Полное собрание сочинений. Том 1. Повести. Театр. Драмы
Шрифт:
Жан. И после этого вы обручились с акцизным чиновником!
Юлия. Чтобы сделать его своим рабом.
Жан. А он не захотел?
Юлия. Он был очень не прочь, — но до этого дело не. дошло! Он надоел мне!
Жан. Я видел, как это было — в конюшне.
Юлия. Что вы видели?
Жан. Я видел, как он отказался от помолвки с вами.
Юлия. Ложь! Это я отказалась. Неужели негодяй осмелился сказать, что это сделал он?
Жан. Он совсем не негодяй! Вы ненавидите мужчин, Фрёкен?
Юлия. Да! — Большей частью! Но иногда — в минуту слабость —
Жан. Значит, вы и меня ненавидите?
Юлия. Безгранично! Я велела бы убить вас, как животное…
Жан. Как спешат застрелить бешеную собаку. Не так ли?
Юлия. Совершенно верно!
Жан. Но здесь нечего пристреливать — и собаки нет! Что же нам делать?
Юлия. Уехать!
Жан. Чтобы замучить друг друга до смерти?
Юлия. Нет, — чтобы два, три года, сколько возможно, наслаждаться жизнью, а потом — умереть.
Жан. Умереть? Как глупо! В таком случае уж лучше устроить отель!
Юлия, не слушая Жана. У озера Комо, где вечно светит солнце, где на Рождестве цветут лавровые деревья и зреют апельсины.
Жан. На озере Комо идет вечный дождь, и апельсины я видел там только в фруктовых лавках; но это хорошее место для иностранцев, потому что там сдается много вилл влюбленным парочкам, а это очень выгодная промышленность; знаете, почему? — Они заключают контракт на полгода, а уезжают через три недели.
Юлия наивно. Почему же через три недели?
Жан. Перестают ладить! А платить всё равно приходится! Вилла же снова сдается. И так без конца, потому что любви-то хватает — хотя она и не тянется так долго!
Юлия. Вы не хотите умереть со мной?
Жан. Я вообще еще не хочу умирать! Во-первых, я люблю жизнь, а во-вторых, я считаю самоубийство преступлением против Провидения, давшего нам жизнь.
Юлия. Вы верите в Бога?
Жан. Да, конечно, верю! И хожу каждое воскресенье в церковь. — Откровенно говоря, мне всё это надоело и уже пора спать.
Юлия. Так, так. И вы полагаете, что я удовлетворюсь этим? Знаете ли вы, какой долг возлагается на мужчину, когда он обесчестил женщину?
Жан вынимает портмоне и бросает на стол несколько серебряных монет. Возьмите пожалуйста! Я не хочу оставаться в долгу!
Юлия делает вид, что не заметила оскорбления. Знаете ли вы, чем карает закон…
Жан. К сожалению, закон не карает женщины, соблазнившей мужчину!
Юлия делает вид, что не заметила оскорбления. Видите ли вы иной выход, кроме того, что нам нужно уехать, обвенчаться и развестись?
Жан. А если я воспротивлюсь такому неравному браку?
Юлия. Неравному браку…
Жан. Для меня! Мои предки были почище ваших, так как у нас в роду не было поджигателей!
Юлия. Почем вы знаете?
Жан. Вы, во всяком случае, не можете доказать противного, потому что нашу родословную можно найти только — в полиции! А о происхождении вашего рода я читал в одной книге, которую нашел на столе в гостиной. Знаете ли, кто был основатель вашего рода? Мельник, с женой которого король провел одну ночь во время датской войны. Подобных предков у меня не было!
Юлия. Это мне за то, что я открыла мое сердце недостойному, что я отдала на поругание мою фамильную честь…
Жан. Скажите лучше — фамильный стыд! Я же говорил вам! Нельзя так много пить, а то начнешь болтать! А болтать нельзя!
Юлия. О, как я раскаиваюсь! Как раскаиваюсь! И если бы вы еще хоть любили меня!
Жан. В последний раз — чего вы хотите? Что же мне плакать, прыгать через хлыст; целовать вас и увезти на три недели на Комское озеро, а потом — ну что же мне делать? Чего вы хотите? Это начинает тяготить меня. А всё оттого, что суешь свой нос в бабьи дела. Фрёкен Юлия, я вижу, что вы несчастливы, знаю, что вы страдаете, но я не могу вас понять. В нашем кругу дело проще; мы не ненавидим друг друга. Мы смотрим на любовь, как на игру, когда есть свободное время, но мы же не свободны целые дни и ночи. На мой взгляд, вы больны; положительно больны.
Юлия. Вы должны быть добры со мной; наконец-то вы говорите, как человек.
Жан. Да, но будьте и вы человеком? А то вы плюете на меня и не позволяете мне утереться — о вас!
Юлия. Помогите, помогите мне! Скажите мне, наконец, что я должна делать, какой путь избрать?
Жан. Клянусь Богом, я и сам не знаю!
Юлия. Я была сумасшедшая, бешеная, — но неужели же нет никакого спасения?
Жан. Оставаться здесь и быть спокойным. Никто ничего не знает.
Юлия. Невозможно. Люди знают и Кристина знает.
Жан. Они ничего не знают, и никогда бы и не поверили ничему подобному.
Юлия медленно. Но — это лишь до поры до времени!
Жан. Правда!
Юлия. А последствия?
Жан испуганно. Последствия! И где была моя голова, что я об этом не подумал? Да, тогда остается только одно — вон отсюда! Сию же минуту! Я не поеду с вами, так как тогда всё пропало; вы должны ехать одна, подальше — куда бы то ни было.
Юлия. Одна? Куда? — Нет, не могу!
Жан. Вы должны! И именно, пока не вернулся граф. Если вы останетесь, то вы знаете, что из этого выйдет! Кто раз согрешил, тот будет продолжать, потому что зло уже свершилось… Станет всё смелее и смелее — а там и — накрыли! Итак, уезжайте! А потом напишите графу и признайтесь во всём, не называя меня. А сам он никогда не догадается! Я думаю даже, что он и стараться об этом не будет.
Юлия. Я уеду, если вы поедете со мной!
Жан. Да вы с ума сошли? Фрёкен Юлия бежит со своим лакеем! Послезавтра об этом будут трубить во всех газетах, а граф этого никогда не переживет!
Юлия. Я не могу уехать! Я не могу оставаться! Помогите мне! Я так устала, так бесконечно устала! — Прикажите мне! Вдохните в меня жизнь, потому что я не могу больше ни думать ни действовать…
Жан. Вот видите, какая вы слабая. Так к чему же вы так важничаете и задираете нос, точно вы царица всей вселенной! Ну, в таком случае я вам приказываю! Подите и оденьтесь; захватите денег на дорогу и возвращайтесь сюда!