ПОЛК СТРЕЛКА ШАРПА
Шрифт:
— Сэр?
— Предупредите караул на мосте и оповестите усадьбу сэра Генри! Да, и капитана Прайора тоже!
— Есть, сэр!
Мэттингли поскакал к мосту. По мнению лейтенанта, поимка дезертира была делом двух-трёх часов. Охрана моста настороже, конное ополчение Прайора прочешет берега в случае чего.
Гирдвуд утешал себя теми же соображениями. Настроение улучшилось:
— Вперёд, джентльмены! Найдём его!
Всего в двух десятках метров от линии сержантов Харпер на слух следил за происходящим. Сначала он нырнул в одно из ответвлений «V». Там натёр грязью лицо, руки, рубаху, штаны и заткнул пучки травы за пояс да за шиворот. Так всегда маскировались стрелки, когда французы подступали слишком близко, а свои запаздывали. Замаскировавшись, он пополз на запад. К счастью, участок, отделявший два широких рва от узкой канавы, был заметно ниже окружающей почвы. Не поднимая головы, ирландец соскользнул в канаву и двинулся по ней, пока до него не донеслись шаги. Тогда он опустился в жижу по самые ноздри, прильнув к боковой стенке.
Сержанты перескочили канавку, где он засел, не удостоив её даже беглым взглядом. Поиски они начали гораздо восточнее, не подозревая, что тот, кого они ищут, остался у них за спиной.
Харпер всей душой желал, чтобы поганцы продолжали шагать на восток. Вместо этого они сбились в кучку там, где видели дичь последний раз. Что-то кричал Гирдвуд, затем простучали копыта. Охотники не уходили. Ирландец закрыл глаза и, обратившись в слух, принялся ждать.
Стихли осторожные шаги очередного подслушивающего у палатки офицера, и Шарп начал действовать.
— Дик, ты куда? — шёпотом окликнул его Чарли Веллер.
— Эй, ты что задумал? — просипел Дженкинсон, волнуясь, как бы за очередное нарушение не схлопотать взыскание всему взводу, в том числе и ему.
Не обращая на них внимания, Шарп снимал со шпеньков заднюю стенку палатки. Приподняв полотно, он осмотрелся. Никого.
— Дик?
— Заткнитесь оба! — он выполз наружу и опустил стенку за собой.
Замерев в тени, отбрасываемой на запад палаткой, он прислушался. Патрулей поблизости не было.
Ближняя канава находилась метрах в пятнадцати. Он одолел это расстояние одним рывком, скатился в ров и, когда улеглась рябь от его падения, прислушался снова.
Тихо.
Шарп, как и Харпер на другом конце острова, первым делом натёрся грязью. В канаву выводились стоки офицерских уборных. Смрад, который ночами ветер доносил до палаток рекрутов, теперь забивал дыхание. Шарп упрямо шагал по дну, ибо эта канава вела на север, к кирпичным зданиям.
Он заметил дозорных, караулящих насыпную дорогу, но их занимала пустошь, а не канава, по которой, согнувшись в три погибели, крался стрелок. Кухни метрах в десяти ото рва никто не охранял, а часовых между конюшней и конторой больше интересовали события на пустыре, где почти одновременно прогремели три выстрела. Пальба встревожила Шарпа, но он гнал от себя дурные мысли, повторяя, что Харпер не дал бы себя застрелить, как собаку.
Выбравшись из канавы, стрелок быстро пересёк открытое пространство до склада и затаился у тёмной западной стены. Он давно приметил эту стену, облюбованную красномундирниками, и не ошибся, устроив здесь засаду. Шаги.
Солдат остановился за углом. Послышался шелест ткани и характерное журчание.
Скорость — залог победы. Годы войны накрепко вбили эту нехитрую истину в мозг Шарпа. Стремительно вылетев из-за угла, стрелок ребром правой ладони рубанул красномундирника по шее и следом вбил левый кулак бедняге в солнечное сплетение. Тот на миг задохнулся от боли, но, прежде, чем успел понять, что происходит, был схвачен за мундир и выдернут за угол. Колено легло ему поперёк живота, а два пальца надавили на глазные яблоки:
— Где ирландец?
