Политическая биография Сталина. В 3-х томах. Том 2
Шрифт:
Попутно стоит отметить, что и в условиях многопартийности вполне возможно строительство социалистического строя. Это наглядно видно на примере Китайской Народной Республики. Система многопартийности в Китае отнюдь не служит препятствием для компартии в полной мере реализовывать свою руководящую роль во всех сферах жизни. В дальнейшем, уже в послевоенный период, Сталин серьезно пересмотрел свою концепцию однопартийности. Но об этом речь пойдет в соответствующих главах.
В докладе Сталина содержалось еще одно принципиально важное положение, заслуживающее того, чтобы на нем специально остановиться. Речь идет о том, что вождь категорически выступил против следующей поправки. «Поправка состоит в том, что предлагают исключить вовсе из проекта Конституции 17-ую статью, говорящую о сохранении за Союзными республиками права свободного выхода из СССР. Я думаю, — подчеркивал Сталин, — что это предложение неправильно и потому не должно быть принято Съездом. СССР есть добровольный союз равноправных Союзных республик. Исключить из Конституции статью о праве свободного выхода из СССР, — значит нарушить добровольный характер этого союза. Можем ли мы пойти на этот
755
И. Сталин. Вопросы ленинизма. С. 527.
Конечно, с точки зрения формальной логики аргументация Сталина вполне убедительна. Однако опять-таки следует заметить, что в основе его аргументации лежали чисто классовые критерии и оставались как бы в тени все другие. Подобная аргументация не принимала во внимание многих факторов будущего государственного строительства СССР, которые предвидеть было невозможно, ибо они находились за горизонтом событий, поддающихся предвидению. Вождь, как мне кажется, все еще не отошел от удара, нанесенного ему в свое время Лениным в связи с предложением Сталина строить новое союзное государство на основе автономизации, т. е. вхождения республик в состав России. Хотя, как показал опыт исторического развития страны (особенно через призму ретроспективного подхода), идея Сталина больше отвечала историческим условиям нашей страны и — это главное — служила определенной гарантией против попыток всевозможных внутренних и внешних сил подорвать изнутри наше государство и развалить его. Здесь опять-таки свою негативную роль сыграла узость чисто классового подхода, поскольку считалось, что во всех союзных республиках у власти стоят трудящиеся классы, а они ни в коей мере не заинтересованы в разъединении своих общих сил. Такой глубокий знаток национального вопроса, каким был Сталин, недоучел исключительной сложности и динамичности национального вопроса, национальных факторов, подверженных постоянным изменениям, и способных в силу этого на том или ином историческом рубеже выступить в качестве локомотива регрессивного развития. В конечном счете, как показал послесталинский период нашей истории, совокупность национальных моментов и стала тем опорным рычагом, с помощью которого было подорвано единство Союзного государства.
Конечно, читатель может упрекнуть автора: легко быть прозорливым задним числом! И будет, конечно, прав. Однако я выступаю в роли не судьи и обличителя тех или иных ошибок Сталина, а всего лишь в качестве как бы беспристрастного созерцателя событий тех лет, о которых имею право высказать собственное суждение. Именно суждение, а не какой-то исторической вердикт.
В связи с конституцией у историков возникало и возникает немало вопросов, касающихся роли самого Сталина в ее разработке. Что касается принятия конституции, то здесь относительно роли Сталина ни у кого нет никаких сомнений — он был верховным арбитром, выносившим окончательный вердикт о судьбе конституции, а всенародное обсуждение и голосование на съезде Советов лишь служило демократическим прикрытием его окончательного решения. Но совершенно бесспорным является то, что Сталин активно участвовал в разработке проекта конституции. Это его участие выражалось прежде всего в том, что он определял основные направления и параметры конституции, характер ее главных социальных, экономических и политических норм. Ему же, конечно, принадлежало и последнее слово в вопросах, касавшихся формулирования демократических норм — о правах и обязанностях граждан, о характере выборов, об отмене всех и всяческих ограничений в правовом положении граждан и т. д.
Но едва ли допустимо полагать, что он лично формулировал статьи конституции, даже самые принципиальные, поскольку здесь требовались солидные правовые знания, коими он, разумеется, обладал в недостаточной мере. Да и было бы наивным считать, что творец конституции, которым его по праву называли, должен был самолично писать весь ее текст. Хотя имеются доказательства того, что он внимательно изучал весь комплекс конституционных проблем, в том числе и опыт конституционного устройства в западных странах. Поскольку СССР являлся федеративным государством, то вождя интересовало то, как федеративные принципы и нормы воплощены в конституциях стран, построенных на федеративных началах. В шифровке от октября 1935 года Кагановичу он просит: «Переговорите с Радеком и пришлите мне срочно Конституцию Швейцарии. Жду ответа. Сталин» [756] .
756
Сталин и Каганович. Переписка. С. 597.
