке — Н.К.). В довольно хаотической записи принятого решения говорилось: «Постановляется, что ввиду трудности собирать заседание ЦК этой четверке предоставляется право решать все экстренные дела, но с обязательным привлечением к решению всех членов ЦК, находящихся в тот момент в Смольном.
Четверо решают экстренные дела. Сталин, Свердлов, Ленин, Троцкий. С обязательным привлечением всех членов ЦК» [695] .
Как явствует из протоколов, в состав Бюро не вошли ни Зиновьев, ни Каменев, ни некоторые другие деятели большевиков, имена которых тогда были на устах у всех. Это обстоятельство высвечивает четкую грань между реальной ролью того или иного деятеля в партийном руководстве и той ролью, которую он обретал, так сказать, при свете юпитеров, на публике. Входить в четверку высших руководителей партии значило бесспорное признание не только чисто организаторских способностей Сталина, но и его политического веса в тот период. Об этом весьма красноречиво говорит тот факт, что 23 декабря 1917 г. он назначается исполняющим обязанности председателя Совнаркома на время отпуска Ленина [696] .
695
Протоколы Центрального Комитета РСРП(б). С. 155.
696
И.В. Сталин. Соч. Т. 4. С. 444.
Несколько отвлекаясь, следует заметить, что количественный состав Бюро ЦК в протоколах определяется по-разному. Так, через два месяца, а именно на заседании 22 января 1918 г., о составе Бюро ЦК говорится:
«Бюро ЦК.
1) ЦК в Москву.
2) Бюро в Москве, как было в апрельские дни. Ленин, Сталин, Свердлов, Сокольников, Троцкий» [697] .
Итак, до переезда в Москву Бюро ЦК действовало в составе четырех человек. Как свидетельствует Троцкий (а в данном случае его свидетельство представляется вполне достоверным, поскольку он сам входил в состав Бюро), «Свердлов был, однако, поглощен секретариатом партии, выступал на собраниях, улаживал конфликты и редко бывал в Смольном. Четверка практически свелась к тройке. Естественно, если каждый из членов тройки ограничивал при каждом своем шаге мнение двух других членов… Тройка существовала по крайней мере номинально, до переезда правительства в Москву» [698] .
697
Протоколы Центрального Комитета РСДРП (б). С. 166.
698
Лев Троцкий. Сталин. Т. 2. С. 8–9.
Троцкий в своих многочисленных публикациях (а главным действующим лицом, своего рода героем со злодейским клеймом на лбу, в его писаниях всегда выступает Сталин), вынужден был с оттенком высокомерия и наигранной иронии, признать, что во время брестских переговоров, когда он возглавлял советскую делегацию, на его конкретные запросы и предложения Ленин часто телеграфировал ему — «посоветуюсь со Сталиным и дам ответ» [699] . Факт получения таких телеграмм он не отрицает, его приводило в негодование лишь обильное цитирование в советских органах печати данного ответа. Он даже развенчивает домыслы о существовании в этот период некоего триумвирата в составе Ленина, Сталина и Троцкого. С его опровержением слухов о наличии подобного рода «союза трех», конечно, нельзя не согласиться. Даже в самые первые месяцы советской власти трудно, если вообще возможно, представить себе существование столь противоестественного триумвирата. Слишком уж разными по всем своим политическим и личностным качествам были эти ведущие фигуры новой власти, чтобы можно было даже представить себе их согласованные действия, а тем более единство политических и стратегических установок, не говоря уж о коренных различиях в подходе ко многим практическим вопросам. Да и в чисто психологическом плане они были мало совместимы. По крайней мере, Сталин и Троцкий.
699
Там. же. С. 8.