Политические сочинения

Медушевский Андрей Николаевич

Печатается по изданию: Медушевский А.Н. Идея разделения властей // Вестник РАН, 1994. Т. 64. № 1.

Политическая теория российского конституционализма ХХ в

Русский либерализм рубежа XIX–XX вв. выступает как модель социального конструирования и научного прогноза. Признаками качества научного прогноза (в отличие от предсказания, основанного на интуиции) следует признать: высокий уровень философской абстракции, способной подняться над случайными обстоятельствами, затемняющими чистые формы явлений; понимание механизмов изучаемых процессов и связанных с ними конфликтов; способность указать конкретный и понятный выход из ситуации, правильность которого может быть затем установлена и верифицирована на доказательном уровне. Если отсутствует один из параметров – прогноз не может быть признан качественным. Именно последний критерий отличает научный прогноз и позволяет отвергнуть многие доктрины в силу их элементарной неверифицируемости. Представляется, что либеральная парадигма обладает этими тремя параметрами и может быть признана моделью научного прогноза, реализовавшегося в значительной степени в ходе развития страны в ХХ в. [263] Действительно, философский уровень парадигмы – чрезвычайно высок: она дает критику всей предшествующей радикальной российской интеллектуальной традиции и формулирует основную проблему эпохи быстрых социальных изменений – конфликт этического идеала (совершенного именно в силу своей абстрактности) и права, а также самой социальной реальности. Ключевое значение здесь приобретал вопрос о соотношении естественного права и позитивного права, или интуитивных представлений общества о справедливости и существующей системы норм и институтов, далеких от этого этического идеала. Разрешение конфликта возможно двумя путями – деструктивным (революционное разрушение современного общества) или конструктивным (путем постепенных реформ и осознания социальной ответственности за избранный им вектор развития).

263

Российский либерализм середины XVIII – начала XX века. Энциклопедия. М., 2010.

Либеральная парадигма – это не только философия, но и анализ механизмов социального устройства революционной России. Если говорить о социологической концепции русского общества, то она присутствует в полной мере: это – концепция государственной (или юридической) школы, давшая в лице ее крупнейших

представителей адекватное объяснение возникновения и социальной природы российского социума – отношения в нем общества и власти, специфики сословного строя и динамики его развития («закрепощения» и «раскрепощения» сословий государством); вообще роли государства в русском историческом процессе [264] . Эта концепция по сути представляла теорию модернизации России без революции, т. е. – перехода от сословного общества к гражданскому и от абсолютизма к правовому (конституционному) государству. Как политическая теория конституционных преобразований либерализм предложил рекомендации по ключевым вопросам перехода от абсолютизма к правовому государству. Была разработана целостная концепция перехода и решения конституционного вопроса, проблем правовой преемственности в области прав собственности, федерализма, разделения властей и защиты прав личности. Сконструирована концепция формы правления в виде конституционной монархии или парламентской республики и показаны возможные ее нюансы: модификации объяснялись как эволюцией программы, так и различиями взглядов лидеров конституционного движения [265] . Из всех идеологий и общественных течений именно либерализм выдвинул наиболее разработанную концепцию и программу решения конституционного вопроса в России [266] . Как социальная практика – либерализм разработал концепцию переходного периода, которая не была реализована в России начала ХХ в., но сохраняет значение на современном этапе. В этом контексте важна трактовка моделей конституирующей власти, постановка проблем конституционного параллелизма и мнимого конституционализма, административной и судебной реформ [267] . Наконец, существенное значение имеет опыт законодательной деятельности русского либерализма, в рамках которого возникли основные конституционные проекты и проекты Учредительного собрания [268] . Существенное значение имеет практика осмысления советского эксперимента, раскрывшая его бесперспективность и предсказавшая будущее крушение [269] .

264

Государственная школа // Общественная мысль России XVIII–XX века. М., 2005. С. 117–119.

265

Русский либерализм: исторические судьбы и перспективы. М., 1999.

