Полное собрание сочинений в 10 томах. Том 3. Стихотворения. Поэмы (1914–1918)
Шрифт:
Самофракийская победа — Ника Самофракийская, греческая мраморная статуя (IV или II в. до н. э.), один из шедевров Лувра.
«Новый Сатирикон». 1918. № 16, с вар., Костер.
Кост 1922 (Б), Кост 1922 (М-П), КСЗ, с вар., ИС 1943, СС 1947 III, Изб 1959, СС II, Кост 1979, Изб 1986, Ст 1986, Изб (Огонек), СП (Волг), СП (Тб), БП, СП (Тб) 2, СП (Феникс), Изб (Кр), Ст ПРП (ЗК), ОС 1989, Кост 1989, Изб (М), Ст ПРП, СПП, Ст (М-В), ШЧ, Изб (Слов), Кап, СС (Р-т) II, ОС 1991, Изб (Х), ПСЗ, СП (XX век), Изб (Слов) 2, СП (Ир), Соч I, СП (К), ЛиВ, Ст (Яр), Круг чтения, Изб (XX век), ЧН 1995, Ст 1995, Изб 1997, ВБП, МП, СП 1997, Изб (Сар) 2, Ежов-Шамурин 1925, Силард 1979, Силард 1983, Акме, Мысль, вооруженная рифмами. Поэтическая антология по истории русского стиха. 2-е изд. Л., 1987, Русская поэзия начала XX века. Дооктябрьский период. М., 1988, Чудное мгновенье. Любовная лирика русских поэтов. Кн. 2. М., 1988, Поэтические течения в русской литературе конца XIX — начала XX века, Литературные манифесты и художественная практика. Хрестоматия. М., 1988, Ст (Куйбышев), Гимн
Автограф 1 с вар. — Альбом Струве. В ст. 8 вместо «Водопадам и» ранее было: «И клубящимся». В ст. 9 вместо «араб» ранее было: «путник». В ст. 10 вместо «к воде» ранее было: «к земле». Автограф 2 с вар. — Архив Лозинского, рукопись Костра. Автограф 3 — Архив Лозинского, корректура с авторской правкой.
Дат.: июль 1917 г. — по местоположению в Альбоме Струве.
Переводы на англ. яз. («I and You») — A Book of Russian Verse into English by various hands. London, 1943. P. 114; Twentieth Century Russian Poetry. London, 1993. P. 144–145; SW («You and Me»). P. 92. Перевод на чешский яз. («Ja a Vy») — Honzik.
Думая о Гумилеве, Э. Ф. Голлербах писал: «Смерть в постели. Гроб. Венки. Но прислушайтесь к другим словам, к этим уверенным, поступательным, мужественным анапестам, с перебивающимся от ликующего волнения ритмом <цит. последние две строфы>. Не было не только “врача и нотариуса”, не было близких, родных... В последний, единственный час жизни — никого близкого. Вздрогнул ли он, зарыдал ли <...> Вспоминается мне его голос — густой, какой-то тягучий и хмельной, прыгающий от низких баритональных нот к высоким, почти писклявым. Размерно, точно скандируя, он говорил “с чувством, толком, расстановкой”: “Нужно всегда идти по линии наибольшего сопротивления. Это мое правило. Если приучить себя к этому, ничто не будет страшно”. Он шел по линии наибольшего сопротивления, действуя, где нужно, локтями, наступая на ноги (говорю, конечно, метафорически). И поэтому имел немало недоброжелателей, почти врагов» (Голлербах Э. Ф. Н. С. Гумилев // Исследования и материалы. С. 584). Ст-ние было процитировано В. М. Саяновым в рапповской полемике с Г. Лелевичем (См.: Саянов В. М. Очерки по истории русской поэзии XX века. Л., 1929. С. 85). Если В. Саянов и Г. Лелевич спорили о «геральдизме» Гумилева, то А. Селивановский через несколько лет писал: «Гумилев оказался в русской поэзии предшественником фашистской идеологии, ее расовой теории, ее отвращения ко всякого рода демократическим проявлениям “слабости духа”: <цит. вторая строфа>» (Селивановский А. П. Очерки русской поэзии XX века // Лит. учеба. 