Полночный воин (Хранительница сокровищ)
Шрифт:
Нет, он не похож на них. Может, Гейдж Дюмонт и грубоват, но он не бросит другого человека в беде и не воспользуется его беззащитностью. Ее саму удивила та нежность, с какой она невольно сравнила трех мужчин. Но она должна использовать его, раз он желает воспользоваться ею. Он — враг.
На следующий день Бринн проснулась ближе к полудню и, открыв глаза, увидела сидевшего невдалеке Гейджа.
— Поговорим? — мрачно спросил он.
Сердце ее бешено забилось, и она очнулась от сна. Бринн села и откинула одеяло.
— Сейчас. Где Малик? — Она оглядела палатку.
— Греется на солнце. Сегодня тепло, как летом.
— Мне надо приготовить ему еду.
— Лефонт назначил человека, и тот позаботится о нем. Ты ему пока не понадобишься. — Помолчав, он добавил: — То, что случилось вчера, не должно повториться. Нам действительно нужно поговорить, Бринн.
— Согласна. — Она взяла накидку, кусок мыла и пошла к выходу из палатки. — Только приведу себя в порядок и умоюсь. Я иду к пруду искупаться. Если хочешь, пойдем со мной.
Бринн надеялась услышать отказ. Она еще не готова быть с ним.
— Разумеется, пойду.
Гейдж оказался прав — солнце припекало, и Малик дремал под его теплыми лучами. Бринн сбежала по холму и вошла в лес. Встав на колени у пруда, она плеснула на лицо холодной воды и, увидев свое отражение в воде, скорчила ему рожицу. Наспех умывшись прошлой ночью, она только размазала грязь по щекам. В волосах листва, а лицо…
Услышав за спиной хруст сухих листьев под башмаками Гейджа, Бринн вся напряглась. Она не готова. А вдруг ей удастся… Хватит, он прекращает искать уловки. Вчера она приняла решение, но только с ее согласия, а не по его прихоти.
Бринн встала и повернула к нему лицо.
— Я стану твоей, вот только смою пыль. — Она подняла руки и развязала кожаную ленточку, стягивающую волосы. Густым дождем они упали ей на плечи, и она погрузила в них пальцы. — Не люблю себя грязной. Я заметила, тебе это тоже не нравится. Странно, если верить слухам, норманны моются раз в год.
— А у саксов по две головы, они изрыгают огонь и дурно пахнут. Только дураки верят сплетням. А теперь, когда мы закончили разговор о чистоте тела, скажи, почему ты расстроилась так, что убежала в лес и заблудилась там?
— Я не заблудилась.
— Не увиливай. Что сказал тебе этот наглец? Он… Черт побери, что ты делаешь?
— Снимаю платье. — Не глядя на него, Бринн развязала шнуровку и нагнулась снять башмаки. — Я же говорила тебе, что не люблю… грязи.
Она вошла по пояс в воду. Ее обожгло ледяным холодом, но Бринн его не чувствовала. Тело ее горело…
— Посмотри на меня, — охрипшим голосом приказал Гейдж.
Ей хотелось окунуться и охладить свое пылавшее тело. Усилием воли Бринн заставила себя повернуться и взглянуть ему в глава.
Глубоко вздохнув, она так и стояла — обнаженная, беззащитная.
— Почему? — спросил он. — Почему именно сейчас?
— Так надо. — Она судорожно сглотнула слюну. — Я должна ехать в Редферн, ты сказал, что требуешь… вознаграждения.
Гейдж неотрывно смотрел на нее, краска постепенно заливала его лицо, ноздри раздувались.
Не в состоянии больше выносить его взгляд, она нырнула и принялась яростно мыть голову.
— Надеюсь, возможность получить сокровища — достаточное вознаграждение.
— Не совсем.
— А ты, оказывается, такой же жадный и ненасытный, как все мужчины.
— Даже более ненасытный.
Бринн услышала всплеск воды. Обнаженный, он плыл к ней. Мощь. Мускулистые ноги били по воде, словно в сражении на поле брани. Черные волосы покрывали его широкую грудь, треугольник волос темнел и в низу его живота… Она отвела взгляд.
Выражение его лица изменилось, оно было почти всецело отдано властно раздиравшему его чувству. Он остановился напротив нее.
— Я жадный, — резко произнес Гейдж, — и плоть моя жаждет больше любого мужчины, который до этого был у тебя. Порой я был готов разорвать тебя в клочья, вобрать в себя целиком. — Подавшись вперед, он выхватил у нее мыло. — Я так и сделаю. — Он намылил руки и бросил мыло на берег. — Не двигайся.
Даже при всем своем желании Бринн не могла бы сдвинуться с места. Он словно заворожил ее. Все, что ей оставалось, — это только смотреть и ждать. Ей сразу стало холодно, страшно, и она перестала вообще что-либо понимать.
Намыленными руками он обхватил ее груди.
Она вздрогнула, и его ладони сжались.
— Только не надо, — прохрипел он. — Только не убегай от меня на этот раз.
— Я и не… думаю.
— То-то, тебе ведь все равно не вырваться. Никогда больше. — Его руки скользили по ее груди, нежно массируя, сдавливая соски. — Знаешь, каково я чувствовал себя той ночью в лесу, то и дело боясь натолкнуться на тебя, истерзанную, на какой-нибудь тропе? — Он подтащил ее к отмели, где вода доходила ему только до бедер. — Раздвинь ноги.
Его намыленные руки скользнули по ее телу ниже, и мыльная пена проникла в ее лоно.
Она выгнулась, и ее, словно молнией, пронзило непередаваемое, сладостно-острое ощущение.
— Что… что ты делаешь?
— Помогаю тебе. — Два его пальца легко вошли в ее пылающее лоно, совершая ритмичные круговые движения. — Я — крупный мужчина и не хочу сделать тебе больно.
«Как благородно», — подумала она. Делмасу всегда было наплевать, что она чувствует. Он только утолял свою похоть, а она мучилась от боли и отвращения.
Второй рукой Гейдж продолжал изучать ее тело, его большой палец мягко надавил интимный бугорок.
— Нет! — вырвалось у Бринн, от остроты ощущения она вцепилась ногтями в его плечи.
Гейдж замер.
— Я сделал тебе больно?
Зародившееся в ней чувство сладострастия оказалось настолько необычным, что она приняла его за боль, но ее пожирал жаркий трепет и пугающая пустота внутри.
— Не думаю, что… Я не поняла… я никогда…
— Прекрасно, я не могу больше, я так хочу тебя! — Его широкие ладони обхватили ее ягодицы, он поднял ее. — Держись за меня ногами.