266

Модели общественного переустройства России. ХХ век. М., 2004.

267

Конституционные проекты в России XVIII – начала XX в. М., 2010.

268

Выборы во Всероссийское Учредительное собрание в документах и воспоминаниях современников. М., 2009.

269

Вишняк М.В. Всероссийское учредительное собрание. М., 2010.

Именно эти вопросы стали предметом рассмотрения крупнейших представителей либерализма рассматриваемого периода. Их вклад прослеживается по следующим направлениям: либерализм как философская доктрина и формирование основ российского конституционализма (С.А. Муромцев) [270] ; поиск единой теории права и методов его познания (Н.М. Коркунов) [271] ; социальный порядок и революция: психологическая теория права (Л.И. Петражицкий [272] ). В центре внимания русских либералов (конституционалистов) находились проблемы соотношения демократии и авторитаризма, борьбы за правовое государство в России: демократия и права личности в условиях революционного кризиса (П.И. Новгородцев) [273] ; теория и практика конституционного движения в России начала ХХ в. (Ф.Ф. Кокошкин) [274] ; концепция демократического переходного периода (В.М. Гессен) [275] . Демократия и политические партии: механизм власти и лидерства (М.Я. Острогорский) [276] . Наконец, существенное значение имеет разработка сравнительных параметров российского конституционализма: его публично-правовой этики (Б.А. Кистяковский) [277] ; идеал правового государства с позиций сравнительного и международного права (С.А. Котляревский), философии истории (А.С. Лаппо-Данилевский) [278] .

270

Муромцев С.А. Избранные труды. М., 2010.

271

Коркунов Н.М. Лекции по общей теории права. М., 2010.

272

Петражицкий Л.И. Теория права и государства в связи с теорией нравственности. М., 2010.

273

Новгородцев П.И. Об общественном идеале. М., 1991.

274

Кокошкин Ф.Ф. Избранное. М., 2010.

275

Гессен В.М. Основы конституционного права. М., 2010.

276

Острогорский М.Я. Демократия и политические партии. М., 2010.

277

Кистяковский Б.А. Избранное. М., 2010. Ч. 1–2.

278

Лаппо-Данилевский А.С. Методология истории. М., 2010. Т. 1–2.

Все эти компоненты вклада либерализма в создание теории современного демократического общества находят концентрированное выражение в конституционализме – теории и практике решения проблемы правового государства и возможности его в России. Они сохраняют актуальность до настоящего времени, поскольку переходный процесс постсоветского периода выявил сходные вопросы и заставил обратиться к истокам российской конституционной мысли. Принятие Конституции 1993 г. раскололо общество в отношении фундаментальных ценностей прав человека и принципов правового государства и их последующей реализации на практике. Вся лексика современных конституционных дебатов возвращает нас к истокам конституционных идей начала ХХ в. Сохраняют значение и поставленные тогда основные вопросы: может ли Россия развиваться по пути западного конституционализма, создать правовое государство и гражданское общество; что для этого следует сделать; почему предшествующий опыт конституционных преобразований оказался неудачен; как преодолеть традиции авторитаризма и реализовать программу прав человека [279] .

279

Гражданское общество и правовое государство как факторы модернизации российской правовой системы. Спб., 2009.

