Полное собрание сочинений в 10 томах. Том 2. Стихотворения. Поэмы (1910–1913)
Шрифт:
Персей — см. комментарий к № 1. Скульптура Кановы — шедевр творчества итальянского скульптора А. Кановы (1757–1822) «Персей с головой Медузы» (музей Ватикана).
При жизни не публиковалось. Печ. по автографу.
Автограф — в РГАЛИ (Ф. 512. Оп. 2. Ед. хр. 3-а. Л. 15 об.).
Дат.: 26 января 1913 г. — по датировке К. М. Азадовского, Р. Д. Тименчика (см.: Русская литература. 1988. № 2. С. 175).
Ст-ние представляет собой акростих. Случевский К. К. (1837–1904) — поэт, прозаик, организатор так называемых «Пятниц Случевского» — литературного кружка, который после смерти организатора стал носить его имя. Этот кружок в конце 1900 — начале 1910-х годов посещал Гумилев (см.: Азадовский К. М., Тименчик Р. Д. К биографии Н. С. Гумилева (вокруг дневников и альбомов Ф. Ф. Фидлера) // Русская литература. 1988. № 2. С. 171–186). Данное ст-ние написано во время конкурса на заданные акро-рифмы (помимо гумилевского, в той же ед. хр. находится сонет Н. Н. Вентцеля). В
Ст. 4–6. — Ср.: «Когда его бессмертная полюбит / И, правду видя в лжи, обманет ложь» («Элоа»).
При жизни не публиковалось. Печ. по автографу.
Соч I, Рус. литература. 1988. № 2, публ. К. М. Азадовского и Р. Д. Тименчика.
Автограф — в альбоме М. И. Вентцель (собрание М. С. Лесмана).
Дат.: 26 января 1913 г. — по датировке К. М. Азадовского и Р. Д. Тименчика.
ЕЛПН. 1913. № 2.
ПС 1922, с вар., ПС 1923, с вар., СС II, СП (Тб), СП (Тб) 2, БП, Изб (Кр), Ст ПРП (ЗК), Ст ПРП, Кап 1991, СС (Р-т) II, Соч I, СПП, СП (Ир), Круг чтения, Русский путь, ВБП, МП, Русский сонет 1987, Сонет серебряного века, опеч.
Дат.: не позднее февраля 1913 г. — по времени публикации.
«Стихотворение открыто обращено к тютчевскому переживанию “злой жизни” (“Итальянская villa” Ф. И. Тютчева), которая здесь трактуется Гумилевым как “потустороннее” присутствие “исторической энергии”, “темного бремени”, доставшегося в наследство от призрачного прошлого» (Зобнин Ю. В. Странник духа // Русский путь. С. 47).
Вилла Боргезе — римская достопримечательность, дворец племянника папы Павла V (Камилло Боргезе) кардинала Шипионе Кафарелли Боргезе. Построена на конфискованные богатства семьи Ченчи, обладает знаменитыми коллекциями произведений искусства и используется ныне как художественная галерея.
Гиперборей. 1913. № 6, март.
СС II, СП (Тб), СП (Тб) 2, БП, Ст ПРП (ЗК), Ст ПРП, ОС 1989, Изб (М), Ст (XX век), Изб (Слов), Кап 1991, СС (Р-т) II, Ст (М), Изб (Х), Соч I, СП (XX век), СПП, СП (Ир), СП (К), Круг чтения, Русский путь, вар. автографа, ВБП, МП.
Автограф с вар. — в архиве Лозинского. В ст. 4 вместо «запах трав, и в блесках» ранее было: 1) «огнедышащая», 2) «блеск холмов, плывущих в». В ст. 7 вместо «Ряды в бездонном» ранее было: «За царством в вечном». В ст. 8 вместо «Тебе завещанных» ранее было: «И не оплаканных». После строфы 6 ранее было:
И в содроганьях темной плоти, И в скорби духа, что погас, Как Пленников Буонаротти, Через века он видит нас.Дат.: не позднее марта 1913 г. — по времени публикации.
М. Б. Мейлах и В. Н. Топоров обращают внимание на «достаточно романтический образ Данте, унаследованный от символизма» в стихотворении «Флоренция», и сближали подобную трактовку образа Данте с трактовкой Блока и В. Комаровского, одновременно указывая на расхождения с «дантовскими» мотивами у Мандельштама (см.: Мейлах М. Б., Топоров В. Н. Ахматова и Данте // International Journal of Slavic Linguistics and Poetics. 1972. № 15. P. 31–32). «Образ Данте-изгнанника из стихотворений Гумилева “Флоренция” и “Ода Д’Аннунцио” развивается впоследствии в стихотворении Ахматовой 1936 г. “Данте”, с возможной аллюзией на судьбу самого Гумилева (стихотворение было написано в августе (месяце казни Гумилева) и начинается словами: “Он и после смерти не вернулся...”)» (Davidson P. Akhmatova’s Dante // The Speech of Unknown Eyes: Akhmatova’s Readers on her Poetry. Nottingham, 1990. P. 220). «В стихотворении “Флоренция”, — пишет Н. П. Комолова, — личные воспоминания перерастают в горькую память об историческом прошлом <...> Самоуглубление и мучительные воспоминания позволяют поэту более остро воспринять историческую судьбу Флоренции, в которой он вслед за Александром Блоком видит прежде всего трагические стороны <...> Стихотворение “Флоренция” звучало в России в то время весьма злободневно. Контраст между расцветом искусства и гнетущей общественно-политической атмосферой был характерным и для России начала XX века. Русская культура серебряного века ясно ощущала свою связь с Ренессансом. А тягостная политическая обстановка в стране, особенно после поражения революции 1905 года, усилила стремление части русской интеллигенции на Запад также и по политическим мотивам» (Комолова Н. П. «Италия» Ахматовой и Гумилева // Россия и Италия. М., 1993. С. 260–261). Тематическую близость ст-ния «итальянским» стихам Блока отмечает и Дж. Доэрти, но при этом оговаривает, что подобная близость «историософской» тематики, возможно, и обусловила исключение «Флоренции» из книги «Колчан» — для «итальянских» стихов Гумилева, собранных в «Колчане», по мнению Дж. Доэрти, характерно «не столько воззрение на историю, сколько избежание истории», обращение к современности (Doherty J. The Acmeist Movement in Russian Poetry: Culture and the Word. Oxford, 1995. P. 223–224).
