Полночь
Шрифт:
— Ах, Уилл! — всхлипнула я.
— Слушай, так тебе и душ будет не нужен. А ну, кто первым добежит в ванную?
Уилл примчался первым, но в ванной он провёл не больше двух минут. Я копалась гораздо дольше, даже голову помыла. Из комнаты Уилла доносилась музыка — кто-то очень красиво играл на рояле. Обычно Уилл крутит гремящую рок-музыку, отчасти назло папе, но я знаю, у него на компакт-дисках целая коллекция классической музыки, он слушает её потихоньку, через наушники.
Одевшись и замотав голову полотенцем, я тихонько подобралась к его комнате. Уилл оставил дверь полуоткрытой, чтобы мне тоже
— Такая прелесть! Что это?
— Дебюсси. Называется «Танец Пака» [9] . Первое, что попало под руку на тему фей и волшебства.
Я топталась у порога.
— Можно мне войти?
— Конечно.
Я уже давным-давно не бывала в комнате Уилла. Клетка Маффи все ещё стояла на своём месте, занимала половину комнаты. Уилл прикрепил к прутьям чёрные ленты и белые шёлковые лилии, а внутри установил самодельную фигурку шиншиллы из папье-маше, выкрашенную в белый цвет, на подставке, так что получилось похоже на мраморную надгробную статую.
9
Музыка к комедии Шекспира «Сон в летнюю ночь».
— Ах, Уилл, тебе обязательно нужно завести новую зверюшку!
— Нет, больше никаких зверюшек. Я никого не хочу держать в клетке. Я теперь интересуюсь летучими мышами. Я сделал для них коробку и повесил за домом. Хочу, чтобы они гнездились у нас на чердаке.
~ Ты шутишь, да?
Я на самом деле подумала, что Уилл шутит, но потом заметила: он взял в библиотеке несколько книг о летучих мышах. Книги валялись по всей комнате, среди них были и художественные, довольно много фэнтези и ужастиков в мягких обложках, а на подоконнике все ещё стояли его любимые детские книжки — «Хроники Нарнии», «Ветер в ивах», «Маугли». Многое в комнате напоминало маленького Уилла. Он сохранил свою коллекцию кварца, и по этим миниатюрным скалам до сих пор карабкались крошечные альпинисты, сделанные из ёршиков для курительных трубок. Я долго осматривалась и в конце концов обнаружила Большого Урчальника, залёгшего в спячку под кучей мятой одежды.
По стенам теперь наклеены другие, более взрослые фотографии и открытки, по большей части готические певцы в нечеловеческих позах — мальчишки в чёрном, с чёрными волосами, и длинноволосые блондинки в белом. А вот существа в стиле Иеронимуса Босха, с заячьими головами и цветами на гениталиях, совокупляющиеся самыми немыслимыми способами, и страшноватенький цикл, изображающий мучения грешников в аду. Были здесь пять снимков Маффи, сидящей на корточках, с задранной мордочкой, с глазами, полными любви. И только одна фотография младенца, хилого и слабенького, с густыми чёрными волосами и большими фиалковыми глазами. Я сказала:
— Ты повесил на стену мою фотографию!
— Ну-у… В то время ты была довольно миленькая. С тех пор ты сильно изменилась.
— Какая я тогда была странная! Удивительно, мы ведь немного похожи. Посмотри на волосы!
— Я всегда удивлялся, почему в доме нет моих детских фотографий, — сказал Уилл. — Однажды я спросил прямо. Папа сказал, мол, я был такой безобразный карапуз, что фотоаппарат сломался. А мама страшно
— Какая? Что ты был безобразный? — переспросила я.
— Да ведь я и сейчас такой. — Уилл улёгся на спину, подложив руки под голову.
— Да ну тебя! Хватит прибедняться. Сам ведь знаешь, по тебе все девчонки сохнут, — сказала я.
— А ты что думаешь, Фиалка? Нет, постой, мы все-таки как-никак родственники. А твоя новая подружка, Златовласка? Наверняка вы с ней меня обсуждали.
— Нет, не обсуждали. Ну… Только в тот раз.
— И что она обо мне сказала?
— Не знаю.
На самом деле я знала. Жасмин сказала, что Уилл — единственный интересный мальчик в школе. Но не могла же я выдать её! Скажи я это Уиллу, уверена, Жасмин бы умерла от стыда.
— Знаешь что, давай сыграем в «Правду или фант», — сказал Уилл.
— Ой, мамочки, — смутилась я.
— Что ты так испугалась? Будет весело.
— Тебе. Нет, Уилл, давай лучше пойдём погуляем. Не обязательно ехать в Бромптонский лес. Можно прогуляться по парку или по магазинам. Вот, у нас же мамина десятка. Можно перекусить в «Макдоналдсе». Или я что-нибудь приготовлю. Могу сделать жаркое, наверняка у меня получится, только нужно начать прямо сейчас.
— Иди свари кофе, а я пока подумаю, — сказал Уилл.
— Ладно, отлично, кофе сейчас будет.
Я бросилась на кухню. Сварила нам чёрный кофе и стащила два трюфеля из маминого неприкосновенного запаса в ящике со скатертями. Она всегда припрятывает шоколадные конфеты, которые ей дарят на день рождения, ведь стоит оставить коробку на виду, папа с Уиллом живёхонько её оприходуют.
Когда я позвала, Уилл спустился вниз, съел свой трюфель, а потом и мой, но я решила не возражать. Я весело болтала о пустяках, включила телевизор и долго переключала каналы, предложила сыграть в нашу старую игру, когда мы выключали звук и несли всякую отсебятину. Уиллу это здорово удавалось. Я надеялась, может, он захочет покрасоваться, но он только покачал головой. Одним глотком допил кофе, откинулся на спинку стула, заставив его раскачиваться на двух ножках.
— Ну вот мы с тобой подкрепились, пора и повеселиться. Давай-ка, скромная Фиалка, сыграем в «Правду или фант».
— Уилл, перестань. Это дурацкая игра. И вообще, ты никогда не говоришь правду, а у меня плохо получаются фанты.
— Тем веселее! Ну давай, сделай мне приятное. А потом пойдём гулять. Купим еды для пикника и поедем в Бромптонский лес, о'кей?
— Обещаешь?
— Видишь ли, это зависит… Развлеки меня для начала, а там посмотрим.
— Мне не хочется играть, Уилл. Я ненавижу все эти игры.
— Но ведь мы с тобой никогда ещё не играли в «Правду или фант». Не волнуйся, это будет совершенно особая игра, я сам её придумал.
— Этого-то я и боюсь.
Уилл поклонился, словно я сделала ему комплимент, и улыбнулся до ушей. У него крепкие, белые зубы, но их как-то очень много, от этого улыбающийся Уилл смахивает на волка. Когда я была совсем маленькая и Уилл в шутку грозился меня съесть, я всегда принимала эту угрозу всерьёз.
Он раскачивался на стуле — вот-вот упадёт, но все-таки не падал.