Полное собрание сочинений. Том 83

Толстой Лев Николаевич

²⁰ В доме Руднева в Туле жил знакомый Толстых Келлер.

²¹ В письме от 28 ноября С. А. Толстая писала Льву Николаевичу: «Сережа всё ворчит, что вина нет; я, было, купила, да он в два дня выпил две бутылки наливки и одну марсалы, не считая водки. Я очень удивлялась. Как не быть геморрою, разве это здорово? На третий день вина не хватило, и он был очень недоволен. Что смешно, что он серьезно сердится, что мы не пьем и не держим вина» (не напечатано).

²² Т. А. Ергольской.

На это письмо и следующее от 1 декабря С. А. Толстая отвечала в письме от 3 декабря: «(11 часов вечера). Сейчас получила два пакета за раз твоих, Таниных и папа писем, и вообрази, сидя в ванне читала их. Хоть бы ты еще когда-нибудь вздумал подиктовать Тане; с таким наслаждением читала я писанное твоим слогом, хоть не твоей рукой. Насчет руки не совсем еще утешительно, потому что не совсем еще она на месте. Наверное ли, только, что лучше? А мне-то как грустно стало, Левочка, что Любимов унес твою первую часть! И так хорошо, а вдруг еще бы лучше. То бранила, бранила, зачем поправляешь, а теперь самой жаль стало, что продал. Ужасно, свои мысли, чувства, свой талант, просто даже душу продал! Ей богу, очень жаль, пока не будет совсем напечатано, не оценят порядочные люди. Всё про именины вы хорошо описали, и в день операции суматохи было не мало. Я, читая, совсем перенеслась в ваш мир. А мне теперь мой, Яснополянский, милее. Видно, гнездо, которое сам совьешь, лучше того, из которого вылетишь» (ПСТ, стр. 40).

28.

1864 г. Декабря 1. Москва.

Отъ Левочки. —

Здоровье очень хорошо, но главный предметъ, рука остается подъ сомнніемъ. Сейчасъ былъ докторъ, перевязалъ въ третій разъ посл операціи, не позволяетъ длать ни малйшаго движенія, общаетъ, что буду владть рукою, но признается, что хотя кость и въ лучшемъ положеніи противъ прежняго, но все не на мст. Совсть моя спокойна; я все попробовалъ, что можно было, и ужъ такъ надоло и говорить, и думать о ней. Теперь отчетъ о моей жизни: О вчерашнемъ дн писала теб Таня; отчего я не писалъ, самъ не знаю, кажется, усталъ, да и весь день для всхъ былъ, не смотря на свою торжественность, тяжелый и скучный. кто не прідетъ, съ кмъ не поговоришь и Дьякова,¹ и Перфильева Варинька² и Саша Купфершмидтъ³ все люди хорошіе и показываютъ участіе, а Богъ знаетъ отчего, не только скучно, но тяжело, какъ будто подъ наказаніемъ сидишь съ ними. Какъ въ жить нашемъ оказалось, что намъ дома не надо, а достаточно одной дтской, такъ и въ жизни, съ тхъ поръ, какъ выросъ большой, вижу, что никого не нужно, кром пяти-6-ти человкъ самыхъ близкихъ людей. Мн всегда бывало досадно, совстно, когда мы говорили съ тобой про Люб[овь] Ал[ександровну], все въ ней хорошо, а ты чувствовала и я не могъ скрывать, что сердце не очень къ ней лежитъ. Въ этотъ пріздъ, а особенно вчера вечеромъ, когда вс ухали, мы очень хорошо разговорились, и я очень ее полюбилъ. Говорили не о чемъ-нибудь необыкновенномъ, о ея молодости, о истории Шидловскихъ,⁴ о васъ всхъ и объ ея супружескихъ отношеніяхъ, и у нея глаза особенно блестли, и выходило очень хорошо. Судишь строго оттого, что мы съ тобой слишкомъ избалованы и окружены слишкомъ хорошими людьми, а она очень, очень хорошая, милая и главное умная женщина, въ чемъ я прежде сомнвался.

