Политическая биография Сталина. В 3-х томах. Том 2
Шрифт:
Истоки государственности в политическом мышлении Сталина восходят к истории его становления как революционера именно и прежде всего на почве российской действительности. В то время как политическая философия многих его оппонентов, и прежде всего Троцкого, Зиновьева и Каменева (и, может быть, в определенной мере и самого Ленина) складывалась в определенной степени под воздействием реалий западной действительности, поскольку немалую часть своей жизни они провели в эмиграции. На поверхностный взгляд может показаться, что все это — лишь обстоятельства личной жизни, мелкие детали, не способные влиять на формирование политических убеждений, или, если хотите, политических пристрастий. Но это лишь на поверхностный взгляд. Генезис элемента государственного мышления как определенной доминанты у такой личности, как Сталин, на мой взгляд обусловлен тем, что он своими корнями был органически связан с российской действительностью и знал ее лучше своих оппонентов.
Марксистские постулаты о революции, в первую очередь о том, как она будет происходить — то ли одновременно в наиболее развитых странах, то ли разновременно, в зависимости от вызревания объективных условий для этого, — эти постулаты были усвоены Сталиным в полной мере. И эти постулаты ортодоксального марксизма
Я несколько увлекся рассуждениями, вроде не имеющими прямого касательства к рассматриваемой теме, но они мне представляются важными для понимания и осмысления процесса политической эволюции Сталина вообще и в области определения перспектив развития страны после смерти Ленина в особенности. Если формулировать суть вопроса внешне упрощенно, но в своей основе правильно, то перед Сталиным встала дилемма: что поставить в качестве бесспорного приоритета — мировую революцию как таковую или же интересы укрепления и развития советского государства? В этом же и заключалась квинтэссенция концепции строительства социализма в одной стране. Окидывая мысленным взором прошлое, вспоминая судьбоносные переломные этапы развития Советского государства в период правления Сталина, неизбежно приходишь к заключению, суть которого можно было бы сформулировать так: в конечном счете противоборство сторон вокруг вопроса о строительстве социализма в одной стране было в значительной мере закамуфлированной формой противоборства по вопросу о судьбе России как таковой. Если отбросить чисто идеологический флер, в который облекались дискуссии, а вникнуть в самую сердцевину проблемы, то становится ясным, что речь шла о будущем нашей страны как самостоятельного и самодостаточного государства. Социализм выступал здесь не столько в своем чисто классовом виде, сколько как выражение общенациональной идеи сохранения и развития нашей государственности в условиях коренного изменения мирового соотношения сил и ужесточения межгосударственного соперничества.
Строго говоря, нужно было определить магистральный маршрут движения нашей страны в суровых бурях второй четверти XX веска. Если воспользоваться морской терминологией, то речь шла о том, чтобы выбрать гавань, в которую должен был направиться корабль (Советский Союз). А как еще заметил античный римский писатель и мыслитель Л.А. Сенека, «кто не знает, в какую гавань плыть, для того нет попутного ветра» [131] .
Надеюсь, что высказанные мною общие соображения, хотя они носят схематический характер, помогут читателю проникнуться осознанием важности и в сущности судьбоносного значения выдвинутой Сталиным концепции строительства социализма в одной, отдельно взятой стране. Именно взгляд из настоящего в прошлое помогает понять эту истину. Разумеется, в середине 20-х годов дискуссии вокруг данной проблемы проходили в ином ключе, с использованием иной терминологии, других понятий и аргументов. Однако внешняя сторона проблемы нисколько не меняет ее содержательной стороны.
131
Луций Аней Сенека. Нравственные письма к Луцилию. М. 1977. С. 129.
Чисто политические мотивы, мотивы личного соперничества и борьбы за власть, конечно, накладывали свою неизгладимую печать на характер и остроту споров вокруг данной проблемы. Порой именно эти обстоятельства как бы заслоняли само содержание противостояния сторон, что отнюдь неудивительно, поскольку в тот период трудно себе даже представить любого рода теоретические споры и дискуссии, за которыми бы не скрывались мотивы сугубо властного характера. Борьба за власть являлась той осью, вокруг которой вращались политические баталии. Однако было бы неправомерно сводить все к элементарной борьбе за власть. Ведь сама по себе власть является, как правило, не самоцелью, а служит лишь инструментом и орудием осуществления какой-то определенной политической линии и стратегии. Эти два обстоятельства надо иметь в виду, чтобы за накалом страстей и взаимных обвинений, за каскадом аргументов и контраргументов, обрушивавшихся с обеих сторон, не потерять главную и решающую причину всего противоборства.
После этих замечаний перейду к конкретным вопросам поднятой темы.
Свое понимание проблемы строительства социализма в одной стране, т. е. в Советском Союзе, Сталин впервые более или менее четко и ясно изложил в работе «Об основах ленинизма». Причем следует подчеркнуть, что его дебют в политической схватке по данному вопросу, был обескураживающе неудачным. Настолько неудачным, что по прошествии недолгого отрезка времени ему пришлось радикально изменить свою позицию. Вот эта формулировка: «…свергнуть власть буржуазии и поставить власть пролетариата в одной стране, еще не значит обеспечить полную победу социализма. Главная задача социализма — организация социалистического производства — остаётся еще впереди. Можно ли разрешить эту задачу, можно ли добиться окончательной победы социализма в одной стране, без совместных усилий пролетариев нескольких передовых стран? Нет, невозможно. Для свержения буржуазии достаточно усилий одной страны, — об этом говорит нам история нашей революции. Для окончательной победы социализма, для организации социалистического производства, усилий одной страны, особенно такой крестьянской страны, как Россия, уже недостаточно, — для этого необходимы усилия пролетариев нескольких передовых стран» [132] .
