Полная история христианской церкви
Шрифт:
Мефодий свято исполнил последнюю мольбу брата; вся его жизнь, все труды были отданы славянам. Он обучал юношей, трудился над переводом священных книг, назначал священников из славян, заботясь пуще всего о том, чтобы церковные службы были понятны народу, и народ радовался, слушая слово Божие на родном языке; латинская служба, латинские священники были совсем оставлены. Но тем сильнее закипела злоба врагов Мефодия, особенно зальцбургского епископа, который до прибытия славянских учителей считал весь тот край своим достоянием и видел, что теперь с каждым днем уменьшается его влияние. Вскоре немецкие епископы приобрели силу и воспользовались ей.
Ростислав упорно отстаивал независимость Велико-Моравского княжества от немецкого императора, который всячески домогался преобладания над ним. Долго попытки императора оставались тщетными: соседние славяне, сербы
Два года продолжалось его заточение, хотя сам папа неоднократно требовал, чтобы его освободили. Не совсем приятно было папе распространение славянской службы, но еще меньше мог он терпеть своеволие зальцбургского епископа, который распоряжался самовластно церковными делами в стране, признававшей папу. Наконец, уже преемник Адриана II, Иоанн VIII, грозя церковным отлучением непокорным епископам, запретил им священнодействовать, пока не освободят Мефодия. Только тогда святой благовестник вышел из тюрьмы.
К этому времени и политические дела в стране приняли другой оборот. Народ не терпел подданства немцам. Святополк, не получивший от своей измены ожидаемых выгод, вновь изменил, на этот раз немцам, и, встав во главе славян, вел против немцев кровавую войну, которая принесла краю независимость.
Как только моравы услышали о возвращении Мефодия в соседнюю область, Панно-нию, то стали изгонять латинских священников и послали просить папу, чтобы он посвятил Мефодия в архиепископа Моравского, хотя он уже был епископом Паннонским. Папа исполнил их желание, призвал Мефодия в Рим, откуда он вернулся епископом Моравским.
Еще шире, еще благотворнее стала деятельность Мефодия. Славянское богослужение проникло за пределы Моравии и Паннонии. Чешский князь Боривой вступил в союз и родство со Святополком Моравским и вскоре принял крещение от Мефодия, вместе со своей супругой Людмилой. Много народа последовало примеру князя, и славянское богослужение стало раздаваться и в этой стране. Ученики Мефодия понесли слово Божие и в Польшу. При Висле, говорит древнее житие Мефодия, сидел языческий князь, ненавидевший христиан, но и там многие крестились.
Слово Божие быстро распространялось, все больше и больше привлекало славян. Многие оставляли Римскую Церковь и устремлялись к той, которая просвещала их сердца и умы святой истиной на родном языке.
В VIII веке Византия почти совсем утратила свое влияние на берегах Адриатики. Иллирские и далмацкие славяне перестали считать себя зависимыми от Греческой империи; хорваты и часть Каринтии подпали под власть франков. В церковном же отношении эта страна подчинялась Риму, от Рима получала священников и епископов; но, в сущности, мало знала о христианской вере. Однако и на нее повеяло животворным духом. Около середины IX века хорваты свергли иго франков. Далмация,[281] часто подвергавшаяся нападениям сарацин, получила помощь от греческого императора Василия Македонянина, который освободил Рагузу и Бар, осаждаемые арабами. Это подняло значение Греческой империи во всем Приадриатическом крае. В то же время пронеслась между иллирскими славянами весть, что их близкие единоплеменники совершают у себя Божественную службу на родном языке, на родном языке читают слово Божие, принесенное из Греции. Сами великие первоучители посетили этот край по пути в Рим и благовествовали далмацким славянам, и животворно было их слово. Древняя далмацкая летопись сохранила предание о посещении края славянскими первоучителями: «Была тогда великая радость, и христиане, употреблявшие латинский язык, сходили с гор и восхваляли имя Божие». В 878 году Далмация, отказавшись от подчинения папе, пристала к Восточной Церкви; то же сделали хорваты; сербы отправили послов в Константинополь просить себе священников. Тогда уже папа римский потерял всякую надежду на усиление своей власти в Болгарии. А новый славянский народ (русский), едва начинавший свое гражданское существование, получал христианское просвещение от Восточной Церкви.
