Полковник Гуров. Компиляция (сборник)
Шрифт:
– Давай, ты по правой стороне, я – по левой. Отсюда и до шоссе надо квадрат метров в десять прочесать. Может, что-то найдем интересное.
Горбунов скривил лицо, но возражать не посмел. Лишь ухватил ветку подлиннее, пробурчал о том, что осмотр уже производили, и покорно пошел по пышным зарослям из кустов и высокой травы. Несмотря на осень, вся растительность хоть и повяла, частично сбросила зеленые листья, но все равно давила влажностью и жаром, накопленными за день. Лев шел, внимательно шаря взглядом по каждому метру ковра из травы и опавших листьев, а сам то и дело касался лица. Он начал ощущать легкий зуд на коже. Ощущения были совсем
– Маньяк! Изнасиловал, убил и кинул в борщевик, чтобы следы замести.
Лев вытер со лба пот от духоты вокруг:
– Вот что, вызывай снова следственную бригаду. Опишите все найденное, приобщите, еще раз прочешите местность, пошире радиус возьмите.
Оперативный работник только успевал кивать в ответ. Хорошо, что этот важный полковник не орет из-за пропущенного тайника при осмотре местности. Всего лишь приказал провести второй заход по поиску улик, ведь его находка доказывает, что было совершено преступление, а не просто произошла случайная смерть. Он робко показал пальцем на лицо Льва:
– У вас пятна на лице от борщевика. Возле глаза и на щеке. Не сильные.
Гуров и правда чувствовал, что пощипывание на веке и скуле усилилось, но подумал, что просто саднят свежие ранки от выступившего пота. Перед глазами уже темнело от духоты, сказывалась усталость и напряжение последних суток, он почти не спал, получил несколько травм, искупался в ледяном озере. Теперь земля уходила из-под ног, а организм отказывался слушаться своего владельца. Гуров приподнялся, промокнул лицо платком, и стало легче. Опер покосился на его пятна:
– Вы платок себе оставьте.
– Спасибо. Тело тоже себе забираем, дело придется передать в управление.
– Понимаю, понимаю, товарищ полковник. Все в лучшем виде оформим, ребят заставлю тут все перерыть. Найдем еще улики и оформим все по протоколу. Останусь здесь, вы поезжайте. Пока все не доделаем, не уедем. Хоть до ночи будем землю носом рыть! – Опер не смог скрыть радости, что странное дело забирают «наверх». Ему проще заниматься привычными кражами и драками пьяных дебоширов, чем разбираться в уловках маньяка.
Лев смог только кивнуть в ответ, он еле дошел до машины, рухнул на водительское сиденье и дотянулся до бардачка. К счастью, там нашлась пачка салфеток. После обтирания жжение на коже затихло, можно наконец вернуться к делам. Первым он набрал Зимина. Эксперт вместо приветствия забурчал недовольно в трубку:
– Что, Гуров, опять сюрприз мне приготовил? Вожусь я с твоими вещдоками, делаю. Только с аптечкой закончил, нашел кое-что интересное.
– Ага, давай, – отозвался Лев, в том же бардачке нашлась фляжка с парой глотков воды, и он жадно припал к горлышку.
Зимин зашуршал листами в динамике, что-то уронил, судя по звуку, и наконец нашел нужную запись:
– Ага, вот. Короче, все препараты в аптечке, изъятой по адресу, так, бла-бла… ага, вот. Была баночка с витаминами, обычные, в любой аптеке продаются. Капсулка из желатина, то есть проглатываешь, желатин растворяется, и содержимое попадает в желудок. Состав на этикетке самый невинный, железо, магний, витаминчики группы В. Да только внутри оказалось совсем другое содержимое, отличается по цвету и составу. Я даже в аптеку сгонял и купил точно такие же витамины, такого же производителя. С тебя, кстати, 900 рублей, остаток можешь забрать и принимать согласно инструкции. Подменили старику лекарство, высыпали из капсул родное содержимое, насыпали что-то другое. На что заменили витамины, не скажу пока. Тут искать долго придется, методом тыка и подбора. Слыхал о таком?
– Вот сейчас узнал, – хмыкнул Гуров и задал вопрос, ради которого звонил криминалисту: – Скажи, ожоги от борщевика сильно опасная штука?
– Ну, если ты голый изваляешься в соке из стеблей, а потом ляжешь загорать, то можешь и помереть. Принцип такой же, как у ожога: чем больше площадь, тем сильнее опасность. Фитотоксичность называется, сок сам по себе не опасен, он повышает чувствительность к ультрафиолету. Его состав резко снижает способность кожи защищаться от солнечных лучей, и возникает тяжелое поражение кожи. Похоже на ожог, но из-за размера и проникновения на глубину кожи опаснее, чем термический. То есть от высокой температуры.
Гуров замер, ошарашенный информацией. Так вот почему его ожог начал зудеть только после того, как он прошелся через кусты по полю! Но тогда смерть Исаевой выглядит вдвойне странной, ведь она приехала сюда ночью, когда ядовитое растение было для нее не опасно. Кто-то удерживал несчастную женщину под лучами солнца, и ее убийца бежал буквально под носом у случайного прохожего.
– Если ты для себя, то пораженное место обработай антисептиком, наложи повязку и принимай обезболивающее. Болеть будет адски несколько дней. И пузырь этот не трогай, пускай сам лопнет. Если больше ладони поражение, то лучше в больницу, Лев Иванович, чтобы инфекцию не занести, – тем временем бубнил в трубке голос Зимина.
Лев прервал его:
– Сегодня тело привезут. Предварительная версия – сама по глупости залезла в заросли борщевика. Но было это ночью, так что посмотри ее. Надо понять, как ее удерживали. Подпоили, отравили, связали или что-то другое. Не верю, что она ночью добровольно поехала в лес, разделась, валялась в зарослях сорняка и потом загорала до кровавых пузырей.
Криминалист тяжело вздохнул:
– Я еще с вещами из квартиры не разобрался, пощадите, товарищи опера.
Лев, обрадованный, что его подозрения оказались небеспочвенными, совсем ожил:
– Я только начал, держись, к вечеру тело привезут и одежду погибшей.
– Неугомонный ты, Лев Иванович, – поцокал осуждающе криминалист и отключил вызов.
А опер уже заводил машину, впереди ждет еще много дел.
Остаток дня он провел в разъездах по городу: вместе с участковым все-таки попал в комнату Исаевой, но ничего интересного больше не обнаружил; произвел выемку всей ее рабочей документации под ошарашенные взгляды двух сотрудниц; даже успел вечером снова побывать в палате у Горюцкого. Но тот, раздраженный болью от травм, только повторял как заведенный, что никакой Исаевой, Стрекозы или Марины не знает. На фото фыркнул пренебрежительно: