Полное собрание рассказов
Шрифт:
В эпоху Курта Воннегута, в столетие, которое часто называют «американским веком», те же истины несли в себе культура и ценности, пропагандируемые со страниц популярных журналов. И — подумать только! — они сформировали целых три поколения успешных писателей! В начале двадцатого столетия юнец из Сен-Поля по имени Фрэнсис Скотт Фицджеральд прочитал уйму популярных журналов в роскошной гостиной родительского дома. Отправляясь в колледж, он видел себя будущим драматургом, но в конечном итоге стал писателем и печатал свои рассказы в «Сэтерди ивнинг пост» (в то время эти публикации принесли ему больше славы и денег, чем «Великий Гэтсби»). В сороковые годы другой юноша, на сей раз из глубинки Пенсильвании, с упоением читал, лежа на ковре, «Нью-Йоркер». На журнал подписывалась его мать, которая надеялась писать прозу в стиле этого журнала и сама продавать в него рассказы. Ее сын, Джон Апдайк, хотел стать карикатуристом. Но догадайтесь, чей рассказ (и не один) напечатали в «Нью-Йоркере»? Между Фицджеральдом и Апдайком был (в тридцатые годы) Воннегут, который, вернувшись из школы, мог взять свежий номер «Сэтерди ивнинг пост» и провести мирные полчаса за чтением одного из многих напечатанных в нем
Этот длинный перечень «после» предваряет литературную карьеру, которая целиком поглотила писателя в пятидесятые годы и затянулась вплоть до 1963 года. За эти годы он опубликовал четыре романа: «Механическое пианино», «Сирены Титана», «Матерь Тьма» и «Колыбельная для кошки», и ни один из них не принес ему достаточно средств, чтобы хватало на жизнь. Кормить семью ему помогали рассказы, печатавшиеся в самых разных журналах; они разнились по тематике, однако все были рассчитаны на среднеамериканского читателя. Наиболее часто его произведения печатались в «Кольерз» и «Сэтерди ивнинг пост» — еженедельных изданиях, которые могли бы заинтересовать всех членов семьи. В каждом номере этих журналов наряду с тематическими статьями по самым разным вопросам — от страхов «холодной войны» и историй о знаменитостях, от повседневных экономических проблем до новостей из мира науки — публиковалось пять или шесть рассказов на те же темы. В типичной американской семье того времени обычно было двое детей, и Курт Воннегут умел завладеть вниманием каждого члена семьи. С 1952 по 1956 год в «Пост» вышло по меньшей мере четыре рассказа, в которых фигурировал руководитель школьного оркестра Джордж М. Гельмгольц, который пытался найти и зачастую (но не всегда) находил решение проблем своих юных учеников. Последняя история про Гельмгольца появилась в 1959 году, в ней дирижера поставил в тупик интерес его учеников к новомодному феномену IQ. Литературным агентам больше всего понравился вариант, который включен в данный сборник под названием «Песня для Сельмы», но журнал, объем полос которого под художественную прозу уже сокращался, отказался от публикации, поскольку как раз эта версия (из трех предложенных) не укладывалась в новые, более жесткие рамки. Не случайно, что в романе «Сирены Титана» (1959), который в то время писал Воннегут, он вывел Гельмгольца и одного его недавно ушедшего на пенсию коллегу в качестве уже знакомых типажей — получились эдакие «два персонажа “Сэтерди ивнинг пост” в конце пути». Но в предшествующие годы рассказы о вдумчивом, заботливом руководителе оркестра утешили многих одиноких и непонятых подростков.
Также «Кольерз» и «Пост» публиковали рассказы Воннегута, в которых главными героями были супружеские пары. Иногда это были счастливые браки, иногда нет, но всегда находился кто-то третий, благодаря кому в семье воцарялся мир. Миротворцем мог оказаться консультант по инвестициям или коммивояжер, продающий противоураганные окна, — словом, типичный житель американского городка 1950-х годов. Если любовная линия получалась особенно крепкой, литературный агент предлагал рассказ в популярные журналы для женщин — «Лейдиз хоум джорнал», «Редбук» или «Космополитэн». Последний «не всегда был пособием по сексу», напомнил Воннегут журналисту Майклу Фельдману в 1999 году, когда тот брал у него интервью для радиопрограммы «Много же вы понимаете». В том же интервью Курт признался, что «может писать и для мужчин», объясняя, почему один рассказ был продан в «Эсквайр», а другой — в «Аргоси», — эти издания в то время были ориентированы на практически противоположные сегменты мужской аудитории. Между этими двумя полюсами было множество других изданий, и в 1950-е годы для них писало множество авторов, которых позднее ждал большой успех на поприще романов, — не последним из них был Марио Пьюзо.