Веселе всего, даже Армфельда,⁵ бланъманже, и пироговъ Ник[олая] Богд[ановича],⁶ было вчерашній день то, что мы съ Таней и Петей въ пристройк повторяли все: «Ca-^a-шъ Куп-фер-шмидтъ! (!!!!staccato!!!!)» этакимъ голосомъ. Впрочемъ, Саша Купф[ершмидтъ], Петръ Гаврил[овичъ],⁷ няня и многое мн особенно странно и пріятно потому, что напоминаетъ тебя двочкой и когда ты была невстой, и это хорошее чувство я второй разъ испытываю, живя безъ тебя въ Кремл. Я все шучу, а у тебя что длается? Посл твоего большова конверта⁸ я ничего не получалъ, и грустно очень становится иногда безъ тебя: тмъ боле, что эти два дня не пишется. Я вчера объяснялъ Тан, почему мн легче переносить разлуку съ тобой, чмъ бы это могло быть, если бы у меня не было писанія. Вмст съ тобой и дтьми (я чувствую однако здсь, что я ихъ еще мало люблю), у меня есть постоянная любовь или забота о моемъ дл писанія. Ежели бы этаго не было, я чувствую, что я бы не могъ ршительно пробыть дня безъ тебя, ты это врно понимаешь, потому что то, что для меня писаніе, для тебя должны быть дти. Таня все приставляетъ палецъ къ глазу, и какъ то странно, то раздраженно весела, то вдругъ нервно и весело заплачетъ, какъ вчера, когда Клавдія⁹ разсказывала про нашу Мар[ью] Ив[ановну],¹⁰ привезшую въ ихъ заведеніе 16-ію попову дочь, которая родила, она вдругъ разревлась. Лиза удивляетъ меня своей постоянной дятельностью и сознаніемъ долга: то учится по-англицки, то переводитъ, то съ дтьми, то за мной, за папа ухаживаетъ, но все неловко и не симпатично. Андр[ей] Ест[афьевичъ] жалуется постоянно на свою болзнь, хандритъ, и въ семейств его слишкомъ строго судятъ, онъ мнителенъ, но положеніе съ этой трубочкой¹¹ не очень пріятно; впрочемъ послдніе дни Люб[овь] Ал[ександровна] съ нимъ очень хороша. Я всегда податливъ на похвалу, и твоя похвала¹² характера кн[яжны] Марьи меня очень порадовала, но нынче я перечелъ все присланное тобою, и мн показалось все это очень гадко, и я почувствовалъ лишеніе руки; хотлъ поправить кое-что, перемарать — и не могъ; вообще разочаровался ныньче на счетъ своего таланта, тмъ боле, что вчера диктовалъ Лиз ужасную ерунду. Я знаю, что это только временное настроеніе, которое пройдетъ, можетъ быть оттого, что нервы не окрпли посл хлороформа и вообще не въ нормальномъ состоянии отъ тугой перевязки на груди. Впрочемъ ты не думай, чтобы я былъ нездоровъ; я мъ и сплю хорошо, и завтра непремнно пройдусь или продусь, чтобы подышать чистымъ воздухомъ. Впрочемъ ныншній день я теб еще не описывалъ; да и ничего, ровно ничего не было, читалъ давно забытую Гоголевскую исповдь¹³ и французскіе m'emoires, да съ Славочкой игралъ, онъ очень, очень милъ. Все проситъ разсказать казку (сказку), и я ему разсказываю, что мальчикъ сълъ 7 огурцевъ, и вся. И онъ повторяетъ: мама, лилъ, билъ одинъ мальчикъ, сълъ 7 огурцевъ, ха-ха-ха. Ихъ мнимый французъ мн очень не нравится; онъ совершенно того разбора, какъ Labourdette,¹⁴ но чт`o длать, онъ нуженъ, я съ этимъ согласенъ, для бдной Люб[ови] Алекс[андровны], которой безъ помощи мужа пришлось теперь воспитывать 4хъ мальчиковъ, именно когда помощь была бы нужне всего. Степа бдный все забитъ, даже этотъ Labourdette его постукиваетъ, но не унываетъ.

