Полкоролевства в придачу (из сборника "Фэнтези 2007")
Шрифт:
Мне слишком часто доводилось и командовать лучниками, и сталкиваться с солдатами королевского прево, чтобы оценить такое небывалое поведение людей Маньяра.
Сам сенешаль вызывал не меньше подозрений.
Судя по гербу, украшавшему его притороченный к седлу щит, происходил сьер Ги из луайанской ветви Маньяров. Ну и зачем, скажите ради Девственной Матери, оказался он в здешней глуши, так далеко от родных мест? И даже не на кормной должности субпрево при ставке наместника – но сенешалем?! Сенешали прилегающих к столице округов – совсем иное дело, в Пограничье же эту лямку тянут дворянчики из захудалых родов, а зачастую и офицеры, выслужившиеся из простонародья…
Можно, конечно, предположить, что Маньяр по-крупному проштрафился в Луайане, и вынужден был уносить ноги, и лишился поддержки семьи… А служба сенешалем – единственный оставшийся у него способ прокормиться.
Можно – но не стоит забивать голову такими глупыми предположениями.
Продав свой перстень и футлярчик с крупинками орханита, сьер Ги мог бы несколько лет вести безбедную жизнь придворного при дворе короля Танкреда, благо происхождение позволяло. Или мог купить должность, куда менее хлопотную и приносящую несоизмеримо больший доход…
Вывод прост и гнусен – налицо еще один претендент на руку и приданое мзель Иветты. И его вышколенные лучники совсем недавно облачились в сине-красные цвета королевского прево, а до того, без сомнения, были лучшими бойцами в дружине Маньяра-старшего.
– По-моему, лорд Арноваль, пора сделать еще одно определение, – сказал Маньяр.
И, хоть реплика его звучала лишь предположительно, тут же достал из седельной сумки кожаный тубус, а из тубуса – свернутую в трубку карту. Я не стал спорить. И в самом деле – пора. Честно говоря, заняться процедурой определения с достаточной точностью можно было и час назад, но я преднамеренно не спешил.
– Приступим, – покладисто сказал я и спешился.
Маньяр тоже покинул седло, сделал знак рукой. Лучники отъехали подальше – и словно бы невзначай оттеснили в сторону Изабо и её мохнатого паладина.
Местом для определения сенешаль выбрал обширный луг, густо уставленный каменными стенами: невысокими, чуть выше колена. Не длинными – в сотню шагов каждая, не более. Сооружения, сложенные методом сухой кладки, представляли собой крутые дуги, направленные концами в сторону леса Буа. И казались памятниками седой и мрачной древности.
На деле же сложили их местные вилланы совсем недавно – после того, как выяснилось, что языки губительной Белой Слизи движутся исключительно по прямой, и, натолкнувшись даже на такое незначительное препятствие, меняют направление движения. Выпутаться из каменного лабиринта Слизь не могла – рано или поздно возвращалась обратно в лес.
Я извлек из кожаной ладанки суровую нить с привязанной к ней половинкой золотого кольца. Маньяр вздохнул, стараясь сделать это незаметно. Ему наверняка очень хотелось заполучить в свое распоряжение кусочек благородного металла с неровно обломанными краями. Но увы – Кольцо Разлуки сработает лишь в той руке, что его разломила…
Нить качнулась несколько раз и замерла – в положении, несколько отличном от вертикали. Я медленно опускал руку – пока и половинка кольца, и подвешенный на второй нити контрольный грузик не коснулись карты. Сенешаль быстро сделал две отметки свинцовым карандашом.
Карта у него была хороша – судя по виньетке в углу, работы самого фра Альяго. Нимфы и дриады, выглядывавшие из-за стилизованных деревьев, оказались на редкость бесстыжими и привлекательными (по слухам, в свое время Альяго анонимно иллюстрировал скандально известные «Пороки любви» Марго-Аладриэли Беонийской). Другие обитатели заповедных пущ, изображенные рукой достопочтенного фра – эльфы и фавны – свидетельствовали, что и мужская красота порождала у Альяго изрядное вдохновение. Впрочем, обители лацерианцев всегда славились вольными нравами.
Места, считавшиеся полвека назад в Буа «опасными», фра наивно отметил фигурками волков и разбойников. Да-а-а, не приходилось ему встречаться с Черным Мешком или Прыгучей Смертью…
Пока я любовался творением маэстро, сенешаль без какого-либо почтения к шедевру прочертил его тонкой линией, – которая пересеклась с другой, сделанной сегодня утром. Пересеклась не так далеко от стилизованного изображения замка – крохотные флаги на донжоне и угловых башенках украшали гербы сьеров де Буа. Отклонение вполне объяснялось небольшими погрешностями при ориентировке карты по сторонам света.
– Принцесса в замке, в Тур-де-Буа, – сказал сенешаль отрешенно.
Лицо у него стало столь же отрешенным и задумчивым. Не иначе как прикидывал, что для него выгоднее: приказать лучникам немедленно превратить меня в подобие пресловутого чрева святой Бастианы, или проверить, сдержит ли король Жофруа II – новый сюзерен Аргайла – свое обещание насчет немалой награды за голову беглого герцога Арноваля.
Поразмыслить было о чем – и у собственных подданных, и в сопредельных странах король заслужил нелестное прозвище: Жофруа Скупой.
Пока мысли мессира Ги не приняли опасный оборот, я поспешил уточнить:
– Да, сегодня она в замке. Но вчера ее там не было.
Задумчивость во взгляде Маньяра сменилась удивлением.
Пришлось объяснить:
– Вчера я тоже сделал два определения. В десятке лиг от Гран-Аржан и в гостинице «Зеленый дракон». Если ваши воины, столь любезно взявшие на себя охрану моего имущества, позволят продемонстрировать мою карту – вы убедитесь: мзель Иветта достаточно активно перемещается по лесу. Не знаю уж, своей ли волей…
Недоверчивый мессир сенешаль не стал высокопарно заявлять, что люди благородного происхождения должны верить друг другу на слово – и осмотрел мою карту весьма дотошно. Шедевром искусства ее никто бы не назвал – обнаженные нимфы напрочь отсутствовали. Но точность изображения меня вполне удовлетворяла.
– Вчера она была на озере, в охотничьем домике… – констатировал Маньяр удрученно.
Он прекрасно знал, что нанести свои линии после нашего нежданного знакомства я никак не мог – к собственному багажу подходил лишь один раз, и под плотным наблюдением.