1934. № 8. С. 27). Под «фрейдистским» углом зрения смотрел на лирического героя ст-ния Н. А. Оцуп: «Не является ли Гумилев в любви духовным братом персидских поэтов Фирдоуси и Хафиза? Он осыпает свою любовь и свою возлюбленную самыми роскошными метафорами в восточном вкусе, но ни на минуту не забывает о прямой цели — вожделении самца. Он отказывается воспевать любовь “хриплым голосом скопца” <цит. третья строфа>» (Оцуп. С. 41). «Тема романтического объединения поэтов в этом стихотворении, — пишет Вяч. Вс. Иванов, — относится не только к смерти, но и ко всей жизни, к художественным вкусам, занятиям, любви. Гумилев неожиданно (как и во многих других поздних своих стихах) сближается с эпатажем футуристов и их предшественников — французских “проклятых” поэтов, но во всем противостоит буржуазной прибранности и правильности: “И мне нравится не гитара, / А дикарский напев зурны”» (Ст ПРП. С. 11–12). Далее автор статьи «Звездная вспышка» находит перекличку этого ст-ния с «Поэмой начала», написанной почти в одно время с этими стихами. (Там же. С. 30). «“Любовь к смерти” является одним из пунктов кодекса масонского “мастера”. В творчестве Гумилева этот мотив проникает, начиная с “Костра” (см. особенно стихотворения “Я и вы” и “Рабочий”), становясь одним из самых навязчивых мотивов его последних лет» (Иованович М. Николай Гумилев и масонское учение // Н. Гумилев и русский Парнас. С. 45). «В августе 1921-го все (в отношении к Гумилеву-поэту) изменилось. Когда поэт пишет: “И умру я не на постели, при нотариусе и враче”, а затем умирает обычной “буржуазной” смертью — это верх пошлости. Гумилева судьба от этого спасла — впрочем, для русских поэтов XX века смерти “при нотариусе и враче” вовсе не предусматривалось» (Шубинский В. «Я тот, кто спит...» 25 августа — 75 лет со дня гибели Николая Гумилева // Вечерний Петербург. 23 авг. 1996. № 159 (20861)). «Близки, например, гумилевские (“Я и вы”) и ницшевские (“К мистралю”) представления о рае» (Десятов В. В. Фридрих Ницше в художественном и экзистенциальном мире Николая Гумилева. Автореферат диссертации на соискание уч. степени кандидата филологических наук. Томск, 1995. С. 13). Любопытные сведения о восприятии этого ст-ния студенчеством в годы репрессий см.: Свирский Г. На лобном месте. Литература нравственного сопротивления. Лондон, 1979. С. 94–96.
При жизни не публиковалось. Печ. по: КСЗ, с исправлением опечатки в ст. 1.
КСЗ, СС 1947 IV, СС II, вар. автографа, СП (Тб), БП, СП (Тб) 2, СП (Феникс), Изб (Кр), Ст ПРП (ЗК), Ст ПРП, СПП, Кап, СС (Р-т) II, вар. автографа, ОС 1991, ПСЗ, ЛиВ, Соч I, СП (Ир), Ст (Яр), Круг чтения, Ст 1995, Изб 1997, СП 1997, Мир искусств в образах поэзии. Архитектура. Скульптура. Живопись. Танец. Музыка. М., 1922, Душа любви.
Автограф с вар. — Альбом Струве.
Дат.: июль 1917 г. — по местоположению в Альбоме Струве.
При жизни не публиковалось. Печ. по: КСЗ.
КСЗ, СС II, под загл. автографа, СП (Тб), БП, СП (Тб) 2, СП (Феникс), Изб (Кр), Ст ПРП (ЗК), ОС 1989, Ст ПРП, СПП, Кап, СС (Р-т) II, под загл. автографа, ОС 1991, ПСЗ, Соч I, СП (Ир), Круг чтения, Престол, Изб (XX век), Ст 1995, Изб 1997, ВБП, МП, СП 1997.
Автограф с вар. — Альбом Струве. В ст. 10 вместо «так же» ранее было: «дивно». В СС II упоминается еще один автограф с посвящ. «Н. В. Е.» и датой — «4 апреля 1918. Лондон». В этом автографе ст. 1 был — «Лишь нежный бархат, на котором», ст. 6 — «Тревожит смутной белизной» (С. 319). Местонахождение его в настоящее время неизвестно.
Дат.: июль 1917 г. — по местоположению в Альбоме Струве.
Перевод на англ. яз. («The Portrait») — SW. P. 135.
При жизни не публиковалось. Печ. по: КСЗ.
КСЗ, ИС 1946, СС 1947 IV, СС II, СП (Тб), БП, СП (Тб) 2, СП (Феникс), Изб (Кр), Ст ПРП (ЗК), Ст ПРП, СПП, Изб (Слов), Кап, ОС 1991, ПСЗ, СП (XX век), Изб (Слов) 2, СП (Ир), ЛиВ, Соч I, Круг чтения, Изб (XX век), Ст 1995, НШБ, Изб 1997, ВБП, МП, СП 1997, Душа любви, Русская литература XX века. Хрестоматия для 11 класса средней школы. Ч. 1. М., 1993, Школа классики, Свиданье.
Автограф с вар. — Альбом Струве. В ст. 12 вместо «иные» ранее было: «другие».
Дат.: июль 1917 г. — по местоположению в Альбоме Струве.
Юг. 1918. № 2 (данные П. Н. Лукницкого, в современных книгохранилищах такое издание не обнаружено), Нива. 1918. № 30 (27 июля), без разделения на строфы, с вар., Костер (с указанием порядкового номера в загл.: «Канцона вторая»).
