Полное собрание рассказов
Шрифт:
Они вошли в большой сад.
— Когда мы успели забраться так далеко от дома, Ньют? — спросила Кэтрин.
— Шаг один, шаг второй, по полям и лесам, по мостам… — проговорил Ньют.
— Так незаметно они складываются… шаги.
На колокольне школы для слепых зазвонили колокола.
— Школа для слепых, — сказал Ньют.
— Школа для слепых. — Кэтрин сонно тряхнула головой. — Мне пора домой.
— Тогда давай прощаться.
— Когда я пытаюсь, ты всякий раз меня целуешь, — заметила она.
Ньют сел на невысокую стриженую травку под яблоней.
— Присядь, — сказал он.
— Нет.
— Я тебя пальцем не трону.
— А я тебе не верю.
Она села под другое дерево, в двадцати футах от Ньюта. Села и закрыла глаза.
— Пусть тебе приснится Генри Стюарт Чейзенс.
— Что?
— Пусть тебе приснится твой замечательный будущий муж.
— Хорошо, — кивнула Кэтрин и еще крепче зажмурилась, чтобы скорей представить себе жениха.
Ньют зевнул.
В ветвях деревьев жужжали пчелы, и Кэтрин едва не задремала. Когда она открыла глаза, Ньют спал.
И тихо похрапывал.
Кэтрин дала ему поспать около часа — и на протяжении этого часа всем сердцем его обожала.
Тени яблоневых деревьев потянулись к востоку. Со стороны школы для слепых вновь раздался колокольный звон.
— Чик-чирик, — прощебетала синица.
Где-то вдалеке взревел и заглох мотор. Потом снова взревел и снова заглох.
Кэтрин встала и присела на колени рядом с Ньютом.
— Ньют, — окликнула она.
— А? — Он открыл глаза.
— Поздно уже.
— Привет, Кэтрин, — сказал он.
— Привет, Ньют, — отозвалась она.
— Я тебя люблю.
— Знаю.
— Слишком поздно?
— Слишком поздно.
Ньют встал и со стоном потянулся.
— Отлично прогулялись, — сказал он.
— Согласна.
— Ну что, расходимся?
— Куда ты пойдешь? — спросила она.
— Да в город, куда еще. Сдамся.
— Удачи.
— И тебе, — кивнул он. — Выходи за меня, Кэтрин?
— Нет, — ответила она.
Он улыбнулся, пристально на нее посмотрел и быстро зашагал прочь.
Кэтрин провожала взглядом его силуэт, исчезающий в длинной перспективе деревьев и теней, и думала: если он сейчас остановится, если обернется, если позовет ее, она обязательно к нему побежит. По-другому просто нельзя.
Ньют остановился. И обернулся. И позвал ее.
— Кэтрин!
Она подбежала, она обвила его руками. Она не могла говорить.
Ночь для любви
Лунный свет — это для молодых. А уж что до женщин, так они его просто обожают. Но мужчина, чем он старше, тем обычно меньше нравится ему лунный свет. Слишком жиденький и холодный, неуютный какой-то. Терли Уайтмен именно так и считал. Терли стоял в пижаме у окна в спальне и ждал, когда его дочь Нэнси вернется домой.
Это был огромный добродушный и симпатичный мужчина. Из него получился бы замечательный король, но работал он копом, охранником автостоянки, что у главного офиса компании «Рейнбек Эбрейсивс». Его дубинка, револьвер, патроны и наручники валялись в кресле, у постели. Терли пребывал в растерянности и тревоге.
Жена Милли лежала в постели. Впервые со дня их медового месяца в 1936-м Милли не накрутила волосы на бигуди. И теперь эти волосы рассыпались по подушке, отчего она сразу стала казаться моложе, мягче и как-то загадочней.
Милли уже давным-давно не выглядела загадочной в постели. Глаза ее были широко раскрыты, и смотрели они на луну.
Ее отношение к проблеме просто бесило Терли — Милли категорически отказывалась беспокоиться и думать, что с Нэнси что-то могло случиться, там на улице, в лунном свете, поздней ночью. Милли незаметно для себя уснула, а потом проснулась и некоторое время смотрела на луну с таким видом, словно на уме у нее было нечто необыкновенно важное. И не говорила о том, что думает, а потом… потом опять уснула.
— Ты не спишь? — спросил жену Терли.
— А? — сонно откликнулась Милли.
— Решила не спать?
— Я не сплю, — мечтательным и дремотным, точно у молоденькой девушки, голоском откликнулась Милли.
— Небось и задремала немножко, но как-то не заметила, — ответила она.
— Да ты целый час дрова пилила, — сказал Терли.
Он специально сказал жене гадость. Думал, что, может, это заставит ее окончательно проснуться. Он хотел, чтобы она проснулась и говорила с ним вместо того, чтобы пялиться на эту дурацкую луну. Никаких дров во сне она, разумеется, не пилила. Лежала себе тихо и спокойно, и была такая красивая…
Некогда его Милли считалась первой красоткой в городе. Теперь ее место заняла дочь.
— Знаешь, я тебе честно скажу. Я ужасно волнуюсь, — сказал Терли.
— Ах, милый, — протянула Милли, — да все с ними в порядке. Здравый смысл у них, слава богу, есть. Не какие-нибудь там полоумные подростки.
— Ты что же, хочешь тем самым сказать, что они не валяются сейчас где-нибудь в канаве, в разбитой машине?
Эти слова разом и окончательно пробудили Милли. Она села в постели, моргая и хмурясь.
— Ты что, и правда думаешь…
— Да, думаю! — рявкнул Терли. — Он дал мне честное благородное слово, что доставит девочку домой в целости и сохранности. И произойти это должно было еще два часа тому назад!
Милли откинула одеяло, спустила босые ноги на пол.
— Ясно, — сказала она. — Теперь я окончательно проснулась. И тоже начала волноваться.
— Давно пора, — буркнул Терли. Демонстративно повернулся к жене спиной и снова уставился в окно, нервно постукивая большой ступней по радиатору.