Полное собрание сочинений. Том 45. Путь жизни 1910.
Шрифт:
1
Не утешай себя мыслью, что если ты не видишь тех, которых ты мучаешь и убиваешь, и если у тебя много товарищей, делающих то же, то ты не мучитель, не убийца: ты мог бы не быть им до тех пор, пока не знал, откуда те деньги, которые попадают тебе в руки, но если ты знаешь, то нет тебе оправдания – не перед людьми (перед людьми во всем и всегда есть оправдание), а перед своей совестью.
2
Говорят, что государственное устройство справедливо, потому что оно установлено большинством голосов. Но это, во–первых, неверно, — государственное устройство установлено не большинством голосов, а силой. А если бы даже оно и было поддерживаемо большинством голосов, то и это не делало бы его справедливым.
Не только один человек не имеет права распоряжаться многими, но и многие не имеют права распоряжаться одним.
3
«Когда среди 100 человек один властвует над 99 — это несправедливо, это деспотизм; когда 10 властвуют над 90 — это также несправедливо, это олигархия; когда же 51 властвует над 49 (и то только в воображении — в сущности же опять 10 или 11 из этих 51) — тогда это совершенно справедливо это свобода».
Может ли быть что-нибудь смешнее такого рассуждения, а между тем это самое рассуждение служит основой деятельности всех улучшателей государственного устройства.
4
Цель государства в том, чтобы установить порядок, такой же, какой бы был среди людей, если бы все люди были руководимы справедливостью. Но если бы государство и достигло своей цели, то все-таки была бы не только разница, но полная противоположность между внешней справедливостью, достигнутой государством, и тем состоянием, в котором были бы люди, руководимые желанием справедливости. В обществе, руководимом желанием справедливости, никто не хотел бы творить несправедливостей; в самом же лучшем государственном устройстве было бы так, что никто не хотел бы терпеть несправедливостей. Так что одна и та же цель достигается двумя противоположными средствами. Так хищный зверь в наморднике столь же безвреден, как и травоядное. Дальше же этого предела государство не может идти: государство не может даже дать нам понятия о том, какая бы стала жизнь людей при взаимной благожелательности их между собою.
По Шопенгауэру.
Говорят, что государство всегда было и что поэтому нельзя жить без государства. Во–первых, государство не всегда было, а если и было и есть теперь, то это не показывает того, что оно всегда должно быть.
VII ХРИСТИАНИН НЕ ДОЛЖЕН ПРИНИМАТЬ УЧАСТИЕ В ДЕЛАХ ГОСУДАРСТВА
1
К правительствам, как к церквам, нельзя относиться иначе, как или с благоговением, или с омерзением. До тех пор, пока человек не понял того, что такое правительство, так же как и того, что такое церковь, он не может относиться к этим учреждениям иначе, как с благоговением. Пока он руководится ими, ему нужно думать, для его самолюбия, что то, чем он руководится, есть нечто самобытное, великое и святое. Но как только он понял, что то, чем он руководится, не есть нечто самобытное и священное, а что это только обман недобрых людей, которые, под видом руководительства, для своих личных целей пользовались им, — так он не может тотчас же не испытать к этим людям отвращения.
2
Всякий истинный христианин при предъявлении к нему требования государства, противного его сознанию, может и должен сказать: я не могу доказывать ни необходимости, ни вреда государства; знаю только одно то, что, во–первых, мне не нужно государство, а во–вторых, что я не могу совершать все те дела, которые нужны для существования государства.
3
Я живу, живу нынче еще; завтра очень может быть, что меня не будет, что я навсегда уйду туда, откуда пришел. Пока Я живу, я знаю, что если я в любви с людьми, мне хорошо, спокойно, радостно, и потому пока я живу, я хочу любить и быть любимым. И вдруг приходят люди и говорят: пойдем с нами обирать, казнить, убивать, воевать, тебе будет от этого лучше, а если не тебе, то государству. — Что такое? Какое такое государство? Что вы говорите? — ответит всякий неошалевший, разумный человек. — Оставьте меня в покое. Не говорите таких глупостей и гадостей.
4
Когда человеку приходится выбирать между тем, что велит бог и что велит власть, и он делает то, что велит власть, то он поступает так, как поступил бы человек, слушаясь не того хозяина, у которого он живет, а того первого человека, которого он встретил на улице.
5
Мне говорят: «Давай столько-то денег какому-то тому, кто называется правительством». Этот же кто-то велит мне идти в солдаты и обещаться убивать, кого он велит. Я спрашиваю: «Кто этот кто-то?» Мне говорят: «Правительство». — Кто такое правительство? — Люди. — Кто же такие эти люди, особенные какие-нибудь? — Нет, такие же, как и все. — Зачем же мне делать то, что они велят мне. Еще добро бы все, что они велят, были бы дела добрые, а то они прямо велят мне делать злое. Не хочу я этого. Оставьте меня в покое. Вот что должны были бы сказать все люди, если бы они не были так одурены лжеучением государства.
6
Учение Христа всегда было противно учению мира. По учению мира, властители управляют народами и, чтобы управлять ими, заставляют одних людей убивать, казнить, наказывать других людей, заставляют их клясться в том, что они во всем будут исполнять волю начальствующих, заставляют их воевать с другими народами. По учению же Христа, ни один человек не может не только убивать, но насиловать другого, даже и силою сопротивляться ему, не может делать зла не только ближним, но даже врагам своим. Учение мира и учение Христа были и всегда будут противны друг другу. И Христос знал это и предсказывал своим ученикам, что за то, что они будут следовать его учению, их будут предавать на мучения и убивать и что мир будет их ненавидеть, как он ненавидел его, потому что они будут не слугами мира, а слугами отца.
И всё сбылось и сбывается так, как предсказал Иисус, если ученики Христа исполняют его учение.
7
«Если бы мои солдаты начали думать, ни один не остался бы в войске», говорил король Фридрих II.
8
Анархисты правы во всем: и в отрицании существующего и в утверждении того, что при существующих нравах ничего не может быть хуже насилия власти: но они грубо ошибаются, думая, что анархию можно установить революцией. Анархия может быть установлена только тем, что будет все больше и больше людей, которым будет не нужна защита правительственной власти, и все больше и больше людей, которые будут стыдиться прилагать эту власть.
9
Анархия не значит отсутствие учреждений, а только отсутствие таких учреждений, которым заставляют людей подчиняться насильно. Казалось, иначе бы не могло и не должно бы быть устроено общество существ, одаренных разумом.
10
Нельзя допустить, чтобы человек, истинный христианин, был членом общества, имеющего армию и военные учреждения.
Неужели он может согласиться на то, чтобы признаваемый им глава правительства командовал бы армией и флотом и водил братьев его убивать братьев же иноплеменников?
Не может христианин признавать такого сановника и участвовать в его выборе, не может, присягая именем бога, обязываться делать дела убийства и насилия.
Как безобразно, нелогично оказывается возражение в пользу участия в делах мира сего и как бессмысленно оказывается по поверке то, что с первого взгляда казалось последним словом здравого смысла.
Конгресс уполномочивает объявить войну. Мои представители уполномочивают делать это злодеяние от моего имени и по своему произволу. Они имеют власть обратить целую нацию в безбожных убийц и разбойников, они имеют власть объявлять справедливыми и правыми все эти ужасы, они имеют право дозволять совершение всех преступлений, и все это на основании моего уполномочия.