Кост 1922 (Б), с опеч., Кост 1922 (М-П), с опеч., КСЗ, с вар., ИС 1946, СС 1947 III, Изб 1959, СС II, Кост 1979, Изб 1986, Ст 1986, СП (Волг), СП (Тб), БП, СП (Тб) 2, СП (Феникс), Изб (Кр), Ст ПРП (ЗК), ОС 1989, Кост 1989, Изб (М), Ст (XX век), Ст ПРП, СПП, Ст (М-В), Изб (Слов), Кап, СС (Р-т) II, ОС 1991, Изб (Х), ПСЗ, СП (XX век), Изб (Слов) 2, СП (Ир), Соч I, СП (К), Ст (Яр), Круг чтения, Carmina, Изб (XX век), ЧН 1995, Ст 1995, Изб 1997, ВБП, МП, СП 1997, Изб (Сар) 2, Любовь многоцветная. Избранные стихи. Иваново-Вознесенск, 1922, Русская мысль (София). 1922. № 1, «Печать и революция». 1922. № 2.
Автограф 1 с вар. — Альбом Струве. Автограф 2 с вар. — Архив Лозинского, рукопись Костра. Автограф 3 — Архив Лозинского, корректура с авторской правкой. Автограф 4 с вар. — Канцоны.
Дат.: июль 1917 г. — по местоположению в Альбоме Струве.
Перевод на англ. яз. («Canzonet 2») — SW. P. 86.
По мнению С. Л. Слободнюка, «“линия огня”, тесно связанная со “звездой”, получает в эти годы трактовку, отличную от периода “Жемчугов” («огонь» как носитель смерти): <цит. ст. 17–20> “Скрытый пламень” переходит в “огонь” из преисподней, зажженный “молнией господней”: древние боги, уступившие новой силе, стали дьяволами. Однако характер адского пламени, вставшего до небес, предвещает новые превращения, которые породят не просто синтетическую фигуру, объединяющую “Господа и дьявола”, но и дадут толчок к переосмыслению понятий Добра и Зла» (Слободнюк С. Л. Н. С. Гумилев: Проблемы мировоззрения и поэтики. Душанбе, 1992. С. 56). «Девушка, явившаяся герою “молнией слепительной господней”, обрекает его на муки: <цит. две последние строфы>. Как отсюда видно, адский огненный столп сжигал лирического героя Гумилева за три года до написания поэтом последней книги (“Огненного столпа”. — Ред.). Но тогда столп еще не обрел всей мощи» (Там же. С. 82). Ср.: «...в сознательной любви женщины есть еще неожиданность, и молния, и ночь рядом со светом» (Ницше Ф. Так говорил Заратустра. М., 1990. С. 51).
О. Б. Черненьковой была предпринята попытка сопоставления этого ст-ния со ст-нием Г. Р. Державина «Дар». По ее мнению, последняя строфа ст-ния Гумилева как бы завершает державинскую мысль: «Я доволен, света Бог / Даром сим твоим небесным / Я богатым быть не мог, / Но я мил женам прелестным» (Черненькова О. Б. Державин и Гумилев // Творчество Г. Р. Державина: проблемы изучения и преподавания. Материалы юбилейной межвузовской конференции 14–16 сент. 1993 г. Тамбов, 1993. С. 106). Размышляя о герое зрелой лирики Гумилева, Э. Папля замечает, что ему «незачем было отправлять в потусторонние миры в поисках sacrum. Господь говорил с ним на доступном каждому смертному языке Своего Творения, не пугая ни демонами, ни адскими муками. Характерно, что <...> у Гумилева не появляется диавол, зато ангелы тихо парят над весенними полями, а серафимы участвуют едва ли не в каждом сражении <...> Обыкновенный пейзаж полон знаков Божьего присутствия: <цит. ст. 1–8>» (Папля Э. Homo peregrinans в лирике Николая Гумилева // Berkeley. P. 222–223). «Поэт вынужден опираться на “знаменья свыше” для подтверждения ценности его собственных жестов» — так комментирует это ст-ние Р. Эшельман (Eshelman. P. 78); см. также: «Daj mne, Gospodi, znak»: Das Kryptische in Gumilevs akmeistischer Dichtung // Wiener Slawistischer Almanach. 21. (1988). P. 23–37.
В экземпляре, подаренном Гумилевым Блоку, ст. 3 подчеркнут Блоком. Против надпись: «редко» (Библиотека А. А. Блока. Описание. Кн. 1. Л., 1884. С. 253).
При жизни не публиковалось. Печ.: по КСЗ.
КСЗ, СС 1947 IV, Изб 1959, СС II, Изб 1986, СП (Тб), БП, СП (Тб) 2, СП (Феникс), Изб (Кр), Ст ПРП (ЗК), Ст ПРП, СПП, Изб (Слов), Кап, СС (Р-т) II, ОС 1991, ПСЗ, СП (XX век), Изб (Слов) 2, СП (Ир), Соч I, ЧК, Ст (Яр), Круг чтения, Престол, Изб (XX век), ВБП, МП, СП 1997, Свиданье.