Полное собрание стихотворений

Кленовский Дмитрий Иосифович

62. Радость

Пусть дано тебе жизней много, Но сейчас ты живешь одну. Пусть она только слог, но слогом Строишь слово. Служи ему. Строй его хорошо и просто, Как в горах одинокий дом. Пусть доска и пила, как сестры, Породнятся в труде твоем. Будь расчетлив в числе и мере, Не волнуйся и не спеши. А построишь - над низкой дверью Надпись четкую напиши. Чтобы люди, прочтя, узнали, Что в рабочие будни дней Жил ты в радости и в печали, Но что радость была сильней. Что ее ты, входя сегодня К ней хозяином на порог, Не украл, не купил, не поднял - Сам сработал и уберег. 1948

63. Чудо стебля

Вглядись в упругий стебель ржи. Пойми его. И после, ночью, Себе же сам перескажи Все то, что увидал воочью. Расчетам всем наперекор И всем наперерез законам, Стремит

он в солнечный простор Свою отвесную колонну И замирает, увенчав Ее тяжелой капителью. Какая кладка кирпича С такою совладала б целью? Какой бы выдержал бетон Такие трепетные взлеты? Он был бы рухнуть обречен, Дворец, закинутый в высоты! И где бы отыскался тот, Постигший все науки, гений, Что хоть расчислил бы полет Его легчайших сочленений? А он - построен и стоит, Нерукотворен и чудесен, И о нездешнем говорит Стройнее самых стройных песен. И так обычен он в своем Величии необъяснимом, Что ты пригожим летним днем Проходишь равнодушно мимо. Ты скуден скудостью земной, Не веришь ни в какое чудо... А вот оно перед тобой, Спокойным вестником «оттуда»! Свидетелем, что есть ответ На горечь всех твоих сомнений, Что там, где строит вечность, нет Невыполнимых вычислений. 1949

64. Жизнь

Это все гораздо сложнее, Чем в мудрейшей из наших книг. Жизнь твоя...
– ты сроднился с нею, Как к любовнице к ней привык. Ездишь с нею по ресторанам, И закуриваешь, не спросясь, И на коврик ее медвяный На ботинках приносишь грязь. А она?.. Для нее названья, Как ни бейся, не подберешь! В ней и вечности замиранье, И мгновенья живая дрожь. В ней - минувшего тяжкий камень И грядущего легкий пар. Зачарованными путями Пролегает ее тропа. Светят солнца в нее и луны, И пронизывают ее Золотые, тугие струны - Мира звонкое бытие. И совсем не словами - песней Говорит, наклоняясь к ней, Светлоликий, крылатый вестник, Верный спутник судьбы твоей. И, от этих сияний звонких, Этих песен, блужданий, встреч Обессилев, она ребенком Хочет рядом с тобой прилечь. С ней бы надо как с самой хрупкой, Самой кроткой и чистой быть, Озабоченною голубкой Над ее головой кружить; Отдыхать на плече покорном, Словно в бурю на берегу, И клевать золотые зерна Из ее приоткрытых губ. 1949

65. Поединок

В этом замке все уже давно Язвой тления поражено. Бледно-розоватая стена Празеленью мутной солона. Солнечных часов хромой паук Полустертый вяжет полукруг. Статуя с отбитою рукой Сторожит свой собственный покой. И морщинами со всех сторон Трещины змеятся вдоль колонн. Никого не любят здесь, не ждут. Смерть как будто торжествует тут. Но вверху, на каменном гербе, Ласточка гнездо свила себе. Но у входа тяжкая плита Корнем дерева приподнята. Но зимой, в сиреневую рань, Мох со статуй сгладывает лань. А кругом в снегу бежит, таясь, Заячьих следов живая вязь. Новой жизни свежие ростки Здесь повсюду внятны и близки. Пусть еще несмелая, она С виду беззащитна и нежна. Но в веках она переживет Твердость скал и неизбывность вод. Слабую, беспомощную плоть Крепче камня сделал нам Господь. С каждым летом камни хрупче тут, Но пышней азалии цветут. И весенней ласточки слюна В беге дней прочнее, чем стена. Нетерпеньем тела и души Подгоняемая, жизнь спешит. Стройным сыном, словом и мечтой Жизни ты навек причастен той. Не пугайся тленья и могил. Навсегда бессмертен тот, кто жил! 1947

66. Памяти горьких лет

Не сейчас!
– в Христово Воскресенье, Под адриатический прибой, В померанцевых садах Мантеньи Было бы нам встретиться с тобой! А на самом деле: ночь и стужа, Степь и паровозные гудки. Перед фонарем снежинки кружат - С наших мертвых яблонь лепестки. В обреченные, дурные годы Мы с тобой, любимая, живем... Почему же в эту непогоду Все-таки нам хорошо вдвоем? На твоей щеке снежинки тают, И рука под шубкой горяча, А висок так сладко отдыхает В узкой ямке твоего плеча. Скрипнули и заскулили оси... Вот мы снова в безымянный путь Равнодушные тела уносим, Забывающие отдохнуть. Потерпи еще немного! Вскоре Мы проснемся в странной тишине, Взглянем - и внизу увидим море С парусом на голубой волне. Побежим

