О, мука вечной жажды!О, тщетная любовь!Кто полюбил однажды,Тот не полюбит вновь.Смиренью учат годы:Как все, терпи, живи;Нет любящим свободы,Свободным нет любви.Узла ты не развяжешь,Не сможешь ты уйтиИ никогда не скажешь:«Я не люблю, – прости».Но жизни злая силаНавек меня с тобой,Как смерть, разъединилаПоследнею чертой.Мы любим и не любим,Живем и не живем;Друг друга не погубим,Друг друга не спасем.И, как о милой тени,Хотел
бы я рыдать,Обняв твои колени, —И ничего не ждать.
1914
«Я от жажды умираю…»
Я от жажды умираю,Дай мне пить, – тебя молю.Грех ли, свято ли, – не знаю,Только знаю, что люблю.Заколдованного кругаНикогда не разомкнешь,И таинственного другаОт себя не оттолкнешь.Счастлив я или страдаю,Гибну я или гублю,Ничего уже не знаю, —Только знаю, что люблю.
1914
«Пусть же дьявол ликует…»
Пусть же дьявол ликует,Как еще никогда;Древний хаос бушует,И пылает вражда;Пусть любовь холодеет,Каменеют сердца, —Кто любить еще смеет,Тот люби до конца.
<1915>
Из дневника
1
Я знаю: счастья будет мало,Еще страшнее будет жить,Но так устало, так устало,Устало сердце не любить,Что вот на все душа готова,И я судьбу благословлюЗа то, что я страдаю снова,За то, что снова я люблю.
2
Мне жаль, что жизнь твоя бесследнойИ мимолетней сна пройдетИ что заря любви последнейНад жизнью темной не блеснет;Твои опущенные векиНикто не будет целовать,И не узнаешь ты вовеки,Какое счастье – счастье дать.
3
Суждены пути нам розные, —Не сойдемся никогда.От былого годы грозныеНе оставят и следа.Но того, что сердцу радостно,Рок не может изменить:Быть любимым как ни сладостноВсе же сладостней любить.
4
Уж хлопья снега вверх и вниз,Как мухи белые, летали,Уже цветы мои увяли,И умер, умер Адонис...И в черной стуже ноябряО светлом боге я тоскуюИ с тайной нежностью целуюХолодный пепел алтаря.
5
Мне ничего не надо:В душе моей покой,И тихо сердце радо,Что я опять с тобой.С тобою быть – отрада;О большем не молю.Как тихо сердце радо,Как просто я люблю!
6
Моей любви святая силаТебя навеки оградила;Мое спокойно торжество,И так, как ты меня любила,Ты не полюбишь никого.
7
– Кто ты? Друг? – Не друг. – А кто же?– Я чужой среди чужих,Дальше всех и всех дороже —Твой таинственный жених.Наш чертог во мраке светит,Ризу брачную готовь:На пороге смерти встретитНас Бессмертная Любовь.
8
Я край одежд Твоих лобзаю,Я жизнь готов Тебе отдать,Но не дерзаю, не дерзаюТебя по имени назвать.И пусть над жадною пучинойРазбита утлая ладья, —Моя любовь – Тебе Единой,Тебе Единой – песнь моя!
1915
Кассандра
Испепелил, Святая Дева,Тебя напрасный Фэбов жар;Был даром божеского гневаТебе предзнанья грозный дар.Ты видела в нетщетном страхе,Как вьется роковая нить;Ты знала все, но пальцев пряхиТы не могла остановить.Провыла псица Аполлона:«Огонь и меч!» – народ не внял,И хладный пепел ИлионаКассандру поздно оправдал.Ты знала путь к заветным срокам,И в блеске дня ты зрела ночь.Но мщение судеб пророкам:Все знать – и ничего не мочь.
<1922>
Вечерняя песнь
Склоняется солнце, кончается путь;Ночлег недалеко – пора отдохнуть.Хвала Тебе, Господи! Все, что Ты дал,Я принял смиренно, – любил и страдал.Страдать и любить я готов до концаИ знать, что за подвиг не будет венца.Но жизнь непонятна, а смерть так проста;Закройтесь же, очи, сомкнитесь, уста!Не слаще ли сладкой надежды земной —Прости меня, Господи! – вечный покой?
<1923>
Песнь парок
Из «Ифигении» Гете
«О, смертное племя,Бессмертных страшись!Бразды они держатВ предвечной деснице,И делают богиС людьми, что хотят.Кто ими возвышен,Тот бойся их дважды!На скалах и тучахРасставлены стульяУ трапез златых.Подъемлется распря —И падают гостиС бесчестьем и срамомВ ночные глубины,И, скованы мраком,Вотще правосудьяНевинные ждут.А боги пируют,В веселии вечном,У трапез златых;С вершин на вершинуСтупают чрез бездны, —И к ним из ущелийДыханье титанов,Задушенных в безднах,Восходит туманом,Как жертвенный дым.Свой взор благодатныйОни отвращаютОт целых родов,И вновь повторенныйЛик деда во внуках,Когда-то любимый,Узнать не хотят».Так пели три Парки.И старец-изгнанникВ подземной пещере,Той песне внимаяИ думая думуО детях и внуках,Качал головой.
Шел, возвращаясь из ада, Орфей со своей Евридикой.Все миновали преграды, и только на самом порогеОстановился и, клятву забыв, на нее оглянулся,Светом уже озаренную. «Горе! – она возопила. —Горе! Какое безумье тебя и меня погубило!Неумолимая участь обратно меня отзывает,Друг мой, прости же навеки! Дремой затуманились очи,И от тебя уношусь я, объятая тьмой бесконечной,Слабые руки к тебе я – уже не твоя – простираю!»Так простонала и дымом растаяла в воздухе легком.Ловит он тень ее, с ней говорит, но ее уж не видит...Там на высокой скале у пустынного Стримона плачетГорький певец, изливая печаль свою в хладных пещерах,И укрощаются звери, и дубы сдвигаются песнью.Так Филомела в тени сребролистого тополя плачет,Если птенцов из гнезда ее пахарь жестокий похитит;Плачет она по ночам, повторяя унылую песню,И наполняет стенящею жалобой темные дали...Раз он любил – и уже никогда никого не полюбит;В льдистой пустыне Рифеевой, в вечных снегах Танаиса,В полночи Гиперборейской певец одинокий блуждает,Тщетную милость Аида клянет и зовет Евридику...Презрены им Киконийские жены, но отомстили:В таинствах Вакха ночных, в исступленьях святыхрастерзалиЮное тело и по полю члены его разметали,Голову жалкую волны глубокого Эбра катили,А замирающий голос все еще звал Евридику.«О, Евридика!» – душа его повторяла и в смерти,И отзывалося эхо в прибрежных скалах: «Евридика!»
50
Берега по всей реке повторяли: «Эвридика». Вергилий, Георг. IV (лат.).