Ст. 3. — Арно — река, на которой стоит Флоренция. Ст. 11–20. — Излагаются
Гиперборей. 1913. № 6, март, с вар., Колчан.
Колчан 1923, ВБП, СС I, СП (Волг), СП (Тб), СП (Тб) 2, БП, СП (Феникс), СС 1947 II, Изб (Кр), Ст ПРП (ЗК), Ст ПРП, ОС 1989, Изб (М), Колчан (Р-т), Ст (XX век), Изб (Слов), Кап 1991, СС (Р-т) I, Ст (М), Изб (Х), Соч I, СП (XX век), СПП, СП (Ир), СП (К), Круг чтения, Изб (XX век), Русский путь, ОЧ, ВБП.
Автограф с вар. — в архиве Лозинского. Между третьей и четвертой строфами ранее было:
Шпагу наемный убийца, Злобно косясь на луну, Моет; а труп византийца, Страшный, уходит ко дну.Дат.: не позднее марта 1913 г. — по времени публикации.
Ю. Н. Верховский назвал это ст-ние «лирикой странствий», где «за каменным маревом» внешних форм раскрывается идеальное начало — «колдовство скал и воды» (Верховский. С. 121). Ю. П. Анненков обратил внимание на реминисценцию из ст-ния Пушкина «В часы забав иль праздной скуки» (Жизнь Николая Гумилева. С. 141); С. Шварцбанд отмечает перекличку «Венеции» Гумилева с «Венецией» А. А. Блока (см.: Berkeley. P. 309). Дж. Доэрти также видит в ст-нии Гумилева попытку перевести символику одноименного ст-ния Блока из метафизической плоскости в конкретику чувственного восприятия венецианской ночи с ее иллюзорностью, фантастикой и т. п. (см.: Doherty J. The Acmeist Movement in Russian Poetry: Culture and the World. Oxford, 1995. P. 225). «“Венеция” Гумилева уже совсем не похожа на “Златую Венецию” русских поэтов пушкинской поры. И, напротив, она вполне соотносится с восприятием этого города в европейской культуре начала XX в. Назовем хотя бы новеллу “Смерть в Венеции” Томаса Манна, написанную в том же 1912 году», — пишет Н. П. Комолова (Комолова Н. П. «Италия» Ахматовой и Гумилева // Россия и Италия. М., 1993. С. 264). Так же оценивает ст-ние Гумилева и П. Паскаль, приводя собственный стихотворный перевод ст-ния на французский язык (см.: Pascal P. Trois poetes russes a Venise au debut du XXe siecle // Venezia nelle letterature moderne. Venezia-Roma, 1961).
В ст-нии изображена площадь Пьяцетта с собором св. Марка в центре (см. комментарий к № 120).
Гиперборей. 1913. № 6, март, с вар., Колчан.
Колчан 1923, СС 1947 II, ИС 1943, Изб 1959, СС I, Ст 1988, СП (Волг), СП (Тб), СП (Тб) 2, БП, СП (Феникс), Изб (Кр), Ст ПРП (ЗК), Ст ПРП, ОС 1989, Изб (М), Колчан (Р-т), Ст (XX век), Кап 1991, СС (Р-т) I, Изб (Х), ОС 1991, Соч I, СПП, СП (Ир), СП (К), Круг чтения, Carmina, Ст (Яр), Изб (XX век), ВБП, Акме.
Автограф — в архиве М. Л. Лозинского.
Дат.: не позднее марта 1913 г. — по времени публикации.
Ст-ние «Болонья» В. М. Жирмунский выделял в качестве одного из лучших в «Колчане», как «пример словесной четкости и строгости»: Гумилев «пережил поворот к более сознательному и рациональному словоупотреблению, к отточенному афоризму, к эпиграмматичности строгой словесной формулы» (Жирмунский В. М. Преодолевшие символизм // Жирмунский В. М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. Л., 1977. С. 130).
Н. А. Оцуп называл «лукаво-радостные» стихи Гумилева о Болонье примером того, что «в глубине души русский поэт судит самого себя по законам христианской морали. Не то, чтобы он был способным вести себя как ханжа. Наоборот, он охотно прощает все грехи плоти. <...> В Италии, как и в других странах, Гумилев остается самим собой — простым и добрым верующим, который целиком отдается разнообразным радостям жизни (притом, можно отметить, что вкус воды в Романье и красота женщин в Болонье доставляют ему почти равное удовольствие), страстным поклонником природы и искусства» (Оцуп Н. А. Николай Гумилев. Жизнь и творчество. СПб., 1995. С. 88–89).