Полное собрание сочинений и писем в двадцати томах. Том I.
Шрифт:
147
Авдей вынул зелененькую четырехугольную бутылочку в плетенке, подошел к свечке, налил рюмку и поглядел на свет.
– Эти господа думают, что у них у одних только есть сердце, – сказал он, отпивая из рюмки, – по той причине, что они пьют ликёру! А что в ней? дрянь, ей-богу, дрянь! и горько и сладко; тем только и хорошо, что скоро разбирает! Не хочешь ли маленько испить? авось пройдет!
Маша потрясла головой.
– Напрасно! – сказал Авдей, выпив всю рюмку и подошедши к ней. – Полно тебе, глупенькая: есть о чем плакать! разве не видишь, какой он пустоголовый?
Он жесткой рукой отер ей слезы и погладил по голове.
– Ну Бог с ним! – сказала уныло Маша и задумчиво побрела домой.
Маленькая столовая баронессы была ярко освещена огромным канделябром. Там был буфет красного дерева, горка с фарфором и хрусталем, раздвижной стол и больше ничего. Когда Иван Савич подходил к дверям, из столовой слышались пение, крик, смех; говорило несколько голосов. Вдруг человек поспешно пронес мимо его бутылки. «Эге! да здесь никак кутят! – подумал Иван Савич, – а говорят, знатные не кутят!» Он отворил двери и остановился. За столом, прямо против дверей, сидела сама баронесса. Она была удивительно хороша. Глаза блистали огнем, какого он не замечал прежде, румянец пылал ярче, на губах блуждала улыбка и, казалось, обещала долго блуждать. Шея и плечи были обнажены, грудь сильно поднималась и опускалась. Лицо, костюм, движения, громкий, одушевленный разговор – всё показывало, что она была достойною председательницею пира. Подле баронессы был пустой стул. Далее сидела ее сестра. Подле нее, облокотясь рукой на спинку ее стула, почти лежал граф Лужин с бокалом в руке. Он ей говорил что-то тихонько. Она хохотала… Напротив их, отворотясь к столу боком, сидел князь Поскокин, высокий мужчина с черными бакенбардами. По левую ее сторону секретарь посольства что-то живо бормотал другой приятельнице баронессы, интересно бледной и задумчивой женщине.
– А! – сказала баронесса, увидев Ивана Савича. – Где вы пропадаете? мы не хотели садиться без вас за стол; да вот князь уверил, что вы уж не будете…
148
– Виноват! – примолвил князь. – Я знал, что мы просидим долго и что вы во всяком случае подоспеете.
– Помилуйте, ваше сиятельство, ничего! – отвечал Иван Савич, раскланиваясь почтительно на все стороны.
– Садитесь скорее, полноте раскланиваться! – нетерпеливо закричала баронесса. – Я вам берегла место подле себя. Целуйте же ручку! да будьте живее. Ах, Боже мой! вы ни на что не похожи. Будьте как дома, без церемонии.
– Я и так… – сказал Иван Савич и, не кончив фразы, сел на стул.
– Messieurs, – сказала баронесса гостям, – рекомендую вам monsieur Поджабрина, отличного молодого человека.
– Очень рад! – сказал князь, не поворачивая головы.
Граф молча кивнул ему и шепнул что-то на ухо своей соседке. Та захохотала, а Иван Савич покраснел. Дипломат, открыв немного рот, смотрел с любопытством, как Иван Савич кланялся, говорил и как сел.
– Где же ваше вино? Monsieur… monsieur… – сказал граф.
– Меня зовут Иван Савич. Про какое вино, ваше сиятельство, изволите спрашивать?
– Нет, не нужно! – перебила баронесса. – Эти господа, – сказала она Ивану Савичу, – сделали мне своим посещением приятный сюрприз, и всякий привез свое вино. Они думали, что и вы знаете…
– Позвольте-с… я сейчас… – сказал Иван Савич и с салфеткой побежал в переднюю, чтобы послать за вином.
– Ваше здоровье, милая Амалия! – закричал через стол князь и выпил бокал.
– Меrci, – отвечала соседка графа. – И я пью ваше.
И выпила свой бокал одним духом.
– Ради Бога, не пейте за мое: я и так не знаю, что со своим здоровьем делать! – сказал князь. – Ничто не помогает убавить этой массы. – Он указал на свое тучное тело. – Да, я предвижу, – продолжал князь, – что мое здоровье убьет меня.
– Побольше вот этих подвигов, – сказал граф, указывая на бутылку, – и ты убьешь его.
– Le comte vient de dire quelque chose de dr?le? n’est-ce pas?2 – сказал дипломат своей соседке.
149
– И! для меня это ни больше ни меньше как гимнастическое упражнение, как моцион, – отвечал князь, – я знаю, что нынешний вечер прибавит мне два года жизни.
– Счастливец! а я как выпью лишний бокал, на другой день голова трещит, – заметил граф, – никак не могу пить.
И выпил. И все выпили.
– Еще вина! – сказал князь человеку, отдавая бутылку.
– А вы что ж не пьете? monsieur… monsieur… – говорил князь, обращаясь к Ивану Савичу.
– Monsieur Поджабрин, – подсказала баронесса.
– Как? – спросил князь.
– Поджабрин.
Князь взглянул на графа, тот в ответ чуть-чуть пожал плечами.
– Меня зовут Иван Савич! – отвечал Поджабрин.
– Да! Иван Савич, в самом деле, что ж вы не пьете? у вас всё тот же бокал! – заметил резко граф, – если это так продолжится, вы – mille pardons3 – будете здесь лишний.
Иван Савич смутился, не успел проглотить куска дичи, залпом выпил бокал и закашлялся.
– Я, ваше сиятельство, не прочь! – сказал он, – я буду пить-с, я тоже люблю жуировать. Жизнь коротка, сказал один философ.
– Qu’est-ce qu’il dit?4 – спросил дипломат у соседки.
– Стыдитесь, monsieur… monsieur… – начал князь.
– Иван Савич, – подсказал Поджабрин.
– Стыдитесь, Иван Савич! дамы выпили по пяти бокалов, а вы еще один.
– Он догонит! – закричала баронесса. – Извольте, милый сосед, пить сряду пять бокалов. Я буду вашей Гебой.
Она схватила бутылку и стала лить…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
– Monsieur… Шене! – сказала баронесса через минуту, – вы обещали нам спеть куплеты Беранже. Прошу не забывать.
– Mais il n’y a pas de piano ici,5 – отвечал дипломат.
150
– Оно в соседней комнате: мы велим отворить двери и придвинуть его поближе сюда.
Отворили двери и придвинули фортепиано. Француз запел…
Князь повторил refrain.6
– Браво, браво, Шене! – закричал он. – Что за дьявол этот Беранже! пожил и других учит жить: да чего больше? пить, любить, обманывать друг друга: тут вся история и философия рода человеческого.
– Как ты глуп сегодня, князь, со своим Беранже, -заметил адъютант. – Посмотри, соседка твоя дремлет…