Политическая биография Сталина. В 3-х томах. Том 2
Шрифт:
Доходит даже до прямых подтасовок фактов. Так, историк И. Зеленин с уверенностью, граничащей с прямой фальсификацией, утверждал: «Революция сверху» привела к гибели миллионов кормильцев огромной страны. По самым скромным подсчетам ее жертвами стали не менее 10 млн. крестьян, что подтвердил и Сталин в ответе на вопрос Черчилля» [560] . Очевидно, имеется в виду приведенный в начале главы отрывок из воспоминаний Черчилля о его беседе на эту тему со Сталиным. Читатель сам мог убедиться, что там шла речь отнюдь не о цифрах жертв репрессий, а о трудностях, с которыми сталкивался процесс коллективизации. Вообще надо заметить, что лишь человеку с каким-то фантастическим воображением придет мысль в голову, что Сталин самолично был способен сообщить цифры пострадавших. Тем более, что речь идет о таких страшных цифрах. Но это, так, к слову.
560
«Вопросы истории» 1994 г. № 10. С. 40.
Окидывая
561
Лубянка. Сталин и ВЧК–ГПУ–ОГПУ–НКВД. Январь 1922–декабрь 1936. С. 574–575.
Ссылками на подобного рода свидетельства я не имею намерения как-то приукрасить тогдашнее положение в стране. Просто речь идет о сопоставлении фактов и аргументов, ибо только таким путем можно не впасть в крайности и стать жертвой манипулирования цифрами и заранее сформулированных выводов.
Еще раз подчеркну, что не вижу резона полемизировать с теми, кто приводит все эти цифры жертв голодомора. Хочу лишь сказать, что, вне зависимости от того, что явилось причиной гибели множества людей (а были не только голод, но и эпидемии и т. д.), с моральной точки зрения оправдания нет и быть не может. И вместе с тем надо не упускать из виду, что такой слишком крутой перелом в жизни страны едва ли мог быть осуществлен безболезненно. Пусть читатель не расценивает мое последнее утверждение как некую апологию репрессий и тягот, сопровождавших, как некий зловещий естественный спутник, один из самых крутых переломов в нашей истории.
В целом по ходу изложения я уже дал более или менее взвешенную оценку политики коллективизации и тех проблем, которые она обрушила на страну. Достаточно подробно освещена и роль Сталина в проведении этой политики, показаны не только успехи, но и серьезные провалы, сопровождавшие реализацию сталинских планов. В период правления Сталина его заслуги в деле перевода деревни на коллективные рельсы расценивались в качестве одного из важнейших его вкладов в теорию и практику социалистического строительства. Официальная биография вождя специально подчеркивает новации, внесенные генсеком в решение проблем коллективизации. Они, как там указывается, сводились к следующим главным положениям, определившим успех дела коллективизации.
В развитие идей кооперирования, высказанных еще Лениным, Сталин
«1) всесторонне разработал вопрос о колхозной форме социалистического хозяйства в деревне;
2) показал, что основным и главным звеном колхозного строительства на современном этапе является сельскохозяйственная артель, как наиболее правильная и понятная крестьянам форма, дающая возможность сочетать личные интересы колхозников с их общественными интересами, приспособлять личные интересы колхозников к общественным интересам;
3) обосновал переход от политики ограничения и вытеснения кулачества к политике ликвидации кулачества как класса, на основе сплошной коллективизации;
4) раскрыл значение МТС, как опорных пунктов в деле социалистического переустройства сельского хозяйства и оказания помощи сельскому хозяйству и крестьянству со стороны социалистического государства» [562] .
562
См. Иосиф Виссарионович Сталин. Краткая биография. С. 133–134.
В феврале 1930 года по многочисленным ходатайствам Сталин был награжден вторым орденом «Красного Знамени», как значилось в постановлении, за огромные заслуги на фронте социалистического строительства. Это решение вызвало, мягко говоря, неоднозначную реакцию в народе. Из писем, обращенным к власть имущим, видно, что многие не скрывали своего возмущения, делая упор на то, что вожди награждают сами себя, в то время как обстановка в стране все более осложняется. В таких упреках была голая правда. И с высоты сегодняшнего дня данное награждение представляется если не кощунственным, то по крайней мере в высшей степени несвоевременным. Удивляет одно, — как Сталин, умевший уловить настроения масс, поддался на уговоры своих коллег-подхалимов и дал согласие на свое награждение. Конечно, славы это ему не прибавило, а противников вооружило еще одним дополнительным аргументом в борьбе против него.