Из текста шифровки явствует, что знакомство с Конституцией Швейцарии Сталин считал для себя важным делом. Вообще, будучи знатоком национального вопроса, он нередко ссылался в своих произведениях на пример этого небольшого, но богатого по части конституционного опыта государства. Упоминание в данном контексте имени Радека однозначно говорит о том, что последний принимал самое активное участие в составлении конституции. Некоторые западные специалисты, такие, как С. Коен, Р. Такер и ряд других (я уже не говорю о советских и российских историках), придерживаются, причем весьма твердо, убеждения, что подлинными авторами сталинской конституции были Бухарин и Радек. Так, Р. Такер пишет: «Особое внимание привлекли положения о гражданских правах, автором которых считается Бухарин» [757] . Можно было бы привести немало других высказываний того же рода, но, думаю, в этом нет необходимости. По всей вероятности, и Бухарин, и Радек, и Таль и многие другие принимали деятельное участие в составлении конституции. Однако по одному этому параметру причислять их к авторам конституции нет оснований. Их роль — какой бы крупной она ни была — в любом случае была ролью исполнителей воли Сталина. Вопреки его мнению каких-либо серьезных новаций в конституцию ни Бухарин, ни Радек, ни кто-либо другой внести никак не могли. Просто это лежало вне пределов их возможностей. Выражаясь более поздним жаргоном, они просто выполняли функции литературных негров, работавших на вождя.
757
Роберт Такер. Сталин у власти. С. 322.
Любопытно отметить такую деталь: еще до опубликования проекта конституции Сталин лично развернул пропагандистскую кампанию в ее пользу. Причем адресатом была зарубежная общественность, у которой вождь стремился создать себе (выражаясь современным нижегородски-английским сленгом) имидж последовательного сторонника и гаранта демократических свобод. Ведь к тому времени на Западе его репутация была диаметрально противоположного свойства. В беседе с председателем американского газетного объединения Р. Говардом вождь широкими мазками нарисовал радужную картину торжества подлинно демократических норм в результате принятия новой конституции. «… По новой конституции, — заявил он, — выборы будут всеобщими, равными, прямыми и тайными. Вас смущает, что на этих выборах будет выступать только одна партия. Вы не видите, какая может быть в этих условиях избирательная борьба. Очевидно, избирательные списки на выборах будет выставлять не только коммунистическая партия, но и всевозможные общественные беспартийные организации. А таких у нас сотни» [758] .
758
И.В. Сталин. Соч. Т. 14. (Беседа с Р. Говардом). (Электронная версия).
И как бы предвидя обоснованную скептическую реакцию собеседника относительно возможности какой-либо избирательной борьбы в условиях однопартийной системы, Сталин следующим образом дополнил свою аргументацию: «Вам кажется, что не будет избирательной борьбы. Но она будет, и я предвижу весьма оживленную избирательную борьбу. У нас немало учреждений, которые работают плохо. Бывает, что тот или иной местный орган власти не умеет удовлетворить те или иные из многосторонних и все возрастающих потребностей трудящихся города и деревни. Построил ли ты или не построил хорошую школу? Улучшил ли ты жилищные условия? Не бюрократ ли ты? Помог ли ты сделать наш труд более эффективным, нашу жизнь более культурной? Таковы будут критерии, с которыми миллионы избирателей будут подходить к кандидатам, отбрасывая негодных, вычеркивая их из списков, выдвигая лучших и выставляя их кандидатуры. Да, избирательная борьба будет оживленной, она будет протекать вокруг множества острейших вопросов, главным образом вопросов практических, имеющих первостепенное значение для народа» [759] .
759
Там же.
Вождь, конечно, лукавил, говоря об оживленной избирательной борьбе в ходе выборов. Это ему понадобилось не только для оправдания существования монопольного положения коммунистической партии. Вопрос состоял в том, что в ходе обсуждения проекта конституции усиленно циркулировали разговоры о том, что будет введена система выдвижения нескольких кандидатов, поскольку только в таком случае выборы можно было бы именовать выборами, а не простой процедурой опускания избирательных бюллетеней в урны с заранее предрешенным итогом голосования. В конце концов голосование — это еще не выборы. Тысячи подтверждений тому мы имеем и в нашей сегодняшней российской действительности, когда при отсутствии монополии на власть одной партии используются различные рычаги и средства, прежде всего так называемый административный ресурс, чтобы заранее фактически предрешать исход выборов в пользу партии власти.
В этом плане сталинская конституция была вполне четкой, не допускавшей даже каких-либо поползновений на политическую конкуренцию. Она закрепила ведущую роль Коммунистической партии в Советском государстве, зафиксировав положение, что наиболее активные и сознательные граждане из рядов рабочего класса и других слоев трудящихся объединяются в Коммунистическую партию, «являющуюся передовым отрядом трудящихся в их борьбе за укрепление и развитие социалистического строя и представляющую руководящее ядро всех организаций трудящихся, как общественных, так и государственных» [760] .
760
Съезды Советов Союза ССР, союзных и автономных советских социалистических республик. Сборник документов. Т. 111 (1922 — 1936 гг.) М. 1936. С. 243.
Новая конституция зафиксировала новую реальность — социальное единство советского общества. Но Сталин не был так одержим всякого рода демократическими нововведениями, чтобы пойти на признание отсутствия в стране классовых различий. В конституции было сказано, что СССР является социалистическим государством рабочих и крестьян, что явно подчеркивало его классовый характер. Интересно отметить, что уже тогда, в середине 30-х годов, в ходе обсуждения проекта конституции вносились предложения в законодательной форме провозгласить советское государство общенародным. Тогда на принятие данного предложения не пошли, исходя из постулата, что для этого отсутствуют необходимые реальные предпосылки. Впоследствии, уже в хрущевские времена, формула об общенародном государстве обрела характер правовой конституционной нормы.