Полное собрание сочинений. Том 1. В соболином краю

Песков Василий Михайлович

Гаснет свет…Дон. Светлое синее небо. Белый самолет. Никита Сергеевич Хрущев с поднятой над головой шляпой. Шолохов и Хрущев обнимаются…Машина с дорогим гостем на вешенских улицах. Сейчас многие узнают себя на экране.

Оживление, радостный шепот…

Америка. Аплодисменты на экране, аплодисменты в зале. Чей-то восторженный возглас: «Правильно!..»

После сеанса я не стал расспрашивать медленно расходившихся оживленных людей, что они думают о визите. Все и так было ясно. Вспомнились слова парня на переправе: «Правильно им там сказал Хрущев. Утопить надо

бомбу»…

Над Доном опять всплыла льдинка месяца, на другом берегу кто-то пел тихим голосом, на пристани трещали моторы — рыбаки на ночной лов пошли. Тихие звезды зажигались над станицей.

–  Гляди-ка, — услышал я голос сзади. — У Шолохова огонь. Стало быть, уже вернулся в Вешки.

У Шолохова

Писательские дела задержали Шолохова в Москве, и он действительно только накануне вечером вернулся в станицу. Утром мне позвонили из его дома:

–  Михаил Александрович ждет вас.

Знакомая калитка. Хрущев и Шолохов сфотографировались на память. Просторный коридор. На вешалке пиджак, плащ, охотничья куртка. Ласковая охотничья собака трется об ногу.

–  Проходи, проходи, — Михаил Александрович обнимает сзади за плечи.

Рабочая комнатка. Почти весь пол занимает большая медвежья шкура — то ли охотничий трофей писателя, то ли подарок. В углу стол, заваленный стопками писем.

У Шолохова добрые, внимательные глаза.

Он рассматривает привезенные ему в подарок фотографии, вспоминает путешествие за океан.

–  Да, визит Никиты Сергеевича был очень успешным и полезным. Написать о поездках?

И рад бы, да ведь вы знаете, у меня все должно отлежаться. Люблю газету, но не взыщите…

Михаил Александрович работает над последними главами «Поднятой целины». Коротко он рассказывает содержание книги, прослеживает известную пока только ему одному судьбу героев: Лушки, Давыдова…

–  Работаю одновременно над несколькими главами. Одна мне особенно по душе. Пишу с радостью. Глава эта — о преданной и чистой, как родник, любви. Вам, молодым, важно будет прочесть это место в книге. На земле надо жить с хорошей и большой любовью…

Незаметно пролетел час в шолоховском доме. На прощание Михаил Александрович достает с полки книгу, делает надпись:

–  Это на память редакции. А всем, кто читает вашу газету, от меня поклон…

* * *

Хорошая, тихая осень стоит над Доном.

Осень большой работы, больших человеческих радостей. Все простые люди на земле назвали нынешнюю осень весною больших надежд.

Пусть сбудутся надежды простых людей земли, всех, кто пашет землю, кует железо и ловит рыбу, кто радуется тишине на реке, кто любит песни, кто понимает, что люди на земле должны знать хорошую большую любовь.

_{Фото автора. Станица Вешенская.}

 _{18 октября 1959 г.}

Рыбак рыбу выручает…

–  Куда?

– К заморному озеру!..

Шофер чуть

притормозил, и я перевалился через борт кузова на мягкую, как сухая трава, сеть. Машина свернула с дороги и нешибко поехала кочковатой, заросшей камышом и лозняком поймой. Мороз, ночевавший тут, забыл на полянах чистые холодные простыни. Машина оставляет на них темный узорчатый след.

Прохладно, по лицам хлещут облетевшие ветки лозняка. Едем к одному из затерявшихся в пойменных дебрях озер.

– Это, кажется, облавливали? — Старый рыбак по прозвищу Шершень приподнимается, щупает глазами камыши: — Едем дальше!

Спугиваем табун уток, потом буксуем в топкой низине. Шесть рыбаков дремлют, улегшись на сетях. Только Шершень вглядывается в камыши. Шесть рыбаков ночью ставили сети на Дону.

Вернулись на заре, едва не черпая бортами воду: пятнадцать пудов рыбы в каждой лодке… Дремлют шесть рыбаков, пока машина ищет заморное озеро.

Октябрь. Покалывает руки от ледяной воды. Но каждый день у «заморных» озер появляются рыбаки с сетью.

Заморное озеро — это…Случалось вам в середине зимы наблюдать, как «горит» рыба? Наметет зима снегу, гонит один за другим морозы.

Неглубокие болотистые речки и озера промерзают чуть не до дна. Тут и приходит каюк рыбному царству. Нечем дышать рыбе под снежным и ледяным одеялом. Пробьешь лунку — рыбы голова к голове тянутся глотнуть свежей, омытой кислородом воды. «Кипит» вода в лунке от рыбьей борьбы за воздух. «Горит рыба», — говорят в народе. А на Дону говорят: «Морится». Потому и озера пойменные называют заморными.

Много рыбы гибнет в этих озерах. Весенними разливами заходит сюда крупная рыба метать икру. Выводятся и благоденствуют летом рыбьи мальки, а зимой каюк — замор. Пригляделись рыбаки — нельзя ли спасать рыбью молодь? Оказывается, можно. И вот уже третий год подряд, как только зашепчется о близкой зиме камыш, к заморным озерам едут рыбаки…

Наша машина останавливается перед стеной камыша. Шершень исчезает, хлюпая по воде здоровенными болотными сапогами. Через пять минут он показывается на замшелой, чудом попавшей сюда лодке. Ему протягивают косу. Пока Шершень выкашивает чакан и камыш, рыбаки расправляют огромный невод.

Неводом перегораживают озеро. На тихой воде обозначился поплавковый пунктир. Постепенно пунктирная линия превращается в кольцо. Тяжелая работа. Если прислонишь руку к натянутой, как струна, веревке — слышны толчки: крупная рыба, всполошившись, ищет выхода. Рыбаков это не беспокоит. Сейчас важна не эта добыча.

Главное — зацепить молодь, а молодь глупа, ее не пугают частые ячейки невода…

Решительная минута.

–  Подсекай низ!..

На прибрежной отмели появляется туго набитый сетчатый мешок. Судачки, лещи, сазаны, язята и окуньки трепыхаются в неводе.