Модернизация общества, как показывает исторический опыт, может осуществляться в двух вариантах – неправовом и правовом. Первый – очевидно доминировал в истории России, особенно в советский период, характеризовавшийся принесением права в жертву идеологии и насильственным осуществлением радикальных социальных преобразований, оказавшихся, как выяснилось, чрезвычайно непрочными. Второй, несомненно, создает более прочные механизмы закрепления позитивных результатов преобразований. Правовая (или конституционная) модернизация ставит главной целью построение демократического правового государства, но, в свою очередь, может проходить с большим или меньшим разрывом юридической преемственности или ее сохранением. Эти два типа правовой модернизации можно определить как конституционную революцию и конституционную реформу. Последняя может осуществляться путем поправок к конституции, принятия нового конституционного законодательства, имеющего целью развитие и конкретизацию положений основного закона, различных направлений толкования конституции, наконец, такой квазиправовой эволюции политического режима, которая допускает отступления от модернизации, создавая основу правовой ретрадиционализации и жесткой смены фаз конституционных циклов. Теория правового государства, разработанная в классической русской либеральной юриспруденции рубежа XIX–XX вв. выступает как обобщенный мировой опыт этих преобразований – целостная стратегия модернизации российского общества, основные элементы которой сохраняют значение до настоящего времени. Основные положения концепции правового государства представлены в программе классического русского либерализма России второй половины ХIX – начала ХХ в. [280] Труды Б.Н. Чичерина, К.Д. Кавелина, А.Д. Градовского, последующих юристов и социологов права (Н.М. Коркунова, С.А. Муромцева, М.М. Ковалевского) заложили основы сравнительной социологической интерпретации и политической оценки реформ государственного строя с позиций либерализма. Следующее поколение политических мыслителей и деятелей, которое выступило в начале ХХ в. и активно действовало в период революций (Л.И. Петражицкий, П.И. Новгородцев, П.Н. Милюков, В.М. Гессен, Ф.Ф. Кокошкин) – осмыслило с позиций неокантианства конфликт общественного идеала и позитивного права, предложив целостную программу конституционных преобразований и правовой политики в условиях революционных кризисов начала ХХ в. [281]

280

Чичерин Б.Н. Конституционный вопрос в России. Рукопись 1878 г. Спб., 1906; Градовский А.Д. Начала русского государственного права // Собр. соч. Спб., 1901–1904. Т. 7–9; Ковалевский М.М. Общее конституционное право. Спб., 1908; Коркунов Н.М. Русское государственное право. Спб., 1909. Т. 1–2; Котляревский С.А. Конституционное государство. Опыт политико-морфологического обзора. Спб., 1907; Кокошкин Ф.Ф. Лекции по общему государственному праву. М., 1912; Гессен В.М. Теория конституционного государства. Спб., 1914; Milyoukov P. Constitutional Government for Russia. N-Y., 1908.

281

Российский либерализм середины XVIII – начала XX века. М., 2010.

В условиях революционного кризиса 1905–1907 гг., а позднее Февральской революции 1917 г., две линии – умеренная и радикальная обозначились очень четко внутри самой Конституционно-демократической партии. Они изначально существенно расходились в решении вопроса о стратегии политических преобразований – темпах, средствах и способах достижения цели: постепенное введение конституционной системы на основе земского самоуправления или немедленное введение конституции. Решение главной проблемы – проводить политическую реформу

снизу (через земства) или сверху (путем инициативы центральной власти) – определило различные концепции движения к правовому государству. Спор умеренной (С.А. Муромцев, В.А. Маклаков) [282] и радикальной (П.Н. Милюков, Ф.Ф. Кокошкин) [283] тенденций включал следующие позиции: должна ли будущая конституция быть дарованной (октроированной) верховной властью или договорной – принятой в результате народного волеизъявления; следует ли для ее принятия ограничиться согласием монарха или необходим созыв Учредительного собрания; какой тип Конституанты нужен России – созываемый по инициативе верховной власти и под ее контролем или формируемый на основе всеобщих выборов и выражающий волю народа. Вопрос о стратегии переходного периода (договорная модель или модель разрыва), стал актуален в период Первой русской революции в связи с отношением к идее сотрудничества с монархией и возможности создать коалиционное правительство под эгидой власти (три попытки создания такого ответственного правительства закончились неудачей); обсуждением избирательной системы (спор между европейскими и российскими теоретиками конституционализма о целесообразности и возможности введения всеобщего избирательного права в аграрной России); разработкой принципов парламентской деятельности, организации политических партий и отношением к экстремистским партиям (М.Я. Острогорский); выяснением применимости западных политических технологий конституционных реформ. В 1905, а затем в 1917 г. ключевыми были вопросы о соотношении монархического и народного суверенитета; необходимом масштабе конституционных ограничений власти главы государства и перспективной форме правления (конституционная монархия или республика, ее варианты). В результате Февральской революции 1917 г. в России был осуществлен переход к республиканскому строю и начали формироваться основы демократической политической системы – всеобщего избирательного права, многопартийности, разделения властей, парламентаризма, однако этот процесс был оборван октябрьским переворотом 1917 г.

