Полночная Радуга
Шрифт:
Его детство можно было бы назвать нормальным, если бы не навыки, которые он получил на болоте, навыки, которые, в конечном счете, определили его жизнь. Силой воли Грант отогнал воспоминания. Все это давно уже не имело никакого значения.
– Вы - единственный ребенок?
– К чему все эти вопросы?
– он напрягался всякий раз, когда кто-либо пытался узнать о нем больше, чем нужно.
– Мне просто любопытно.
Он замолчал, внезапно напрягшись. Грант чувствовал фальшь в ее голосе, она что-то скрывала. Было темно, лица Джейн он не видел, но доверял своему слуху – девушка лгала. Если он продолжит разговор, то сможет понять почему.
– У меня есть сестра, - произнес он с неохотой.
– Держу пари, она моложе. Вы настолько властны, поэтому должны быть старшим братом.
Грант предпочел пропустить этот укол мимо ушей и лишь сказал:
– Она моложе на четыре года.
– Я - единственный ребенок, сказала Джейн.
– Знаю.
Джейн отчаянно размышляла о том, что бы еще сказать, но темнота нагоняла на нее ужас, панику.
Она уже было почувствовала, что тянется, чтобы дотронуться до него, как вдруг вспомнила его гнев и брошенные после слова:
«Не делай предложений о том, чего на самом деле не имеешь в виду».
Джейн стиснула зубы и, собрав всю свою силу воли, заставила руки лежать спокойно. От напряжения на глазах выступили слезы. Она сморгнула их.
– Грант. – Позвала она дрожащим голосом.
– Что? – Почти прорычал он.
– Я не хочу, чтобы вы подумали, что я вновь бросаюсь вам на шею, потому что я и не думаю ни о чем таком, но вы не против, если я … подержу вашу руку?
– Прошептала Джейн.
– Мне очень жаль, но я боюсь темноты, и мне станет легче, если я буду чувствовать, что не одна.
Мгновение ответом была лишь тишина, затем Джейн услышала шелест одежды, поскольку он перекатился на бок.
– Ты действительно боишься темноты?
Джейн чувствовала, что вот-вот, и у нее вырвется истерический смех, хотя больше всего ей хотелось разрыдаться.
– Слово "Ужасно" даже близко не может описать, насколько сильно я боюсь. Я не могу спать в темноте. Все время, что я провела на той несчастной плантации, я не спала ночи напролет, до самого рассвета. Но, по крайней мере, я использовала это время, чтобы наблюдать за охранниками, изучать их распорядок. Кроме того, там никогда не было так темно, как здесь.
– Если ты так боишься темноты, почему собиралась идти в джунгли самостоятельно?
Смуглое, красивое, абсолютно непроницаемое лицо плыло у нее перед глазами.
– Потому что я предпочла бы умереть в джунглях, чем оставаться в лапах Турего, - сказала она спокойно.
Грант хмыкнул. Он мог понять ее выбор, но тот факт, что она настолько правильно оценила ситуацию, снова заставлял задуматься о том, что она была не простой светской дамочкой. Или, может быть, у нее была возможность убедиться, насколько мерзким может быть Турего? Турего изнасиловал ее, или это не было насилием? Кто она все-таки такая?
– Ты спала с ним?
Прямой вопрос заставил Джейн задрожать.
– Нет. Я удерживала его обещаниями, но когда он уехал вчера… это было только вчера, не так ли? А словно год назад. Так или иначе, я знала, что когда он вернется, я не смогу останавливать его дольше. Мое время закончилось.
– Почему ты в этом так уверена?
Джейн делала паузу, задаваясь вопросом, насколько может довериться ему, и какой информацией он уже владеет. Если бы он был в курсе всего, значит ему знакомо имя Луиса; если нет, это ничего бы не значило для него. Ей хотелось рассказать Гранту обо всем, она не хотела находиться в этом кошмаре в одиночестве. Но она вспомнила Джорджа, сказавшего ей однажды, что тайна - синоним безопасности, и Джейн подавила потребность поделиться с Грантом, рассказать ему, какой испуганной и одинокой она себя чувствует. Если он не в курсе, он в безопасности. С другой стороны, если он вовлечен в это дело, она могла бы быть более спокойной. Наконец, чтобы ответить на его вопрос, Джейн сказала:
– Я не была уверена. Я просто боялась оставаться там, боялась Турего.
Салливан хмыкнул, и это, как оказалось, было концом беседы. В темной палатке было жарко и влажно, но холодный озноб пробежал по телу девушки. Почему он молчит, вместо того, чтобы поговорить с ней хоть о чем-нибудь, вместо того чтобы лежать как бревно? Это все равно что находиться в одиночестве. Или она действительно одна? Это было бессердечно с его стороны, особенно теперь, когда она, забыв о гордости, призналась ему в своих страхах.
– Как там папа?
– Что?
– Я только спросила…
Он специально притворяется, что не понял ее вопроса? Почему он не хочет говорить о ее отце? Возможно, Салливана нанял не ее отец, и он не хочет быть втянутым в беседу о ком-то, с кем он, как предполагалось, встречался.
После долгой паузы, словно он тщательно обдумывал свой ответ, Грант сказал:
– Он волновался о тебе. Удивлена?"
– Конечно, нет, - ответила Джейн. – Я бы удивилась, если бы это было не так.
– И тебя не удивляет, что он заплатил целое состояние, чтобы выручить дочь из рук Турего, даже притом, что ты не живешь с ним?
Салливан смутил ее, Джейн почувствовала, что от нее ускользает смысл беседы, как будто он говорил не о ней, а о ком-то другом.
– О чем вы говорите? Мы всегда жили вместе.
Она не могла ни видеть, ни слышать Гранта, но внезапно почувствовала, что он замер и напрягся, как будто даже воздух стал электрически заряженным. Ощущение опасности заставило все микроскопические волоски на теле Джейн встать дыбом. От Салливана волнами исходила опасность. Сама не понимая почему, Джейн сжалась, отодвигаясь назад, подальше от Гранта, насколько могла в границах маленькой палатки. Но это не помогло. С внезапностью змеи, Салливан перекатившись, придавил Джейн, поднимая ее руки за голову и зажав их над ее головой.
– Окей, Джейн, или Присцилла, или кем бы ты ни была, мы должны поговорить по душам. Я задам вопросы, и ты должна отвечать на них, и правильно отвечать, иначе у тебя будут неприятности, милочка. Итак, кто ты?
Он сошел с ума? Джейн боролась, пытаясь освободить запястья, но у нее не было никаких шансов справиться с ним. Он придавил ее всей своей тяжестью, мускулистые ноги сжимали ее ноги, предупреждая возможный удар ногой.
– Ччч-т-то …?
– Джейн запнулась.
– Грант, вы делаете мне больно!