132
И.В. Сталин. Соч. Т. 8. С. 61.
Попутно следует обратить внимание читателя на следующее немаловажное обстоятельство: приведенная формулировка дается Сталиным по первому изданию его работы «Об основах ленинизма». В последующие издания эта формулировка включена уже в пересмотренном автором виде, а именно в таком:
«Но свергнуть власть буржуазии и поставить власть пролетариата в одной стране — еще не значит обеспечить полную победу социализма. Упрочив свою власть и поведя за собой крестьянство, пролетариат победившей страны может и должен построить социалистическое общество. Но значит ли это, что он тем самым достигнет полной, окончательной победы социализма, т. е. значит ли это, что он может силами лишь одной страны закрепить окончательно социализм и вполне гарантировать страну от интервенции, а значит, и от реставрации? Нет, не значит. Для этого необходима победа революции по крайней мере в нескольких странах. Поэтому развитие и поддержка революции в других странах является существенной задачей победившей революции. Поэтому революция победившей страны должна рассматривать себя не как самодовлеющую величину, а как подспорье, как средство для ускорения победы пролетариата в других странах» [133] .
133
И.В. Сталин. Соч. Т. 6. С. 107–108.
Внимательно сопоставив две формулировка, сразу же обнаруживаешь, что они принципиальным образом отличаются друг от друга, и это отличие проходит по главному вопросу — о самой возможности успешного строительства социализма в одной стране. Иными словами, Сталин подверг коренной ревизии свою первоначальную установку, сочтя ее явно недостаточной и поэтому неправильной.
Приведенный пример говорит о многом. Прежде всего о том, что Сталин не сразу, а лишь в результате острой политической и идейной борьбы со своими оппонентами пришел к выводу об ошибочности своей первоначальной формулировки. Совсем неслучайным является и тот факт, что во всех изданиях его работы «Об основах ленинизма» исходная формулировка начисто отсутствует, ее заменяет радикально модифицированная. Поскольку в своем первозданном виде его формулировка по существу ничем не отличалась от концепций Троцкого, изложенных им в теории так называемой перманентной революции. И чтобы у тех, кто изучал произведения Сталина в период пребывания его у власти, все это не бросалось в глаза и не порождало ненужных мыслей о том, что и вождь на определенном этапе придерживался ошибочной точки зрения, данная формулировка просто была заменена другой, более поздней. Конечно, поступать так имел право каждый автор. Однако в виду того, что эта проблема стала фактически центральной проблемой борьбы с оппозицией, у многих возникали сомнения по поводу правомерности пересмотра задним числом высказанной мысли. Как говорится, что написано пером — не вырубишь топором. Сталину же, вероятно, подобные сомнения этического порядка казались несущественными, поскольку на первый план он выдвигал соображения политической целесообразности. И самого Сталина, и методы его полемики по всем вопросам нельзя раскусить до конца, если мы будем забывать об этой типичной для Сталина черте политической и идейной борьбы.
Однако интересы исторической достоверности событий требуют, чтобы в этот вопрос была внесена полная ясность. В ходе полемики с Троцким генсек вынужден был следующим образом обосновывать сам факт пересмотра своей первоначальной позиции. (Характерно, что этот раздел его заключительного слова на XV партконференции был озаглавлен — «Мелочи и курьезы»). Вот что заявил по этому поводу Сталин: «Тов. Троцкий говорил, далее, о том, что я заменил неточную и неправильную формулировку вопроса о победе социализма в одной стране, данную в моей книжке «Об основах ленинизма» в 1924 году, другой формулировкой, более точной и правильной. Троцкий, видимо, не доволен этим. Почему, на каком основании, — он так и не сказал. Что может быть плохого в том, что я исправил неточную формулировку, заменив её точной? Я вовсе не считаю себя безгрешным. Я думаю, что партия может только выиграть, если ошибка, допущенная тем или иным товарищем, признаётся им и исправляется потом. Что хочет, собственно, сказать Троцкий, подчёркивая этот факт? Может быть, он хочет последовать хорошему примеру и заняться, наконец, исправлением своих многочисленных ошибок? (Аплодисменты, смех) Что же, я готов ему помочь в этом деле, если тут нужна моя помощь, готов его подтолкнуть и помочь ему. (Аплодисменты, смех) Но Троцкий преследует, видимо, какую-то другую цель. Если это верно, то я должен сказать, что его попытка есть попытка с негодными средствами» [134] .
134
XV конференция Всесоюзной коммунистической партии (б). Стенографический отчет. М. 1927. С. 751.
Надо признать, что доводы, приведенные Генеральным секретарем, выглядели вполне убедительными. Когда было нужно, он умел и каяться в своих заблуждениях.
В апреле 1925 года состоялась XIV конференция партии, которая в косвенном виде закрепила промежуточное толкование проблемы построения социализма в одной стране. Я пишу в косвенном виде, поскольку речь шла всего лишь об одобрении тезисов, разработанных в связи с расширенным пленумом Исполкома Коминтерна. Прямо и непосредственно данная проблема на самой конференции, в которой принимал участие и Сталин (но примечательно, что он на ней не выступал ни с докладом, ни просто в прениях), не обсуждалась. Конференция фактически лишь санкционировала тезисы, где в, частности, говорилось: «Опыт русской революции доказал, что такая первая победа в одной стране не только возможна, но что при ряде благоприятных обстоятельств эта первая страна победоносной пролетарской революции может (при известной поддержке международного пролетариата) продержаться и упрочиться на долгий период, даже в том случае, когда эта поддержка не выливается в форме прямых пролетарских революций в других странах» [135] .
135
Четырнадцатая конференция Российской коммунистической партии (большевиков). Стенографический отчет. М. 1925. С. 309.