Полное собрание сочинений в одной книге
Шрифт:
Неожиданно в кухню вошел Леня Винокуров, которому захотелось пить. При полном молчании всех он выпил стакан воды и собрался уйти. Но тут портниха подошла к нему и сказала:
— Молодой человек, мы требуем ответить нам о причинах драмы в вашей семье.
— Какой драмы? — с удивлением спросил Леня. — Ах, это что Муся плачет? Она хотела поступить в техникум швейной промышленности, но получила двойку на экзамене. И теперь плачет.
Все жильцы отвели свои глаза от Лени и молча углубились в свои кухонные занятия. Портниха не без смущения сказала:
— Да, но есть факты, которые говорят, что вам скучно с ней. И мы на основании этого сделали свои выводы.
Леня неожиданно опустился на табурет и тихо сказал:
— Сам не понимаю, Анна Петровна, как это случилось. Мы с Марусей всегда находили общие темы для разговора, а сейчас…
И тут, перебив себя, Леня торопливо добавил:
— Конечно, отчасти я понимаю, почему так происходит. Сейчас у нас на заводе исключительный момент.
— А что у вас на заводе? — спросил Тентелев.
Леня с оживлением ответил:
— Ну, Федор Антоныч, сейчас у нас полная перестройка всего дела. Ведь мы, фрезеровщики, переходим на скоростной метод. Объявили борьбу за скорости. Однако с новым режимом резанья у нас еще не все идет гладко.
Вскочив с табурета, Леня с волнением заговорил:
— При новом режиме резанья, Федор Антоныч, пришлось нам изменить геометрию ножей. Мало того — кроме пневматических зажимов пришлось установить электромагниты, чтоб удержать деталь при такой повышенной скорости. Возникли грозные опасения, что деталь намагнитится и стружка не будет отлипать от нее…
Тут Леня с увлечением стал рассказывать, почему эти грозные опасения не оправдались. При скоростной обработке возникла такая высокая температура, при которой металл потерял свои магнитные свойства.
Посматривая на оживленного и взволнованного Леню, Тентелев задумчиво сказал:
— Да, Леня, вероятно, другие темы для разговоров вас сейчас мало интересуют.
— Абсолютно ничто другое меня сейчас не интересует! — воскликнул Леня. — И я, Федор Антоныч, понимаю, конечно, что Марусе скучновато со мной. Но мне как-то не хочется сейчас ни о чем другом говорить.
На пороге кухни появилась Маруся. Тихо кашлянув, она сказала мужу:
— Нет, Леня, мне вовсе не скучно, когда ты говоришь о своем деле, но я просто ничего не понимаю в твоем производстве. И, конечно, тебе не интересно со мной об этом беседовать.
Снова всплеснув руками, портниха сказала:
— Так что ж вы хотите, чтоб мы, женщины, изучали ваше производство? А если, допустим, производство этих шариков или подшипников не затрагивает моих духовных запросов! Нет, Федор Антоныч, это сущий вздор предъявлять нам, женщинам, все новые и новые требования.
Тентелев ответил:
— Это далеко не вздор, уважаемая Анна Петровна. Сейчас труд, учтите, занимает главную роль в жизни советского человека. И чтобы стать близким человеку, чтоб понять его внутренний мир, надо хоть в малой степени знать и любить его дело. Только тогда женщина может стать настоящей подругой жизни.
Кто-то из женщин торопливо заметил:
— Это одинаково относится и к мужчине, у которого жена работает.
Маруся неожиданно сказала мужу:
— Леня, может, это и к лучшему, что меня не приняли в техникум швейной промышленности. Не поступить ли мне на твой завод? Я бы присмотрелась к этому делу и стала бы твоей помощницей.
Молодые супруги ушли из кухни, оживленно обсуждая эту возможность. Вслед за ними постепенно стали уходить и другие жильцы. Портниха, задумавшись, долго сидела на табурете с кастрюлей на коленях. Потом, вздохнув, она сказала:
— Да, Федор Антоныч, кажется, прав. Леня неплохой парень, и Муся обязана хоть немного понимать в его деле. Уж не поступить ли ей и в самом деле на его завод, а?
В кухне уже никого не было, и поэтому портнихе никто не ответил.
Тогда Анна Петровна позвала кошку Винокуровых и дала ей остатки своего супа. А сама стала приготовлять себе манную кашу.
Иван Кузьмич и другие
Окно моей комнаты выходит на шумную улицу. Как раз против меня помещается универмаг.
Тысячи людей ежедневно спешат к этому магазину, чтоб удовлетворить свои хозяйственные и духовные запросы.
А надо сказать, универмаг этот находится в центре квартала, а не на углу улицы, где имеются указатели для перехода. И по этой причине многие люди не доходят до угла, а пересекают улицу в неположенном месте — против самых дверей универмага.
Ну — печальный факт нарушения уличной дисциплины! А с другой стороны, отчасти можно понять психологию и самих нарушителей. Они, представьте себе, спешат в магазин, их взор устремлен к заветным дверям, все их существо, можно сказать, уже наполнено трепетным ожиданием, и вдруг — препятствие. Оказывается, надо еще пройти сто шагов до угла, там пересечь улицу и снова вернуться вспять!
Нет, не у каждого хватало гражданской доблести произвести до конца такой, в сущности, бесцельный маршрут.
И тогда поставили милиционера на борьбу с этим злом.
Но один милиционер не мог, конечно, противостоять людской волне. Он яростно свистел, махал руками, штрафовал зазевавшихся. Ничто не помогало. Поток неуклонно двигался по своему кратчайшему руслу к промтоварным берегам, наполненным кастрюлями, штанами и прочей славной галантереей.
Тогда поставили второго милиционера. Но и это не внесло существенной перемены.
В общем, свист стоял на улице с утра и до вечера. При этом слышались возгласы зазевавшихся людей. Да еще по временам раздавался адский смех мальчишек, кои из спортивного интереса перебегали улицу под самым носом взволнованных милиционеров.
Сам начальник отделения милиции не раз подходил к дверям универмага и с грустью взирал на безотрадную картину.
И вот однажды, придя сюда, начальник отделения сказал своему помощнику:
— Ну как же нам выйти из создавшегося положения? Не поставить ли нам указатели в том месте, где идет толпа?