Ты скажешь, брося взор по голубой равнине:«И небо, и вода».Здесь остановим челн, по самой серединеШирокого пруда.Буграми с колеса волненье не клокочет, —Чуть-чуть блестят струи.Так тихо, будто ночь сама подслушать хочетРыдания любви.До слуха чуткого мечтаньями ночнымиДоходит плеск ручья.Осыпана кругом звездами золотыми,Покоится ладья.Гляжу в твое лицо, в сияющие очи,О добрый гений мой!Лицо твое — как день, ты вся при свете ночи —Как призрак неземной!Теперь, волшебница,
иной могучей властиУ неба не проси.Всю эту ночь, весь блеск, весь пыл безумной страстиВозьми — и погаси!
1856
«Только станет смеркаться немножко…»
Только станет смеркаться немножко,Буду ждать, не дрогнет ли звонок,Приходи, моя милая крошка,Приходи посидеть вечерок.Потушу перед зеркалом свечи, —От камина светло и тепло;Стану слушать веселые речи,Чтобы вновь на душе отлегло.Стану слушать те детские грезы,Для которых — всё блеск впереди;Каждый раз благодатные слезыУ меня закипают в груди.До зари осторожной рукоюВновь платок твой узлом завяжу,И вдоль стен, озаренных луною,Я тебя до ворот провожу.
1856?
«Расстались мы, ты странствуешь далече…»
Расстались мы, ты странствуешь далече,Но нам дано опятьВ таинственной и ежечасной встречеДруг друга понимать.Когда в толпе живой и своевольной,Поникнув головой,Смолкаешь ты с улыбкою невольной, —Я говорю с тобой.И вечером, когда в аллее темнойТы пьешь немую ночь,Знай, тополи и звезды негой томнойМне вызвались помочь.Когда ты спишь, и полог твой кисейныйРаздвинется в лучах,И сон тебя прозрачный, тиховейныйУносит на крылах,А ты, летя в эфир неизмеримый,Лепечешь: «Я люблю», —Я — этот сон, — и я рукой незримойТвой полог шевелю.
1857
«Я был опять в саду твоем…»
Я был опять в саду твоем,И увела меня аллеяТуда, где мы весной вдвоемБродили, говорить не смея.Как сердце робкое влеклоИзлить надежду, страх и пени, —А юный лист тогда назлоНам посылал так мало тени.Теперь и тень в саду темнаИ трав сильней благоуханье;Зато какая тишина,Какое томное молчанье!Один зарею соловей,Таясь во мраке, робко свищет,И под навесами ветвейНапрасно взор кого-то ищет.
Июнь 1857
Грезы
Мне снился сон, что сплю я беспробудно,Что умер я и в грезы погружен;И на меня ласкательно и чудноНадежды тень навеял этот сон.Я счастья жду, какого — сам не знаю.Вдруг колокол — и всё уяснено;И, просияв душой, я понимаю,Что счастье в этих звуках. — Вот оно!И звуки те прозрачнее, и чище,И радостней всех голосов земли;И чувствую — на дальнее кладбищеМеня под них, качая, понесли.В груди восторг и сдавленная мука,Хочу привстать, хоть раз еще вздохнутьИ, на волне ликующего звукаУмчаться вдаль, во мраке потонуть.
1859
Мотылек мальчику
Цветы кивают мне, головки наклоня,И манит куст душистой веткой;Зачем же ты один преследуешь меняСвоею шелковою сеткой?Дитя кудрявое, любимый нежно сынНеувядающего мая,Позволь мне жизнию упиться день один,На солнце радостном играя.Постой,
оно уйдет, и блеск его лучейЗамрет на западе далеком,И в час таинственный я упаду в ручей,И унесет меня потоком.
1860
«Молчали листья, звезды рдели…»
Молчали листья, звезды рдели,И в этот часС тобой на звезды мы глядели,Они — на нас.Когда всё небо так глядитсяВ живую грудь,Как в этой груди затаитсяХоть что-нибудь?Всё, что хранит и будит силуВо всём живом,Всё, что уносится в могилуОт всех тайком,Что чище звезд, пугливей ночи,Страшнее тьмы,Тогда, взглянув друг другу в очи,Сказали мы.
14 ноября 1859
На железной дороге
Мороз и ночь над далью снежной,А здесь уютно и тепло,И предо мной твой облик нежныйИ детски чистое чело.Полны смущенья и отваги,С тобою, кроткий серафим,Мы через дебри и оврагиНа змее огненном летим.Он сыплет искры золотыеНа озаренные снега,И снятся нам места иные,Иные снятся берега.В мерцаньи одинокой свечки,Ночным путем утомлена,Твоя старушка против печкиВ глубокий сон погружена.Но ты красою ненагляднойЕще томиться мне позволь;С какой заботою отраднойЛелеет сердце эту боль!И, серебром облиты лунным,Деревья мимо нас летят,Под нами с грохотом чугуннымМосты мгновенные гремят.И, как цветы волшебной сказки,Полны сердечного огня,Твои агатовые глазкиС улыбкой радости и ласкиПорою смотрят на меня.
Конец 1859 или начало 1860
«Кричат перепела, трещат коростели…»
Кричат перепела, трещат коростели,Ночные бабочки взлетели,И поздних соловьев над речкою вдалиЗвучат порывистые трели.В напевах вечера тревожною душойИщу былого наслажденья —Увы, как прежде, в грудь живительной струейОни не вносят откровенья!Но тем мучительней, как близкая беда,Меня томит вопрос лукавый:Ужели подошли к устам моим годаС такою горькою отравой?Иль век смолкающий в наследство передалСвои бесплодные мне муки,И в одиночестве мне допивать фиал,Из рук переходивший в руки?Проходят юноши с улыбкой предо мной,И слышу я их шепот внятный:Чего он ищет здесь средь жизни молодойС своей тоскою непонятной?Спешите, юноши, и верить и любить,Вкушать и труд и наслажденье.Придет моя пора — и скоро, может быть,Мое наступит возрожденье.Приснится мне опять весенний, светлый сонНа лоне божески едином,И мира юного, покоен, примиренЯ стану вечным гражданином.
1859
Георгины
Вчера — уж солнце рдело низко —Средь георгин я шел твоих,И как живая одалискаСтояла каждая из них.Как много пылких или томных,с наклоном бархатных ресниц,Веселых, грустных и нескромныхОтвсюду улыбалось лиц!Казалось, нет конца их грезамНа мягком лоне тишины, —А нынче утренним морозомОни стоят опалены.Но прежним тайным обаяньемОт них повеяло опять,И над безмолвным увяданьемМне как-то совестно роптать.