Полная безнаказанность
Шрифт:
— Недавно ты сама подвезла барана до операционной.
— Не могла же я его оперировать в хлеву! Там антисанитарные условия.
Так они пикировались, пока всех не одолел хохот, и я сказал себе, что в подобном отношении к катастрофическим ситуациям и состоит умение жить.
Чуть позже Антуан спросил, хочу ли я осмотреть перекрытия здания. Я с восторгом согласился и неожиданно для себя заговорил о красоте несущих конструкций и о том, какое это наслаждение — любоваться гармоничностью элементов, приводил в пример дом Жака Кёра в Бурже и
После еды каждый вымыл свою тарелку и приборы в большом тазу с мыльной водой. Я понял, что здесь так заведено, а вчера ко мне просто отнеслись как к гостю. Вымытое расставляли на прибитых к стене сушилках, служивших одновременно полками для посуды: решение показалось мне очень изобретательным.
— Думаю, позаимствую вашу идею, когда в следующий раз буду проектировать кухню. Сара, вы скажете, куда перевести гонорар за авторские права?
— Непременно, — со смехом ответила она. — И учтите, я — акула бизнеса.
Потом мыс Антуаном отправились наверх.
Мы поднимались, и я с удовольствием преодолевал широкие пр о ступи ступеней, столь типичные для XVIII века. «Ага! — подумал я. — Кое-что все-таки не продали!» Просторный поперечный коридор на втором этаже когда-то наверняка использовался как холл. Там все еще стояли два старых кресла и колченогий столик. Центральный коридор тянулся через весь дом, я насчитал по шесть дверей с каждой стороны. Последняя выходила на крутую, но широкую лестницу.
Я влюбился с первого взгляда. Лучи заходящего солнца проникали внутрь через не закрытые брезентом слуховые окна, равномерно освещая пространство чердака и отражаясь от обрешеток раскосов. Я увидел здесь все то же совершенство пропорций, которое характеризовало каждый уголок этого дома. Гармония была столь очевидна, что строение казалось нерукотворным, словно оно выросло само по себе.
— Недурно, да? — спросил Антуан.
От волнения у меня перехватило горло.
Антуан вышел на середину чердака.
— Вот здесь обрешетка пострадала во время бури. Толстая ветка упала на крышу — оторвалась под порывом ветра и полетела, как копье. Отремонтировать это будет непросто. Понадобится бургундский каштан, но это не главное. Хуже другое: в Арденнах больше не добывают кровельный сланец, значит, придется ехать за черепицей в Анже и попытаться подобрать нужный размер, цвет и прочность. Более надежный вариант — Португалия. Образцы я получил, они мне не слишком понравились, впрочем, денег все равно нет.
— Дом занесен в реестр исторических памятников? Вы могли бы получать субсидию на его содержание.
—
— Чистой воды педантизм. Важен не внутренний декор, а совсем другое!
— Попробуйте убедить в этом членов провинциальной комиссии, уверенных, что позолота — суть архитектуры.
Я знал, что он прав. Работы такого рода не моя специальность, но выложить на ремонт тут придется около пятидесяти тысяч евро, не меньше.
— Можно отложить работы на год и молиться, чтобы не случилось бурь и ураганов. Я все хорошо закрепил, но погода — дама коварная, так что…
Когда мы вернулись в кухню, девочки говорили по телефону с Альбертиной.
— Ты не можешь пойти на концерт с этими женщинами, мама! Ты уронишь свое достоинство! Поговоришь с ними минут десять — постареешь на десять лет.
— Вовсе нет. Вы их не видели: они — моя свита, мои фрейлины. Кстати, могу вам их показать: включите компьютер, я отправлю фотографию.
— Фотографию? Но…
— Во всех дорогих отелях есть специальные кабинки для деловых людей с полным набором компьютерного оборудования. Включайте компьютер, не тяните время.
— Ты прекрасно знаешь, что он в консультации. Хождение туда-сюда займет не меньше четверти часа.
Я позволил себе вмешаться:
— Мой ноутбук при мне и готов к работе. Остается только дать мой адрес госпоже ла Дигьер.
Через несколько минут на экране появился снимок: сначала я заметил только Альбертину. Я предполагал, что она хороша собой, но не думал, что настолько. Смуглое лицо, на котором время почти не оставило следов, обрамляли серебристо-седые волосы, в ушах были серые жемчужные сережки, наверняка фальшивые, но подчеркивавшие красоту светлых, искусно подкрашенных глаз. Рядом с госпожой ла Дигьер две ее спутницы в костюмчиках а-ля Шанель, шарфиках и жемчужных колье, с крашеными отливавшими рыжиной волосами выглядели вульгарными.
Девочки восхищенно вздохнули:
— Ты великолепна!
— Я же вам говорила… А вот господин Фонтанен. Снимала я.
Высокий, худощавый, прекрасно одетый — элегантный костюм, шелковый шейный шарф! — он улыбался открытой, дружеской улыбкой.
— Очень даже койкоприемлемый, — объявила Сара.
— Прошу тебя, выбирай выражения. Нужно говорить бракопригодный.
— Он сделал предложение?
— Пока нет.
— Чего же он ждет?
— Ободрения.
— Ну а ты?
— Я веду себя очень сдержанно. Подчеркиваю, что доходы у меня скромные, а семейные расходы — более чем серьезные.
— Но-но! Твои дочери сами зарабатывают себе на жизнь!
— Да, но дом нас разоряет. И у меня две внучки, за их образование тоже придется платить.
— Ты его напугаешь.
— Очень на это рассчитываю! Страсть должна заглушить голос рассудка.
— Но ему шестьдесят семь лет, бабушка! Разве в шестьдесят семь испытывают страсть? — воскликнула Адель, вызвав всеобщее возмущение.