Полное собрание сочинений. Том 1. В соболином краю
Шрифт:
1 сентября 1959 г.
Три дня с мальчишками
«Детская комната»
Милицейской формы на мне нет. И мальчишка подумал, что не туда попал. Он очень взволнован, этот худой, лет пятнадцати парнишка.
– Я убью ее, понимаете, я убить могу…
– Кого? За что?
Парню трудно выговорить слово:
– Мать, понимаете…Так посмеяться над памятью…
Я снимаю телефонную трубку. Прошу оперативный отдел срочно выехать по нужному адресу, потом усаживаю Колю Л. на диван, чтобы понять смысл страшных слов…
Так началось мое трехдневное дежурство в детской комнате отделения милиции.
За окном — солнце. Радостными красками сверкает большая улица столичного города. Машины, потоки людей. Бронзовый Пушкин добрыми глазами глядит на нарядную улицу. Солнце! Очень много солнца. И в эту комнату заглянул светлый зайчик. Он бегает по игрушкам на полке. Игрушек в этой комнате много. Трехлетняя Ната Лебедева, которую доставили сюда два часа назад с улицы Горького, забыла плакать — возится с плюшевым мишкой. Зато у мамы ее сейчас беспокойные минуты…Да вот и она.
– Натка! Наточка! Нашлась, девочка моя!
Поцелуи, слезы благодарности.
– Это наш долг…Только впредь будьте внимательны, — как заправский работник милиции, говорю я взволнованной женщине.
…Приводят маленького воришку. Налицо и «вещественное доказательство» — бутылка с шампанским…Звонит какая-то родительница:
«От рук отбилась дочка. Нельзя ли ее попугать?..»
В тяжелых сапогах, запыленный, вваливается нарочный из детской колонии: «В девятый раз бежал Анатолий Конюшков. Давайте сходим вместе к родителям…»
Жизнь в эту комнату заглядывает своей теневой стороной: первые шаги в преступлении, разболтанность, хулиганство, искалеченная судьба…Человеку, сидящему в этой комнате, надо во всем без ошибок разобраться. Суметь отличить шалость от хулиганства, умело наказать, помочь, посоветовать, устроить на работу. Человеку в этой комнате надо решать сотни очень трудных задач.
Я с уважением гляжу на моего «консультанта» Маргариту Михайловну Милованову. Много лет работает она здесь.
«Детская комната» — не четыре стены. Детская комната — это хождения по лестницам жилых домов, это беседы с родителями, посещение школы, дежурство в кинотеатре, это крутые разговоры, когда надо устроить на работу, в интернат, в детский садик…
Одному с такой уймой дел, конечно, не справиться. Есть помощники у Маргариты Михайловны, бескорыстные, сердечные люди. Пробегаю глазами список.
– А работники райкома комсомола?
– Нет, не помогают. Ходила, просила — никак…
Я вспоминаю разговоры в других детских комнатах. И там тоже один ответ: «Никак»…
«Дело Андрюши Ч.»
– Атас, пацаны! — Пестрая стайка подростков рассыпается по закоулкам полутемного двора. На отполированном до блеска
Мы идем с Маргаритой Михайловной по следам «ребячьих дел».
– Давайте сначала к Юрке…
Про Юрку Хамидулина с дворовым прозвищем «Ржавый» я уже слышал. Бросил школу. Вся жизнь — во дворе. Участвовал в коллективной краже, отпущен на поруки матери.
В неприбранной комнате мать судачит с соседками. Наш приход ее ничуть не смутил:
– Небось, опять хотите Юрку в ремесленное…И не думайте! Что он, хуже других, чтоб в ремесленное?
– Но ведь сын бездельничает. Одно преступление уже есть…
– Нет, и не думайте. Пусть погуляет, подрастет. Он не хуже других, чтоб в ремесленное… А соседей вы не слухайте, они все брешут. Никого он не развращает. Он не хуже других…
Слова сыплются, как из пулемета. Мы отступаем к двери, так и не сумев объяснить любвеобильной мамаше, что такое «ремесленное» и до чего доведет Юрку ее материнская «забота».
– Зайдем в другой раз, — делает пометку в Юркином «деле» Маргарита Михайловна, — попытаемся еще с отцом…
Стучимся в другую дверь. Замок.
– Каждый день замок, — качает головой соседка, — хозяйка опять не иначе как на четвереньках вернется. Вчера сама не могла даже дверь открыть.
– А мальчик?
– Андрейка? К ночи явится. Он любит, когда мать пьяная: сотенную из кармана можно вытянуть — не заметит. Такую бы мать…
Идем разыскивать мать. Она работает рядом, в овощной лавке.
– Нам бы Ольгу Черняеву!
Заведующая ведет нас на склад. Пахнет гнилыми помидорами и… дешевым одеколоном. На кочанах капусты сидят две женщины с посоловевшими глазами…
– Вот, пожалуйста, не успела отвернуться… Работнички!..
С тяжелым сердцем уходили мы с «трудного двора», где живет избалованный Юрка «Ржавый», где маленький Андрейка ждет, когда мать вернется, чтобы вытащить у нее «сотенную».
Он еще несмышленый, Андрейка, он радуется, когда мать пьяная и приходит с «дядей». Надо скорее отнять Андрейку у беспутной матери.
Скорее! Пока он не понял всей мерзости, пока не прибежал в милицию, подобно Коле Л. со словами: «Я убью, я убить могу…».
Мать, потерявшая человеческий облик, не может называться матерью. Закон на стороне Андрейки. Но страшен ли этот закон людям, утратившим честь и совесть? Ведь он только развязывает им руки. Не время ли подумать о поправке к этому закону? Надо не только лишать родительских прав, но и строго наказывать за преступное отношение к детям. Стоило бы иметь в этом законе пункт и об ответственности любого взрослого за неправильное отношение к ребенку. Надо строго наказывать тех, кто спаивает малолетних, приучает их к курению, кто сквернословит при детях… Нужно принять все меры, чтобы не было у нас в детских комнатах милиции папок со страшным заголовком: «Дело Андрюши Ч.».