— Не надо! — пискнул пленный.
Шарп продолжал давить:
— Где он, спрашиваю?
— Там, на пустоши! Они охотятся на него!
— Сколько их?
Солдат чистосердечно выложил всё, что знал. К сожалению, знал он немного. Удостоверившись, что парню больше сказать нечего, Шарп оставил в покое его глаза и ударил по голове. Тот потерял сознание.
Стрелок аккуратно положил служивого на землю, неловко снял с него подсумки, штык в ножнах и мундир, натянул на себя. Вытер грязь с лица, напялил на макушку кивер. Повесил на плечо мушкет. Стрелок убедился, что пленный нескоро очнётся, и вразвалочку, не таясь, направился по выбеленной луной тропке между строениями.
Никого из офицеров и сержантов не заинтересовал часовой, отливший за складом, где отливали все, и завернувший в конюшню. Внутри царил полумрак.
— Есть кто живой?
В ответ раздалось негромкое ржание. Лошадь в конюшне была всего одна. Седла Шарп не нашёл, а уздечка отыскалась на стене. Он надел её на кобылу. Движения его были неуклюжи, но за время пребывания в лагере пехотной части животное, видимо, привыкло ко всему. Привязав лошадь у выхода, Шарп вернулся к стойлам.
Открыв полку мушкета, стрелок с досадой обнаружил, что оружие заряжено. Разрядить его можно было, лишь выстрелив и переполошив округу. Шарп выругался. Для его плана требовался незаряженный мушкет.
Поразмыслив, он достал из подсумка патрон, скусил и выплюнул пулю. Надорвав бумажный цилиндрик, поставил его на землю.
Вновь отщёлкнув огниво, стрелок перевернул мушкет и потряс. Порох с полки высыпался. Теперь, даже если курок случайно сорвётся, кремень ударит по пустой полке, и выстрела не произойдёт.
Смочив щепотку земли слюной, Шарп скатал комочек и тщательно замазал запальное отверстие в стволе. Взяв надорванный патрон, стрелок насыпал пороха на полку, плюнул, чтобы тот не прогорел слишком быстро. В промасленной бумаге оставалось немного пороха, и Шарп аккуратно свернул её.
Молясь, чтоб огонь не пробился сквозь грязь в запальной дырке, стрелок нажал на спусковую скобу. Кремень высек искру, но порох на полке не загорелся. Вторая попытка — тот же результат. Шарп чертыхнулся. Со слюной он, видимо, переборщил. На третий раз, впрочем, полка озарилась пламенем, и стрелок поднёс к нему скрутку. Бумага занялась не сразу. Огонь напугал кобылу. Она всхрапнула и попятилась. Подождав, пока остатки патрона разгорятся, как следует, Шарп воткнул их поглубже в солому. Встав с колен, стрелок повесил мушкет обратно на плечо. Выстрелить из него не выстрелишь, но в качестве дубинки сгодится.
Устроить пожар Шарп задумал ещё несколько дней назад для прикрытия побега (в суматохе не до дезертиров). Теперь же пожар отвлечёт внимание от Харпера. Солома загорелась, дымя. Шарп разорвал в огонь десяток патронов. Когда пламя охватило всё стойло и готово было перекинуться на соседние, стрелок отвязал поводья и вскарабкался на спину лошади. Обезумевшее от вида огня животное вскачь вынесло седока из сарая. Шарп едва успел припасть к гриве, чтоб его не снесло притолокой.
Боже, до чего ж неудобно ехалось без седла! Шарп соскользнул влево, рывком поднял себя обратно и чуть не слетел вправо. Натянув поводья до отказа, он заставил кобылу повернуть между домов на север. Позади слышались крики. Разгорающееся в конюшне пламя заметили. Скачущего Шарпа остановить не пытались, ибо для солдата-пехотинца тот, кто на лошади — всегда офицер. Еле-еле удерживаясь на резвой кобылке, майор Шарп спешил принять участие в охоте.