Политическая коммуникация: опыт мультимодального и критического дискурс-анализа
Шрифт:
1.2. Политический дискурс как пространство экспликации чужеродности
1.2.1. Дискурс как основа современного лингвистического инструментария
В настоящее время в академической среде сложились научные школы и направления, предлагающие разные подходы к определению дискурса: [Алефиренко, 2005а, 2005б; Арутюнова, 2009; Бергельсон, 2005; Дейк, 1989; Карасик, 2002, 2009, 2010; Кашкин, 2010; Макаров, 2003; Манаенко, 2009; Олешков, 2010; Почепцов, 2000, 2001, 2008; П. Серио, 1993, 2008; Методы анализа…, 2009; Шейгал, 2003; Blommaert, 2000; Dijk, 1989, 1997б, 2011; Fairclough, 1992а, 1993, 1995, 2001, 2003; Fairclough, Wodak, 2004; Lemke, 1995 и др.]. Несмотря на такое активное изучение данной области научного знания, единого понимания термина «дискурс» нет.
Под дискурсом в широком смысле понимается систематизированный, внутренне
Отнесенность дискурса к форме социальной практики [Fairclough, Wodak, 2004] предполагает диалектические отношения между определенными дискурсивными событиями и ситуативными, институциональными и социальными условиями, в которых эти события происходят: с одной стороны, ситуативные, институциональные и социальные контексты формируют дискурс и оказывают на него воздействие; с другой стороны, дискурсы сами влияют на социальную и политическую реальность. Иными словами, дискурс конституирует социальную практику и в то же время конституируется ею [Fairclough, Wodak, 2004: 258; The discursive construction…, 1999: 157]. То есть социальное взаимодействие отражается и конструируется в дискурсе, а поэтому дискурс может использоваться для утверждения власти, для защиты, критики. Говорящий или пишущий выражает свои идеологические установки в текстах посредством определенных лингвистических форм. С точки зрения реализации чужеродности дискурс может выполнять ряд функций. Так, через дискурс происходит конструирование определенных социальных условий, например идентификация «чужих» в политической коммуникации. Также посредством дискурса можно утвердить и обосновать уже сложившееся положение вещей, в частности объяснить или доказать, что субъект – «чужой». Кроме того, дискурс может служить средством изменения имеющегося положения дел, то есть показать, что было бы, если бы «они» вели себя так или иначе. И наконец, с помощью дискурса можно разрушить образ оппонента, делегитимировав его.
В отечественной лингвистике разрабатывается несколько подходов к исследованию дискурса.
1. Интерпретативный подход, получивший развитие в работах В. З. Демьянкова. При таком подходе дискурс понимается как смысловое развертывание некоторого опорного концепта, в результате чего создается общий контекст.
2. Идеологический подход, обоснованный Ю. С. Степановым. Дискурс при этом определяется как «язык в языке», но представленный в виде особой социальной данности. Иными словами, акцентируется специфическое использование языка в рамках определенной идеологии.
3. Генеративно-тематический подход, предложенный В. Е. Чернявской, рассматривает дискурс как конкретное коммуникативное событие, привязанное к определенным прагматическим, ментальным условиям порождения и восприятия сообщения и определенным моделям текстопорождения – типам текста, и как совокупность тематически соотнесенных текстов.
4. Интерпретативно-идеологический подход Г. Н. Манаенко, при котором дискурс является общепринятым типом речевого поведения субъекта в какой-либо сфере человеческой деятельности, детерминированный социально-историческими условиями, а также утвердившимися стереотипами организации и интерпретации текстов.
5. Драматургический подход, обоснованный И. Гофманом, в основе которого лежит идея сходства повседневного поведения с театральным представлением. Данный подход позволяет акцентировать в дискурсе меняющееся позиционирование ситуантов [Карасик, 2009: 270–273].
Н. Ф. Алефиренко рассматривает дискурс в рамках ситуативной и событийной обусловленности как элементарную невербализованную единицу текста, представляющую собой сложное целое, и выделяемое содержательное единство, которое на уровне языка реализуется в последовательности предложений, связанных между собой смысловыми отношениями [Алефиренко, 2005б: 298].