Но так или иначе значимость великого перелома измеряется не какими-то побрякушками в виде знаков отличия и орденов, прикрепленных к кителю вождя. Даже наоборот. Знаки отличия как-то приземляют глубокое и далеко идущее историческое значение слишком крутого, но все-таки великого перелома в истории Советской страны. Все предшествующие, да и все последующие преобразования в сфере сельского хозяйства нашей страны, как-то блекнут в сравнении со сталинским великим переломом. Блекнут не только по своим исторически позитивным результатам. Они блекнут и в смысле той железной и жестокой решимости, с которой они проводились в жизнь. В какой-то степени можно согласиться с А. Уламом, писавшем в своей книге: «Сумасшедшие темпы коллективизации отражали убеждение Сталина в том, что нет таких социальных или экономических проблем, которые не могут быть решены силой» [563] .
563
Adam B. Ulam. Stalin. p. 331.
Не вся, но доля правды в этом утверждении, безусловно, есть. Здесь полностью игнорируется то обстоятельство, что, вопреки распространенным измышлениям, планы коренной реконструкции сельского хозяйства, инициатором и проводником которых был прежде всего сам Генеральный секретарь, основывались не на песке. Они имели под собой реальную почву, ибо в противном случае их ждал бы неминуемый крах. На одном насилии строить экономику страны просто невозможно. Но А. Улам прав в том, что справедливо подметил огромную роль методов насилия и принуждения в процессе осуществления коллективизации. Успешное и эффективное применение таких методов, как представляется, повлияло в целом и на всю политическую философию вождя. В отличие от своих марксистских учителей он знал, что насилие в историческом процессе играет отнюдь не ту довольно скромную, по крайней мере подчиненную роль, которая так подчеркивалась классиками марксизма-ленинизма.
И, наконец, поставлю отнюдь не риторический вопрос, а можно ли было в условиях России осуществить такой поворот мягкими методами? Не стали бы эти мягкие методы и формы первопричиной краха всего грандиозно задуманного плана? Иными словами, не превратились бы средства осуществления цели в средства отрицания самой цели? Пусть на этот вопрос ответит каждый сам себе. Я его только ставлю и не даю на него ответа.
И, наконец, еще одно соображение, вызванное ассоциациями с современной российской действительностью. Известно, что социализм как общественный строй в Советском Союзе, в том числе и в самой крупной его республике России, был посредством целой серии тщательно продуманных и отнюдь не спонтанных акций заменен капитализмом не с человеческим, а с явно криминальным лицом. (Уместнее было бы сказать — мордой). Постепенно шаг за шагом ликвидированы или ликвидируются все завоевания социализма. Но как ни покажется парадоксальным, колхозы — это, по оценкам демократов, чудовищное порождение сталинизма, никак не спешат уйти с исторической арены. Почему-то вольный фермер, за которого так ратуют поборники нового (ничего в нем нового в сущности и нет!) строя, никак не может заменить колхозы, многие из которых составляют опору сельского хозяйства современной России. Значит, эта форма ведения хозяйства исторически оправдала себя и выдержала испытание временем. Значит, не правы те, кто одним махом сметает со страниц истории такой глубокий и исторически обоснованный процесс, каким была коллективизация. И в этом, на мой взгляд, заключается зерно истины, глубокий смысл преобразований давно минувших лет. Сами эти преобразования с точки зрения закономерностей общественного прогресса не подлежат сомнению. Чего, однако, нельзя сказать о методах их осуществления. И все-таки в любом случае нельзя рассуждать чисто абстрактно, игнорируя суровые реальности той эпохи и всю грандиозность и сложность задачи, которую предстояло решить. Ведь благими пожеланиями и увещеваниями, а также чисто экономическими мерами, такую не просто проблему, а целую галактику проблем, разрешить было невозможно.
Завершая главу о коллективизации, хочу заметить, что этой проблеме мною было уделено, на первый взгляд, несоразмерно много внимания и пространства. Равно как и главе об индустриализации. Сделано это сознательно, поскольку с точки зрения оценки мировой роли Сталина индустриализация и коллективизация предопределили все остальное не только в политической судьбе вождя, но и в решающей мере значение и место нашей страны в мире на протяжении целой исторической эпохи. Без этих двух компонентов сталинской политической стратегии Советский Союз не стал бы той державой, без участия которой уже нельзя было решать кардинальные вопросы мировой политики и международных отношений. Короче говоря, индустриализация и коллективизация заложили фундамент нашего будущего как великой державы. Отрицать это могут лишь те, для кого факты не имеют никакого значения. Те, для кого идеологические и политические мотивы, базирующиеся на власти и всевластии денег, — все, а остальное — лишь приложение к этим «высшим ценностям».