Около 866 года появление россов под предводительством киевских князей Аскольда и Дира привело в ужас Константинополь. Русские, в отмщение за какую-то обиду, нанесенную в Константинополе киевским купцам, страшным образом опустошили окрестности и грозили самой столице. Народ в страхе молился; патриарх Фотий после совершения крестного хода и молебствия погрузил в море край ризы Богоматери, хранившейся во Влахернском храме, и внезапная буря рассеяла суда русских. Это бедствие было для них началом спасения. Пораженные таким свидетельством силы Божией, Аскольд и Дир после возвращения в Киев послали в Константинополь просить христианских наставников. Патриарх прислал в Киев греческого епископа, который еще более расположил князей к христианской вере. Но их дружина, услышав о чудесах, совершенных Господом, требовала чуда, чтобы уверовать. Предание говорит, что епископ, помолясь Богу, положил в огонь святое Евангелие, которое осталось невредимо. Тогда с князьями крестилось и много народа, и вера стала распространяться в Киеве. Русь стала считаться одной из епархий, принадлежавших к Константинопольскому церковному округу. При частых сношениях с Грецией и Болгарией, священные книги стали вскоре известны киевским христианам.
Все это, конечно, тревожило папу. Во второй половине IX века только что начала выявляться громадность славянского мира; некоторые славянские народы уже достигли высоты могущества, другие только начинали существование, но в основу их быта ложилась христианская вера, принятая не из Рима, не как мертвая буква, залог рабства Риму, а вера как живая сила, залог развития и духовной свободы. Папа видел, как целый мир образуется вблизи Рима, но не под его влиянием. И Рим стремился употребить всевозможные усилия, чтобы подчинить себе хоть часть этого громадного мира. До некоторой степени это удалось сделать.
Папа постоянно получал от немецких епископов жалобы на Мефодия, который, говорили они, отторгает Моравию от послушания римскому престолу, вводя в нее славянское богослужение и славянские книги. Папа то запрещал петь литургию на «варварском языке», как он выражался, то опять дозволял это, боясь, как бы Моравия не пристала окончательно к округу Константинопольскому. Латинские епископы, больше чем когда-нибудь, старались распространить мнение, что грешно читать Писание на ином языке, кроме греческого, латинского и еврейского; и это нелепое мнение так называемых «триязычников», или «пилатни-кав», распространялось, хотя и было осуждено папой. Они старались ввести в новообращенной стране измененный Символ, но Мефодий твердо стоял за Никео-Константанопольский Символ, и папа не мог осудить его. Он сам читал Символ неизмененный и помнил, как эти перемены отразились на судьбе потерянной для него Болгарии. Все заставляло его щадить Мефодия и даже оказывать ему покровительство. Не видя успеха с этой стороны, епископы старались возбудить подозрения восточного императора, представляя Мефодия приверженцем Рима. Но и это не удалось: император, призвав святого, принял его с почетом, и патриарх воспользовался переведенными книгами. Мефодий опять возвратился, претерпев опасности на пути, но с прежней ревностью. Он продолжал переводить священные книги, которые не успел перевести его брат, и с помощью учеников своих довершил перевод Библии (кроме книг Маккавейских). На какие именно из славянских наречий были переведены святые книги, о том еще спорят ученые. Более общее мнение заключается в том, что они были написаны на языке болгарских славян. Но надо помнить, что в IX веке, когда только что начиналась историческая жизнь славян, все славянские наречия были гораздо более сходны между собой. Свой великий труд Мефодий закончил в день св. мч. Димитрия Солунского, к памяти которого он имел особенное уважение, как уроженец Солу ни, и совершил торжественно благодарственное моление.
Немецкие епископы, однако, все продолжали преследовать его. Они приобрели влияние на князя Святополка, потворствуя его порокам, между тем как Мефодий часто укорял его, требуя от него, как от христианина, соблюдения христианской нравственности. Особенно вкрался в доверие князя хитрый и безнравственный немец Вихинг. Через него он добился посвящения в епископа Нитранского и викарного епископа к Мефодию и был до конца злейшим врагом Мефодия, против которого сумел восстановить и папу, который предал его анафеме. Великий учитель славян переносил все личные оскорбления с христианской кротостью и продолжал трудиться неутомимо до самой смерти.