И всегда оставался рынок научной фантастики, где Курт Воннегут наткнулся на сопротивление признанных критиков. Только пять рассказов Воннегута в этом жанре увидели свет при жизни автора, и самый лучший из них, «Гаррис Бержерон», был, как известно, перепечатан в политическом журнале «Нэшнл ревю», поскольку был любимым рассказом его редактора и политического комментатора Уильяма Ф. Бакли. Но в трех из четырех первых романов Воннегута, равно как и во многих коротких произведениях, печатавшихся в семейных еженедельниках, речь шла о науке. Курт разбирался в вопросах науки и хотел писать о них, особенно в 1950-е годы, поскольку сумел понять, какое влияние наука оказывает на жизнь простых американцев. В 1973 году Нокс Берджер рассказывал редакторам сборника «Констатация Воннегута», что в свое время все литературные агенты подавали рассказы своих клиентов сначала в те журналы, где платили больше всего, и только после ряда отказов произведение «скатывалось» с уровня полдоллара за слово до уровня пенни за слово в сфере дешевой бульварной литературы. В своем пятом романе «Дай вам бог здоровья, мистер Розуотер!» (1965) Курт Воннегут отправляет героя на конвент писателей-фантастов и восхваляет их как «единственных, кто готов говорить о потрясающих переменах, которые перевернут всю нашу жизнь и первые признаки которых мы наблюдаем уже сейчас… единственных, у кого хватает смелости беспокоиться о будущем, кто подмечает, как нас меняют машины, войны, крупные города, и к каким чудовищным последствиям могут привести недопонимание, ошибки, несчастные случаи и катастрофы». Этот перечень тревог очень близок к тому, о чем сам Курт Воннегут писал в своих романах и рассказах. Впрочем, его герой, Элиот Розуотер, произносит эту речь под хмельком, а на трезвую голову признает, что писатели-фантасты «ничего путного написать не способны», что они просто жонглируют идеями.
В своем эссе «Участи похуже смерти» (1991) Курт писал, как гордился им его отец, когда он продал в журнал свой первый рассказ. И можно предположить, что мать тоже гордилась бы, будь она жива; мать Воннегута покончила с собой в порыве отчаяния, когда они потеряли все свое состояние. После того, как семья разорилась, мать сделала попытку писать рассказы для глянцевых журналов. Как вспоминает в «Интервью самому себе» Курт Воннегут (вошло в сборник «Вербное воскресенье»), «она была исключительно умной, образованной женщиной, которая получала пять с плюсом по всем предметам в колледже, включая литературное мастерство, и научилась писать на очень высоком уровне. Она действительно умела писать, — вспоминал ее сын, — но глянцевые журналы не брали ее рассказы, потому что ей не хватало вульгарности. Под «вульгарностью» Курт, несомненно, понимал просторечия, которые презирали преподаватели английского языка того времени (и высший свет, к которому принадлежала семья его матери). «К счастью, у меня с вульгарностью не было проблем, — продолжает он, — что и позволило мне воплотить ее мечты».
Читатели «Полного собрания рассказов» могут усмотреть такую «вульгарность» в рассказе, написанном «с фигой в кармане» для антологии научной фантастики. Уже само название выдает его с головой [5] . В остальном же рассказы для «Кольерз», «Сэтерди ивнинг пост», «Лейдиз хоум джорнал» и прочих периодических изданий отличаются оригинальностью, лаконичностью и четкостью языка, которые впоследствии стали его фирменным стилем. Он наполняет свои рассказы о науке и далеком будущем яркими бытовыми реалиями — такими же знакомыми, как холодильник на кухне (он, между прочим, весьма гордился, что знает принцип работы этого агрегата). У его рассказчиков реальные профессии: продажа и установка «противоураганных окон», консультации по инвестициям, руководство школьным оркестром. Курт Воннегут был представителем своего времени и своего поколения: родился в состоятельной семье в «ревущие двадцатые», затем стал свидетелем того, как семья, а вместе с ней и другие американские семьи, потеряла почти все свое состояние в годы Великой депрессии, потом участвовал в сражениях Второй мировой войны, потом вернулся в университет и продолжил учебу, затем попытался сделать карьеру в нарождающемся мире корпораций, но в конце концов ушел из него, чтобы открыть собственное «дело» — писать рассказы. А то, что вам предстоит прочитать, это его — и наша — прибыль.