282

Маклаков В.А. Первая государственная Дума. Воспоминания современника. М., 2006.

283

П.Н. Милюков: историк, политик, дипломат. М., 2000.

В ходе обсуждения этих вопросов, в частности подготовки Учредительного собрания, были сформулированы принципиальные идеи о стратегии демократического обновления России [284] . Крушение демократической системы и установление однопартийной диктатуры в результате октябрьского переворота 1917 г. и роспуска Учредительного собрания сделало их реализацию невозможной [285] . Лишь на исходе ХХ в., в результате преодоления диктатуры и принятия демократической Конституции 1993 г. страна начала выходить на тот уровень обсуждения вопросов, который был утрачен в 1917 г. [286] Обращение к идеологии классического конституционализма в постсоветский период – есть признание ее востребованности для текущей модернизации государственного строя. Пятнадцатилетие действующей российской Конституции 1993 г., стало событием, позволяющем судить о тенденциях современного российского конституционализма, его сходстве и отличиях от предшествующего конституционного прорыва, предпринятого столетие назад [287] . Целесообразно поэтому, сопоставить политическую программу русского либерального конституционализма с теми компонентами конституционной реформы, которые стали актуальны с переходом к демократическому строю в постсоветский период.

284

К 90-летию Февральской революции // Отечественная история, 2007, № 6.

285

К 90-летию первой российской Конституанты // Отечественная история, 2008, № 2.

286

Круглый стол: «Октябрьская революция и разгон Учредительного собрания» // Отечественная история, 2008, № 6.

287

15 лет Российской Конституции // Отечественная история, 2008, № 6.

Создание новой публично-правовой этики, – первый шаг, необходимый для преодоления разрыва между нравственным идеалом и политической реальностью. Эта этика основана на традиционных моральных ценностях, принятых основной массой населения, но включает также обоснование рационального правового сознания, отсутствовавшего в русской истории. При обосновании правового государства заслуживают внимания парадигмы русской философии права: теория возрождения естественного права (П.И. Новгородцев) [288] ; психологическая теория права (Л.И. Петражицкий) [289] ; социологическая теория права и преодоления правового дуализма (С.А. Муромцев) [290] . В них были предложены ответы на актуальные вопросы: соотношения права и нравственности; естественных и приобретенных прав; негативных и позитивных прав личности; объективных и субъективных конституционных прав; определение права на достойное человеческое существование как предпосылки правового государства. В рамках рассмотренных теоретических направлений намечены те ключевые параметры, которые составляют предмет дебатов в современной науке: идея распределительной справедливости (выдвигающая на первый план концепцию равенства возможностей при формулировании правового порядка) [291] ; идея легалистской справедливости (подчеркивающая приоритет норм действующего позитивного права перед абстрактными нравственными нормами) [292] и идея комбинирования позитивного права и традиций правосознания данного общества как основы справедливости [293] . Последняя концепция выводит проблему на более широкий уровень взаимодействия права, этических представлений общества и исторической традиции их взаимодействия и применения на практике. В этой перспективе решаются сложные вопросы отношения права и нравственности в различных обществах на стадии их радикальных изменений, выработки публичных прав и субъективных публичных прав как антитезы государственному произволу в новое и новейшее время, наконец, вопросы защиты прав, в частности – права на акты гражданского неповиновения в случае нарушения государством (политической властью) тех прав индивида, которые закреплены в конституции или предполагаются существующими изначально в силу природы вещей. Именно этот постулат лег в основу стратегии правозащитного (диссидентского) движения в советской России и Восточной Европе последней трети ХХ в., отстаивавшего ценности либерализма в рамках формального требования к власти соблюдать собственную конституцию (впервые это требование прозвучало в период Выборгского воззвания) [294] .

