Политический порядок в меняющихся обществах

Хантингтон Самюэль

И Республиканская народная партия Турции, и мексиканская Институционно-революционная партия основаны генералами-политиками. Кальес и Карденас были ключевыми фигурами в создании одной, Кемаль — при создании другой. В обоих случаях основная часть руководства партии происходила из офицерства. Но в обоих же случаях партия обрела институционное существование, отдельное от тех групп, которые ее создали. В обеих партиях (в Мексике в большей мере, чем в Турции) военные лидеры отказывались от мундиров, и со временем гражданские руководители приходили на смену военным. Обе партии, как хорошо организованные политические образования, оказались в состоянии составить политический противовес армии. В Мексике высшее руководство партией и страной перешло из военных рук в гражданские в 1946 г. К 1958 г. военные занимали только 7 из 29 губернаторских постов и 2 из 18 мест в кабинете министров. «В правящей партии и в самом правительстве гражданские профессионалы преобладают, — писал один из специалистов в начале 1960-х. — Политику делают именно они. Армия находится под их контролем. По вопросам, не касающимся армии, они могут

действовать, не спрашивая мнения военных, и могут выступать, а иногда и выступают против них и по военным вопросам»⁷⁹.

В Турции происходил, хотя и не столь успешно, сходный процесс приобретения военной властью гражданского облика через посредство правящей партии. В 1924 г. из состава кабинета был выведен начальник генерального штаба. Постепенно уменьшалось число бывших офицеров на политических постах. В 1920 г. офицеры составляли 17% состава Великого национального собрания; в 1943 г. — 12, 5%; в 1950 г. — только 5%. После смерти Мустафы Кемаля в 1938 г. руководство перешло к его сподвижнику Исмету Иненю, который, как и Кемаль, вышел из рядов армии и уже два десятка лет функционировал в роли гражданского политика. В 1948 г. был сформирован первый кабинет, в составе которого не было ни одного бывшего офицера, а в 1950-м состоялись выборы, на которых власть мирно перешла к оппозиционной партии. Десятилетием позже попытка руководства этой партии подавить оппозицию побудила турецких военных, во имя кемалистской традиции, вновь вмешаться в политику и установить на короткое время военный режим, который в 1961 г. вернул власть свободно избранному гражданскому партийному правительству.

В Турции централизованная традиционная монархия существовала до 1908 г., когда она была свергнута путем переворота, совершенного представителями военного среднего класса. В результате переворота в стране на десяток лет воцарилась преторианская политика, конец которой был положен в начале 1920-х, когда Мустафа Кемаль стабилизировал свое правление путем создания эффективной партийной организации. Мексика и Турция — два примечательных примера того, как партии зарождаются в недрах армии, генералы-политики создают политическую партию, а политическая партия кладет конец правлению генералов.

Самая заметная попытка повторить достижения турецких и мексиканских генералов была предпринята в Корее через два десятилетия после окончания Второй мировой войны. В течение почти двух лет после захвата власти в Корее генералом Пак Чжон Хи на него оказывалось давление со стороны США, требовавших, чтобы он восстановил гражданское правление, и со стороны сторонников жесткой линии в его собственной армии, требовавших, чтобы он не отдавал власть и не допускал к ней гражданских политиков. Он постарался разрешить эту дилемму, пообещав провести выборы в 1963 г. и попытавшись, на кемалистский манер, перенести опору своей власти с армии на политическую партию. В отличие от военных лидеров Египта и Пакистана, руководители Кореи приняли партийный принцип и предусмотрели создание политических партий в новой конституции, составленной ими для страны. Конституция не только не запрещала создание партий и не препятствовала их созданию, но уделила им особое внимание. Пакистанская конституция 1962 г. запрещала кандидату быть «членом политической партии или какой-нибудь подобной организации или получать от нее поддержку». Корейская конституция 1962 г., напротив, предусматривала, чтобы каждый кандидат «был рекомендован политической партией, членом которой он является». В противоположность идеалу стоящего над борьбой интересов независимого законодателя, не связанного организационными узами, которым руководствовался Айюб Хан, по корейской конституции конгрессмен терял свое депутатское кресло, «если он уходил из партии, или переходил в другую, или при роспуске его партии».

В декабре 1962 г. Пак объявил, что он выставляет свою кандидатуру на президентских выборах, назначенных на следующий год. В этом следующем году некоторые члены военной хунты стали отвлекать государственные средства на подготовку организации партии. В начале 1963 г. племянник Пака, бригадный генерал Ким Чжон Пиль, ушел в отставку с поста главы корейского службы безопасности и приступил к созданию политической организации, Демократической республиканской партии, которая должна была стать опорой генерала Пака. Работа в разведке предоставила Киму большие возможности наблюдать организационную эффективность коммунистов Северной Кореи, и при формировании Демократической республиканской партии Южной Кореи он частично следовал принципам ленинизма. Ким привел с собой из армии примерно 1200 способных и энергичных офицеров, к тому же он располагал, как предполагают, значительными суммами государственных денег. С этими ресурсами он смог создать достаточно эффективную политическую организацию. На общенациональном уровне он создал сильный административный секретариат, который первоначально финансировался из средств ЦРУ и был укомплектован способными людьми, набранными из армии, университетов и прессы. На местном уровне он создал секретариаты из четырех человек в каждом избирательном округе и бюро из восьми человек в каждой провинции. В задачи этих органов входили интенсивное изучение политических проблем, существующих на местах, обеспечение поддержки, создание организаций и подбор кандидатов. Операция в целом отличалась весьма профессиональным подходом⁸⁰.