5
Речь идет о рассказе «Большая космическая случка».
Как Воннегут научился писать рассказы
Фамилия, нацарапанная внизу письма с отказом из журнала «Кольерз», открыла Курту Воннегуту путь к карьере профессионального писателя. Поначалу он этого не понял. Он прочитал приписку, которая гласила: «Для нас это чересчур нравоучительно. А вы, случаем, не Курт Воннегут, работавший в 1942 году в «Корнелл дэйли сан»?» Курт подумал, что неразборчивая подпись может расшифровываться как Оуэн Байер, Ормс Байер или Данк Бриджес — «сплошь незнакомые мне люди» — так вспоминал он об этом позднее. Некоторое время спустя — по воле судьбы, удачи или муз — фотограф, с которым Курт работал в «Дженерал электрик», предложил отправить рассказы его армейскому приятелю — в годы войны фотограф знал его по журналу «Янки». Звали этого приятеля Нокс Берджер, и на тот момент он работал в «Кольерз», в отделе художественной литературы.
«Кольерз».
Курт откопал письмо с отказом и расшифровал подпись, которую не сумел разобрать раньше, — Нокс Берджер. Вспомнил Воннегут и еще кое-что: Берджер был редактором юмористического журнала под названием «Корнелл уиндоу» в то время, когда Курт подвизался соредактором «Корнелл дэйли сан». Не тратя времени попусту, Воннегут поехал в Нью-Йорк, чтобы за ланчем встретиться с Берджером. Так начались дружба и наставничество, которые продлились долгие годы.
Курт послал Берджеру подборку недавно написанных рассказов, а Нокс ответил так, как отвечал в те времена каждый хороший редактор, — письмом (от 13 июля 1949 г.) с подробными указаниями, как улучшить рассказ, в котором он разглядел потенциал, — речь шла о рассказе «Мнемотехника». Позднее Воннегут вспоминал: «В те времена литературные агенты и редакторы умели объяснить автору, как «подтянуть» рассказ, точно они — механики на пит-стопе, а рассказ — гоночный болид» (во вступлении к сборнику «Табакерка из Багомбо»).
Советы Берджера действительно были такими же подробными, как пособие по сборке автомобиля: напечатанная через один интервал страница рекомендаций, за которыми следовала поощрительная фраза, дескать, у рассказа есть… потенциал. Нокс писал, что такому-то персонажу не хватает мотивации, и объяснял, как это исправить; он считал, что списку покупок жены не хватает оригинальности, и приводил в качестве примера предметы, которые она могла бы захотеть купить. Одна из отсылок показалась ему натянутой, и он попросил ее заменить… И так далее, и так далее.
Курт тут же взялся за исправления, а в ответ получил письмо с дальнейшей правкой. Дабы избежать новых исправлений, Курт заодно переписал все те фрагменты, на которые обращал его внимание редактор, и в конечном итоге получил ответ, что, по мнению издателя, рассказ не только не удался, но «от него остается неприятный привкус во рту»!
Прочитав такое в романе про начинающего писателя, я побоялся бы переворачивать страницу: вдруг герой бросится в реку с ближайшего обрыва или, по меньшей мере, бросит в нее пишущую машинку. Но Курт Воннегут даже рассказа не выбросил. Нет, он снова разобрал его на части, работал над ним еще упорнее и еще дольше, поскольку почти два года спустя (28 апреля, 1951 г.) «Мнемотехника», наконец, была опубликована в «Кольерз». Как проницательно заметила в своих мемуарах «Братья Воннегут» Джинджер Стрэнд: «Тысячи парней мечтают прославиться на литературном поприще, но у Курта была еще и дисциплина».