288

Новгородцев П.И. Об общественном идеале. М., 1991; Он же. Нравственный идеализм в философии права // Проблемы идеализма. М., 1902; Гессен В.М. Возрождение естественного права. Спб., 1902.

289

Петражицкий Л.И. Теория права и государства в связи с теорией нравственности. Спб., 1907.

290

Муромцев С.А. Избранные труды по римскому и гражданскому праву. М., 2004.

291

Rawls J. Justice and Fairness. A Restatement. Cambridge (Mass.), 2003.

292

Nozik R. Anarchy, State and Utopia. London, 2006.

293

Macintyre A. After Virtue. University of Notre Dame Press, 2003.

294

Дело о Выборгском воззвании. Стенографический отчет о заседаниях Особого присутствия С.-Петербургской судебной палаты 12–18 декабря 1907 г. Спб., 1908. С. 38–41.

Концепция правового государства в сочетании с концепцией эффективного государства включает: принципы разделения гражданского общества и государства, выражающего их частного и публичного права, обеспечения основных прав граждан, как области, автономной или даже полностью независимой от государственного вмешательства и административно-полицейского контроля [295] . В соответствии с этим основная функция государства состоит в сохранении и защите данной политико-правовой системы. Гарантии прав личности, собственности и гражданской свободы закрепляются в новых принципах государственного устройства – создания новой (в идеале – пропорциональной) избирательной системы, введения институтов всеобщего народного представительства, независимого судопроизводства, определен ной автономности политических партий и прессы. Реализация этих принципов в начале ХХ в. фактически означала переход от сословно-абсолютистской модели общественного устройства к либерально-демократической в форме конституционной монархии, а затем к президентской или парламентской республике. С этих позиций проводилось разграничение понятий верховенства права (Rule of Law) и, собственно, правового государства (Rechtsstaat) (А.Д. Градовский); его типологии, различающей либеральное правовое государство (провозглашение верховенства законов, разделения властей и индивидуальных свобод); демократическое правовое государство (дополняющее концепцию широким правом политического участия) и социальное правовое государство (включающее принципы социальных гарантий и их реализации) (Н.М. Коркунов) [296] , а в последнее время инкорпорирующей элементы социальной демократии, национализма или экологических доктрин, порожденных актуализацией прав третьего и четвертого поколений (связанных с биологическими, экологическими и информационными параметрами); соотношения понятий правового государства и конституционного государства с точки зрения международного и внутреннего права и вариативности политических режимов в истории (С.А. Котляревский) [297] ; наконец, определения рамок и условий возможного временного отступления от принципов правового государства в ситуации политических кризисов или чрезвычайного положения (В.М. Гессен) [298] .

295

Гессен В.М. О правовом государстве. Спб., 1906.

296

Коркунов Н.М. Русское государственное право. Спб., 1892. Т. 1–2.

297

Котляревский С.А. Власть и право. Проблема правового государства. М., 1915.

298

Гессен В.М. Основы конституционного права. Пг., 1917.

В этом контексте выясняется социальное содержание и подлинность конституционных гарантий прав человека. С юридической точки зрения реализация принципов правового государства означает прежде всего верховенство конституционного права и законодательных прерогатив парламента над законодательными прерогативами исполнительной власти, установление контроля над бюрократией, которая должна в идеале стать не более чем рациональным инструментом реализации законодательно выраженных интересов общества. Политически реализация данного принципа означает, что важнейшим критерием легитимности власти является соответствие ее действий конституционному законодательству (а не только политической целесообразности). Правовое государство, таким образом, – это государство, которое в соответствии со своей конституцией обязано осуществлять право, принятое путем народного волеизъявления или народным представительством, не нарушать это право в своей собственной деятельности и подчиняться контролю независимого суда (в рамках теории раз деления властей).