к нему крутой тропинкой Сквозь притихший сад, где там и тут Ящерицы с изумрудной спинкой Золотые грозди стерегут. Задыхаясь, ступим на горячий, Жемчугом унизанный песок, - И поймем... и так легко заплачем, Как я в детстве только плакать мог. А оставленные нами трупы Выкинут соседи на ходу. Разве им понять, слепым и глупым, Нашу радость и свою беду? Разве мы вернемся и расскажем, Что мы белым парусом плывем, Белой пеной ворох кружев вяжем, Свежим ветром в облаках поем? Потерпи еще, моя родная! Нам уже совсем недалеко До почти немыслимого рая, Где светло нам будет и легко! 1946

67. Просьба

В день, когда уже ничто не может Возвратить утраченные дни, В час, которого не будет строже, - Об одном прошу Тебя я, Боже: Память у меня Ты отними! Чтоб забыл я, что когда-то, юный, По весенним рощам я бродил, Рвал черемуху и трогал струны, Провожал серебряные луны, Розовые зори сторожил. Чтобы ничего я не запомнил, Чем мгновенья были высоки: Ни одной моей подруги дольней, Ни одной тосканской колокольни, Ни одной онегинской строки. Чтоб навек погасли надо мною, Отзвенели бы и отцвели Все сады, все звезды, все прибои - Все, что я в дорогу взял с собою Из сокровищ неба и земли. Если сердце все это забудет - Станет не о чем ему жалеть, Ничего отнять не смогут люди, И уже совсем легко мне будет Оттолкнуть скамью и умереть. 1946

68. На побывке

Вот с тобой мы снова на побывке На далекой родине-земле. Перед нами мутные опивки В неуклюжих кружках на столе. Где мы это? Верно, на вокзале? Все спешат, повсюду грязь и пыль... Хорошо, что мы с собою взяли В дальний путь заветную бутыль! Приложись к напитку золотому И соседу предложи глоток. Он не хочет? Не привык к такому? Говорит, что он ему не впрок? Есть обратный поезд в 9.20, Это лучше, чем в 17.06. Будем понемногу собираться... Все равно не оставаться здесь! 1949

69. Царскосельский сон

В пустынных парках Царского Села Бредет, стеня, осеннее ненастье... Мне страшно здесь! Здесь юность солгала, Растаяв первым и последним счастьем; Здесь призраки свиданья длят свои, Здесь мертвецы выходят из могилы, Здесь ночью гимназиста лицеист Целует в окровавленный затылок; И гимназистка, в узком ремешке Пенал и книги на бегу роняя, Спешит в изнеможеньи и тоске И двух, вперед ушедших, догоняет. И почему-то вдруг опять весна И белой ночи вещее молчанье... Но призраками бредит тишина, О них тоскуют дремлющие зданья. О, если б кто проснулся наконец, Упал бы стул, заплакали бы дети! И горько кипарисовый ларец Благоухает в строгом кабинете. Лишь отрок, у окна встречая день (Ему не нынче было бы родиться!), Не спит, и царскосельская сирень К нему слетает песней на страницу. О, призраки! О, царскосельский сон, Пронизанный и радостью и мукой! Кто зрит его, того связует он Безмолвной и торжественной порукой! Не та же ли судьба повторена В трагическом содружестве поэтов? Не та же ль казнь? И нету в мире сна Страшнее и прекраснее, чем этот! 1947

70. Дом

На краю поселка, у обрыва, Там, где сваливают всякий сор, Он стоит, большой и некрасивый, И ничей не радует он взор. Все ступеньки у крыльца отбиты, Дверь забита наискось доской, Из ворот, что широко открыты, Веет тленью, гарью и тоской. Пятна стены испещрили густо, Трещины, как раны, глубоки, Окна смотрят мертвенно и пусто, Как слепой сквозь темные очки. Все мне кажется, что здесь убили, Что когда-то здесь на чердаке Девочку подушкой задушили, Труп вдоль стен проволокли к реке. Что отсюда словно на кладбище Отвозили девушек к венцу, Хлеба здесь не подавали нищим, Топором здесь сын грозил отцу. Это было здесь и это будет - Так уж, видно, повелося тут. И всего ужаснее, что люди В этом доме и сейчас живут! И торопишься скорее мимо, Словно он - звено в твоей судьбе, Словно нити ужаса незримо От него протянуты к тебе. И в полях, где золотится лето, В рощах, убегающих к реке, Молишься о доме неотпетом - О несчастном нашем двойнике. 1945

71

Ночь была такою тяжелою, Словно я ее нес века. Неподвижным, студеным оловом Наклонилась ко мне река. И усилья не надо было бы, Чтоб сомкнулась над головой, И никто б никогда не выловил Захлебнувшийся голос мой. И когда бы не ты орешником Обхватила меня за грудь, Было б все как давно обещано, - Как и будет когда-нибудь. 1948