Политическая наука №4 / 2013. Старые и новые идеологии перед вызовами политического развития
Шрифт:
Таким образом, сначала национализм способствовал отходу от феодальных порядков, подрывая династические государства и провозглашая суверенитет народа. Однако во второй половине XIX в. кризис прежнего миропорядка в сочетании с усиливающимися разногласиями между «влиятельными группами населения» и утратой «веры в традиционные нравственные системы» (включая упадок «религиозного авторитета») привели к появлению активистов, политизировавших существовавшие языковые
Возникла новая форма национализма – официальная, которая «сложилась исторически как реакционный ответ на народные национализмы снизу, направленные против правителей, аристократов и имперских центров» [Андерсон, 2001 b]. Официальные национализмы являлись попытками совмещения нового типа легитимности с монархической властью и представляли собой политику унификации по «стандартам» той культурной общности, к которой стали причислять себя правящие династии. Классический пример – политика русификации. Аналогичным образом «Лондон пытался англизировать Ирландию (и добился заметных успехов), Германская империя пробовала онемечить свою часть Польши (с очень незначительным успехом), Французская империя навязывала французский италоговорящей Корсике (частично добившись успеха)» [Андерсон, 2001 b]. В большинстве случаев попытки удержания династической власти «над огромными многоязычными владениями» не увенчались успехом, поскольку, по меткому выражению Б. Андерсона, представляли собой «натягивание маленькой, тесной кожи нации на гигантское тело империи» [Андерсон, 2001 a, с. 108].
После большевистской революции в России и заключения Версальского мира изменилась политическая карта Европы, и были заложены основы для формирования «мира самодостаточных и уверенных в своих силах этнических наций» [Смит, 2004, с. 20]. Однако и эти нации «отошли в тень под влиянием более страшных форм национализма, апеллировавших к понятию „расы” – к форме черепа, крови и генам, а также к насилию и культу жестокости». Национализм предстал в виде идеологии и уже во второй половине XX в. «смешался с темными силами фашизма, расизма и антисемитизма» [там же, с. 21].
Таким образом, национализм в разные исторические периоды выступал в качестве движения, политики и идеологии, что существенно затрудняло как анализ данного феномена, так и формирование некоего консенсуса в сообществе исследователей. Например, в одной из своих работ Э. Хобсбаум «сравнил национализм с облаком, которым Гамлет дразнил Полония: при желании в нем можно увидеть верблюда, хорька или кита, хотя на самом деле оно не является ни тем, ни другим, ни третьим». Для него национализм изменчив подобно облаку, поскольку «в ХХ веке он уже не тот, что был в конце XVIII века» [Хванова, 1994, с. 44–45].
В англоязычной научной традиции, где понятия «нация», «национальное» и «национализм» не имеют негативной коннотации, можно обнаружить несколько различных определений термина «национализм». Так, с точки зрения Б. Андерсона, национализм – это «наша идентификация (курсив мой. – М.Н.) с жизнью и надеждами неисчислимых миллионов, которых мы никогда не узнаем, с территорией, которую мы никогда не посетим целиком» [цит. по: Коротеева, 1999, с. 25]. Основополагающим постулатом поздних взглядов Э. Геллнера является утверждение, что национализм представляет собой принцип, согласно которому политические и культурные границы должны совпадать [Геллнер, 2002, 2004]. Схожую позицию занимал и Ч. Тилли, выделяя два типа национализма: управляемый государством (state-led nationalism) и стремящийся обрести собственное государство (state-seeking nationalism) [Tilly, 1994, p. 133].
Дж. Бройи рассматривает национализм как политику, покоящуюся на трех убеждениях: (1) «существует нация – конкретная группа», обособленная от всех остальных сообществ; (2) «объектом политической идентификации и лояльности в первую очередь и главным образом является нация»; (3) «нация должна иметь политическую автономию, лучше всего в форме собственного государства» [Breuilly, 1994, p. 204]. На практике эта политика реализуется двумя решениями: введением института гражданства и выделением коллективной сущности общества, что позволяет соединить логически противоречащие друг другу понятия нации как объединения граждан и культурной общности [Бройи, 2002, с. 225]. Для Э. Хобсбаума национализм представлял собой «политическую программу», целью которой является формирование нациями государств «того стандартного образца, который утвердился со времен Французской революции» [Хобсбаум, 2002, с. 334].
Конец ознакомительного фрагмента.