Когда Степа входитъ въ комнату и видитъ гостя, незнакомое лицо (эту операцію онъ произвелъ вчера съ Сухотинымъ и Дьяковой), онъ очень усердно расшаркивается, такъ что гость чувствуетъ необходимость съ особенно пріятной улыбкой отвтить на поклонъ, и думаетъ, что этимъ отъ него отдлался, но тутъ то Степа начинаетъ еще чувствительне и настойчиве расшаркиваться, какъ будто ожидая еще чего-то; гость опять улыбается, онъ опять расшаркивается, такъ что всмъ въ комнат становится стыдно. Сухотина онъ довелъ вчера до нжныхъ поцлуевъ.

Ну, прощай, милый мой другъ, страшно писать вздоръ, можетъ, теб не до этаго; надюсь, тревоги твои обо мн теперь уже прошли.

Цлую всхъ. Въ записк ты забыла чай, я его куплю; остальное все купитъ мама. Брамапутровъ¹⁵ приторговалъ и привезу съ собой. Деньги, если получу теперь за романъ, отдамъ Берсамъ. Что Яковъ,¹⁶ какой дуракъ, что убжалъ изъ больницы; не переставайте слдить за нимъ. Что длается съ скотиной? Нтъ ли падежа? Не унываетъ ли Анна Петр[овна]?¹⁷ не занялась ли слишкомъ свадьбой дочери,¹⁸ подбодри ее, чтобы поила и кормила хорошенько телятъ и свиней, и старосту, чтобы, главное, скотина была исправна, а то и въ 2 недли можно все испортить, все, что сдлано въ годъ. Прощай, голубчикъ, поди гулять, смотрть зайчіи слды¹⁹ съ Зефиротами и каждый день посылай въ Тулу и пиши мн.

Печатается по подлиннику, хранящемуся в АТБ. Впервые опубликовано в ПЖ, стр. 25—28. Письмо писано под диктовку рукой Т. А. Берс. Датируется первым декабря на основании следующих строк письма: «О вчерашнем дне писала тебе Таня; отчего я не писал, сам не знаю, кажется, устал, да и весь день для всех был, несмотря на всю торжественность, тяжелый и скучный». 30 ноября — именины Андрея Евстафьевича Берса.

¹ Дарья Александровна Дьякова (1830—1867), рожд. Тулубьева, жена Д. А. Дьякова.

² Варвара Степановна Перфильева (ум. 1890 г.), дочь Степана Васильевича Перфильева.

³ Александр Михайлович Купфершмидт, скрипач.

⁴ Вячеслав Иванович Шидловский, второй муж Веры Александровны Иславиной, сестры Любови Александровны Берс.

⁵ Александр Осипович Армфельд (1806—1868), с 1837 г. профессор Московского университета по кафедре судебной медицины. Славянофил. Приятель А. Е. Берса по охоте.

⁶ Николай Богданович Анке.

⁷ Петр Гаврилович Степанов (1806—1869), актер Малого театра, брат артистки А. Г. Рыкаловой. Воспитанник Московского театрального училища, в 1825 г. поступил в драматическую труппу актером второго разряда, позднее выступал в ролях, «принадлежащих первому амплуа», в 1855 г. был режиссером; исполнял роли Тугоуховского («Горе от ума»), судьи («Ревизор»), Яичницы («Женитьба»), Мизгиря («Снегурочка»). Славился способностью имитировать. Шутка его с Александром Евстафьевичем Берсом на пари с Андреем Евстафьевичем описана Ярцевым (стр. 81) в биографии Степанова («Ежегодник имп. театров». Сезон 1896—1897. Приложение. Книга первая, стр. 44—86).

⁸ С. А. Толстая переслала переписанные ею тексты «1805 г.» (Война и мир). В сопроводительном письме от 26 ноября она писала Толстому: «Вот, Левочка, мой друг, посылаю тебе мое списыванье и прошу извинения, что ленилась и мало переписывала. Теперь жаль, что кончила, мне это было развлечение, тем более, что ты мне сказал в день отъезда: «Ты мне помощница». Я и рада бы писать с утра до ночи и помогать тебе». (ПСТ, стр. 31.)

⁹ «Дочь няни моих братьев, акушерка» (п. С. А.).