Политическая биография Сталина. В 3-х томах. Том 2
Шрифт:
Политический и организационный разгром правого блока можно с полным правом рассматривать в качестве важного переломного этапа в политической биографии Сталина. Ибо тем самым не только значительно укреплялась его и без того громадная личная власть, но и создавались благоприятные условия для реализации намеченных им социально-экономических переворотов в общественном развитии страны. Страна вступала в полосу новых свершений, а тем самым и новых потрясений.
Глава 7
ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ: СУРОВЫЙ ИМПЕРАТИВ ИСТОРИИ
1. Безальтернативный выбор
Если рассматривать всю политическую биографию Сталина в целом, причем в широком, подлинно историческом контексте, а не через призму отдельных, пусть даже и важных этапов его жизни, то, на мой взгляд, его вклад в дело индустриализации страны должен быть поставлен на первое место. И по своему реальному значению, и по последствиям,
Причем, очевидно, однозначный ответ на данный вопрос не должен по логике вещей проходить по водоразделу — с каких позиций тот или иной исследователь оценивает роль и место в истории нашей страны самого Сталина. В данном случае решающее значение приобретает сам факт превращения нашей страны в великую мировую державу. Разлом мнений может идти по другим параметрам: насколько велика была цена индустриализации, можно ли было добиться тех же самых результатов с меньшими издержками и вообще стоила ли вся эта затея колоссальных потрясений, сопряженных с ее воплощением в жизнь. Но это уже другие аспекты проблемы, на которые я постараюсь в пределах своих возможностей дать более или менее ясный и определенный ответ. Естественно, сообразуясь с реальными условиями реального времени, а не с гипотетическими вариантами, порожденными игрой ума или, хуже того, просто воображения.
Общий взгляд на политическую биографию нашего главного фигуранта убеждает в том, что он занял бы достойное место в истории нашей страны даже если бы не добился ничего существенного, кроме индустриализации страны. Конечно, мысль эта, сформулированная предельно упрощенно, может быть многими воспринята как чисто апологетическая, оторванная от морально-психологических аспектов, а потому и однобокая, и неубедительная. И дело здесь не в личных симпатиях или антипатиях к Сталину. Вся последующая советская история, особенно периода Великой Отечественной войны и послевоенного развития, служит веским тому доказательством. Если Советская страна не была бы превращена в индустриальную державу, если бы не было индустриализации, осуществленной под руководством Сталина с такой жестокой, порой бесчеловечной напористостью и решимостью, то СССР не выстоял бы в смертельной схватке с фашизмом. Иной оборот принял бы и ход общего мирового развития. И тогда историкам пришлось бы писать совершенно иную историю минувшего столетия.
В моих рассуждениях нет и тени фатализма, навеянного некими историческими гипотетическими построениями того, что могло бы случиться, если бы… Если бы! Да, именно если бы! Анализ прошлого не должен игнорировать и вероятных последствий того, как сложилась бы общая мировая ситуация в случае, если бы Советский Союз был не в состоянии противостоять гитлеровскому фашизму. Поэтому сослагательное наклонение в данном случае не только допустимо, но даже необходимо для действительно всесторонней и объективной оценки свершений, о которых идет речь в данной главе.