В работах В. И. Карасика дискурс рассматривается как текст, погруженный в ситуацию общения, или наоборот – как общение посредством текста [Карасик, 2009: 278]. При этом автор отмечает, что ситуативно-ориентированная модель дискурса допускает различные измерения, в частности социолингвистическое и прагмалингвистическое. В первом случае нас интересуют характеристики участников дискурса, во втором – характеристики его тональности [Там же: 278].
Для отечественных и зарубежных исследований характерно особое внимание к соотнесенности друг с другом понятий текста и дискурса, что отражено непосредственно в определениях: «дискурс представляет собой уровень между текстом как таковым и социальным контекстом, осуществляющим связь между внутренними отношениями в тексте и его внешними отношениями» [Fairclough, 2003: 37]; «дискурс относится к социальному процессу, в который включены тексты, в то время как текст представляет собой конкретный материальный объект, созданный в дискурсе» [Hodge and Kress, 1995: 6]; «дискурс – это связный текст в совокупности с экстралингвистическими – прагматическими, социокультурными, психологическими и др. факторами; текст, взятый в событийном аспекте» [Арутюнова, 2009: 1243]; «дискурс как процесс интенционально обусловленной реализации устного текста является способом передачи смысла, соответствующего макроинтенции говорящего. При этом нарративная основа итогового (“зафиксированного” наблюдателем) текста имеет интегративную природу и представляет собой своеобразный “макросмысл”, коррелирующий с макроинтенцией продуцента речи» [Олешков, 2010: 50]. Таким образом, дискурс выступает понятием более широким, чем текст и если текст – это результат языковой деятельности, то дискурс – это одновременно и процесс языковой деятельности, и ее результат [Кибрик, Плунгян, 2010: 307]. Анализируя текст как продукт, созданный при определенных обстоятельствах для конкретной ситуации и представляющий собой вербальную часть дискурса, необходимо учитывать такие экстралингвистические факторы, как участники общения с их ментальными установками и идеологическими взглядами, социальный контекст ситуации, в которой осуществляется коммуникация, и, наконец, присутствие невербальных символических систем, например визуальных образов. Подобный подход к пониманию текста и дискурса способствует более полной интерпретации смыслов, заложенных участниками коммуникации и опосредованных условиями общения.
Принимая во внимание вышесказанное, мы придерживаемся в наших размышлениях позиции, что дискурс – это упорядоченное и систематизированное использование языка (и других семиотических систем), ориентированное на определенную общественную практику и обусловленное социальными, идеологическими и когнитивными факторами. При таком понимании, на наш взгляд, дискурс может использоваться для конструирования групп и социальных идентичностей, в том числе дискурсивного конструирования чужеродности.
1.2.2. Традиции и подходы в изучении политического дискурса
Специфика репрезентации категории чужеродности в политической коммуникации предопределяется особенностями политического дискурса как такового. Политический дискурс является сложным социальным явлением, доказательством чему служат разнообразные методики его интерпретации и различные методологические подходы к его анализу [Филинский, 2002: 15].
Политический дискурс является результатом политики, которая, с одной стороны, представляется как борьба за власть между теми, кто стремится заявить о своей силе, и теми, кто старается противостоять ей;
с другой стороны, политика представляется как взаимодействие, как практики и институты, которые существуют в обществе для регулирования столкновения интересов по поводу денег, влияния, свободы и т. п. [Chilton, 2004: 3; Chilton, Sch"affner, 2002: 4–5]. Специфика политической деятельности заключается в ее преимущественно дискурсивном характере: многие политические действия по своей природе являются речевыми действиями [Шейгал, 2000: 17]. По утверждению Р. Водак, политические группы нуждаются в их собственном языке и представляют себя через язык; они определяют свою территорию посредством языка, передают свою идеологию через слоганы и стереотипы; их идеологическая структура, так же как и их аргументация, сформированы определенным образом [Wodak, 1989: 137].