Сделанное Паком в декабре 1966 г. заявление о выдвижении своей кандидатуры вызвало немедленную реакцию со стороны тех членов военной хунты, которые считали, что армия должна оставаться у власти, не пытаясь легитимизировать свое правление с помощью выборов. Пак удалил из состава хунты

четырех оппозиционеров и почти тотчас же столкнулся с полномасштабным бунтом оставшихся членов. «Вся армия против тебя», — было ему сказано. Он вынужден был отправить генерала Кима за границу и объявить в феврале, что снимает свою кандидатуру. В следующем месяце хунта официально объявила, что выборы в 1963 г. не состоятся и что военное правление продлится еще четыре года. Эти действия, в свою очередь, вызвали протесты со стороны правительства США и со стороны гражданских политиков, надеявшихся оспорить власть военных. На протяжении шести месяцев Пак лавировал между угрозой американских санкций, если он отменит выборы, и угрозой военного переворота, если он их проведет. К сентябрю становление Демократической республиканской партии привело к тому, что страх офицеров за возможный исход выборов сильно уменьшился, а активность оппозиции дошла до такой точки, когда отмена выборов вызвала бы значительные гражданские беспорядки.

Президентские выборы в октябре 1963 г. проходили под давлением со стороны правительства, но это все же были самые справедливые выборы в истории Кореи. Генерал Пак получил 45 % голосов, его главный соперник 43%. На парламентских выборах демократические республиканцы получили 32 %, но заняли 110 из 175 мест из-за раскола в рядах их противников. Как и следовало ожидать, оппозиционные партии завладели голосами больших городов, тогда как правительственная партия получила сильную поддержку в сельских областях. Военная хунта трансформировалась в политический институт. За три года военное вмешательство в политику и власть, основанная на преторианском использовании силы, оказались преобразованными в участие военных в политике и власть, основанную на народной поддержке и легитимизированную посредством состязательных выборов.

За три года, прошедшие после того, как генерал Пак получил контроль над государством, его режиму удалось провести ряд реформ, самой заметной из которых стало заключение договора, нормализовавшего японо-корейские отношения, в соответствии с которым Япония должна была выплатить Корее несколько миллионов долларов репараций. Оппозиция этому договору со стороны оппозиционных партий и студентов была очень сильной. Его ратификация в августе 1965 г. была встречена многочисленными беспорядками и демонстрациями; целую неделю 10 000 или более студентов протестовали на улицах Сеула, требуя свержения правительства и аннулирования договора. Точно такие же демонстрации привели в 1960 г. к падению правительства Ли Сын Мана. Но генерал Пак мог опираться на лояльность армии и поддержку сельского населения. Теперь, когда армия была отделена от политики, он настоял на том, чтобы тот же принцип действовал в отношении студентов: правительство, говорил он, примет «все необходимые меры», чтобы раз и навсегда покончить с «дурной привычкой студентов вмешиваться в политику». В Сеул вошла боевая дивизия в полном составе; Корейский университет подвергся репрессиям; десятки студентов были отправлены в тюрьму. В условиях политики, обычной для преторианского общества, такие действия не были бы чем-то экстраординарным, но в долгосрочной перспективе создание системы стабильного партийного правления должно было снизить как военное, так и студенческое участие в политике. Рост благосостояния вследствие политической стабилизации режима также способствовал уменьшению открытого вмешательства студентов в политику.

Достижения Айюб Хана в Пакистане, Кальеса и Карденаса в Мексике, Кемаля и Иненю в Турции, Пака и Кима в Корее и других, таких, как Риверы в Сальвадоре, показывают, что военные лидеры могут быть эффективными строителями политических институтов. Опыт свидетельствует, однако, что наиболее эффективно они могут играть эту роль в обществе, где общественные силы не вполне оформились. Трагедия такой страны, как Бразилия, в 1960-е гг. заключалась в том, что она была, в некотором смысле, слишком развитой, чтобы иметь Насера или Ататюрка, ее общество было слишком сложным и разнообразным, чтобы им мог управлять военный режим. Всякий бразильский военный лидер сталкивался с необходимостью отыскать способ приведения в равновесие региональных, индустриальных, коммерческих, плантаторских, рабочих и других интересов, которые формировали власть в Бразилии и согласие которых было необходимо для управления страной. Всякое правительство в Бразилии должно было так или иначе налаживать отношения с промышленниками Сан-Паулу. У Насера не было такой проблемы, и поэтому он мог быть Насером; точно так же и Ататюрк имел дело со сравнительно небольшой и однородной элитой. Модернизаторские военные режимы пришли к власти в Гватемале, Сальвадоре и Боливии. Но в Бразилии время для модернизации под руководством военных уже было упущено, ушло время и для военных в роли строителей политических институтов. Сложность расклада общественных сил может стать препятствием для строительства политических институтов под руководством военного среднего класса.

В странах менее сложных и менее развитых военные еще могут сыграть конструктивную роль, если они готовы следовать кемалистской модели. Во многих таких странах военные лидеры образованны, энергичны, прогрессивны. Они менее коррумпированы — в узком смысле слова, в большей степени идентифицируют себя с общенациональными целями и национальным развитием, чем большинство гражданских политиков. Их проблема носит чаще всего субъективный, а не объективный характер. Им необходимо понять, что охранительство способствует дальнейшему росту коррупции в обществе, которое они хотели бы очистить от коррупции, и что экономическое развитие без политической институциализации ведет лишь к социальной стагнации. Чтобы вывести страну из порочного круга преторианства, не нужно стоять выше политики или пытаться остановить политику. Вместо этого военные должны прокладывать свой путь в политике.