Возможно, я несколько увлекся общими рассуждениями. Но таковые не кажутся мне излишними, ибо они помогают более объективно, более трезво и без налета конъюнктурных соображений подойти к оценке как самого характера, так и хода индустриализации нашей страны, осуществленной по инициативе и под твердым руководством Сталина. Чтобы отвести от себя возможные упреки в пристрастности и тенденциозности, я позволю себе сослаться на мнение такого видного ученого, как Э. Карр. Уж его-то едва ли можно заподозрить в симпатиях к Сталину и его политике. Цитата из его работы довольно обширна, но она стоит того, чтобы ее привести без купюр. Вот что он писал:
«Было бы несправедливо изображать Сталина как человека, которым двигало лишь стремление к личной власти. Он направлял всю свою неутомимую энергию на превращение примитивной крестьянской России в современную индустриальную державу, способную выступать на равных с крупными капиталистическими государствами. Необходимость «догнать и перегнать» капиталистические страны стала навязчивой идеей Сталина, именно она вдохновила его на яркие пассажи, столь редкие в его бесцветной прозе. Это она водила его пером, когда в ноябре 1929 года он писал патетическую концовку своей юбилейной статьи «Год великого перелома»: «Мы идем на всех парах по пути индустриализации — к социализму, оставляя позади нашу вековую «расейскую» отсталость…»
Удивительное сочетание преданности идее индустриализации и модернизации экономики, которая пришлась по сердцу убежденным марксистам, видевшим в этом жизненно важный шаг на дороге к социализму, и идее возрождения мощи и престижа русского народа, которая была по душе армии, бюрократической и технократической верхушке, всем поступившим на службу к новому строю, уцелевшим представителям старого режима, дало Сталину несокрушимую власть над партией, правительством и другими органами управления страной. Было бы ошибкой приписывать все это только политической мудрости Сталина или же умению его аппарата, или же жесткости, с которой подавлялось инакомыслие. Не только те, кто в 1928–1929 годах отрекся от оппозиции, считали, что несгибаемая решимость Сталина в достижении издавна намеченных целей оправдывала жестокие методы, которые он использовал, чтобы силой навязать проведение своей политики. Некоторые утверждали, что иным путем достичь намеченных целей нельзя; другие считали, что для этого необходима сильная власть Сталина и поэтому нужно терпеть неприятные стороны его характера. Тот факт, что это была революция сверху и что она обрушила самую тяжелую ношу на плечи именно тех классов, ради которых, как громогласно заявлялось, она и была совершена, мало кого смущал. Нужно совершить большой скачок — этой грандиозной задачей были захвачены многие члены партии и те, кто так или иначе был занят осуществлением великого плана. Ко всему остальному эти люди были равнодушны. Это было общество, которое привыкло отождествлять правительство с угнетением и считать его неизбежным злом» [396] .
396
Э.Х. Карр. Русская революция. От Ленина до Сталина. 1917–1929. М. 1990. С. 184–185.
Нет нужды комментировать приведенное выше высказывание, поскольку оно говорит само за себя. Хочу лишь оттенить два момента. Первое. Э. Карр — в отличие от многих западных и современных российский биографов Сталина — отнюдь не считает, будто главным движущим мотивом его действий выступало неудержимое, граничащее почти с патологией, стремление к утверждению личной власти. Ведь в конечном счете для политиков поистине мирового масштаба власть никогда не являлась самоцелью, а служила прежде всего орудием достижения определенных целей. В противном случае на долю таких политиков никогда не выпадала бы участь стать политиками мирового масштаба. Сама узость и ограниченность цели низводили бы их с железной закономерностью до уровня в лучшем случае ловких политиканов. Только величие цели дает в руки политика средство открыть свою собственную заветную дверь, чтобы войти в анналы истории. Думается, что опыт не только нашей страны, но и общий исторический опыт говорит в пользу такого вывода.
Второе замечание, связанное с мыслями, высказанными маститым английским историком, сводится к следующему. Он понимал, что стремление осуществить индустриализацию не было лишь честолюбивой мечтой Сталина, а являлось отражением и выражением общенациональных устремлений. Я, конечно, пользуюсь собственной терминологией, но именно эта мысль просматривается во всем содержании высказывания Э. Карра. И отметить данное обстоятельство совершенно необходимо, поскольку именно через призму его можно объективно и с учетом реалий той эпохи дать объяснение и обоснование многих фактов и явлений, которые и прежде, и вплоть до наших дней, находятся в эпицентре споров специалистов, а попутно и разного рода дилетантов.
Высказанные мною общие соображения, конечно, не исчерпывают всего круга проблем, имеющих непосредственное отношение к исторической оценке такого эпохального явления, как индустриализация Советского Союза. В дальнейшем еще не раз придется затрагивать те или иные аспекты исторической значимости и объективной необходимости превращения страны в индустриальную державу. Сама по себе рассматриваемая тема настолько многопланова и многомерна, что ее невозможно охватить даже в самых главных моментах. Поэтому вполне оправдано стремление ограничить рамки рассмотрения ее преимущественно аспектами, затрагивающими непосредственную деятельность Сталина. Но сложность состояла в том, что было просто невозможно, даже противоестественно, обойти многие общественно значимые моменты, связанные как с борьбой вокруг проблемы индустриализации, так и с противостоянием политических сил в связи с этим коренным поворотом в жизни страны.