Приветствую тебя, мой добрый, старый сад,Цветущих лет цветущее наследство!С улыбкой горькою я пью твой аромат,Которым некогда дышало детство.Густые липы те ж, но заросли слова,Которые в тени я вырезал искусно,Хватает за ноги заглохшая трава,И чувствую, что там, в лесу, мне будет грустно.Как будто с трепетом здесь каждого листа.Моя пробудится и затрепещет совесть,И станут лепетать знакомые местаДавно забытую, оплаканную повесть.И скажут: «Помним мы, как ты играл и рос,Мы помним, как потом, в последний час разлуки,Венком из молодых и благовонных розТебя здесь нежные благословляли руки.Скажи:
где розы те, которые такойВеселой радостью и свежестью дышали?»Одни я раздарил с безумством и тоской,Другие растерял — и все они увяли.А вы — вы молоды и пышны до конца.Я рад — и радости вполне вкусить не смею;Стою как блудный сын перед лицом отца,И плакать бы хотел — и плакать не умею!
1854
«В долгие ночи, как вежды на сон не сомкнуты…»
В долгие ночи, как вежды на сон не сомкнуты,Чудные душу порой посещают минуты.Дух окрылен, никакая не мучит утрата,В дальней звезде отгадал бы отбывшего брата!Близкой души предо мной все ясны изгибы:Видишь, как были, — и видишь, как быть мы могли бы!О, если ночь унесет тебя в мир этот странный,Мощному духу отдайся, о друг мой желанный!Я отзовусь — но, внемля бестелесному звуку,Вспомни меня, как невольную помнят разлуку!
1851
«Не спрашивай, над чем задумываюсь я…»
Не спрашивай, над чем задумываюсь я:Мне сознаваться в том и тягостно и больно;Мечтой безумною полна душа мояИ в глубь минувших лет уносится невольно.Сиянье прелести тогда в свой круг влекло:Взглянул — и пылкое навстречу сердце рвется!Так, голубь, бурею застигнутый, в стекло,Как очарованный, крылом лазурным бьется.А ныне пред лицом сияющей красыНет этой слепоты и страсти безответной,Но сердце глупое, как ветхие часы,Коли забьет порой, так всё свой час заветный.Я помню, отроком я был еще; пораБыла туманная, сирень в слезах дрожала;В тот день лежала мать больна, и со двораПодруга игр моих надолго уезжала.Не мчались ласточки, звеня, перед окном,И мошек не толклись блестящих вереницы,Сидели голуби нахохлившись, рядком,И в липник прятались умолкнувшие птицы.А над колодезем, на вздернутом шесте,Где старая бадья болталась, как подвеска,Закаркал ворон вдруг, чернея в высоте, —Закаркал как-то зло, отрывисто и резко.Тот плач давно умолк, — кругом и смех и шум;Но сердце вечно, знать, пугаться не отвыкнет;Гляжу в твои глаза, люблю их нежный ум…И трепещу — вот-вот зловещий ворон крикнет.
1854
Первая борозда
Со степи зелено-серойПодымается туман,И торчит еще ЦереройНенавидимый бурьян.Ржавый плуг опять светлеет;Где волы, склонясь, прошли,Лентой бархатной чернеетГлыба врезанной земли.Чем-то блещут свежим, нежнымСолнца вешние лучи,Вслед за пахарем прилежнымХодят жадные грачи.Ветерок благоухаетСочной почвы глубиной, —И Юпитера встречаетЛоно Геи молодой.
1854
«Ты расточительна на милые слова…»
Ты расточительна на милые слова,А в сердце мне не шлешь отрадного приветаИ втайне думаешь: причудлива, черстваДуша суровая поэта.Я тоже жду; я жду, нельзя ли превозмочьТвоей холодности, подметить миг участья,Чтобы в твоих глазах, загадочных, как ночь,Затрепетали звезды счастья.Я жду, я жажду их; мечтателю в ночиСиянья не встречать пышнее и прелестней,И знаю — низойдут их яркие лучиКо мне и трепетом, и песней.
1854
Лес
Куда ни обращаю взор,Кругом синеет мрачный борИ день права свои утратил.В глухой дали стучит топор,Вблизи стучит вертлявый дятел.У ног гниет столетний лом,Гранит чернеет, и за пнемПрижался заяц серебристый,А на сосне, поросшей мхом,Мелькает белки хвост пушистый.И путь заглох и одичал,Позеленелый мост упалИ лег, скосясь, во рву размытом,И конь давно не выступалПо нем подкованным копытом.
1854
«Какое счастие: и ночь, и мы одни!..»
Какое счастие: и ночь, и мы одни!Река — как зеркало и вся блестит звездами;А там-то… голову закинь-ка да взгляни:Какая глубина и чистота над нами!О, называй меня безумным! НазовиЧем хочешь; в этот миг я разумом слабеюИ в сердце чувствую такой прилив любви,Что не могу молчать, не стану, не умею!Я болен, я влюблен; но, мучась и любя —О слушай! о пойми! — я страсти не скрываю,И я хочу сказать, что я люблю тебя —Тебя, одну тебя люблю я и желаю!
1854
«Что за ночь! Прозрачный воздух скован…»
Что за ночь! Прозрачный воздух скован;Над землей клубится аромат.О, теперь я счастлив, я взволнован,О, теперь я высказаться рад!Помнишь час последнего свиданья!Безотраден сумрак ночи был;Ты ждала, ты жаждала признанья —Я молчал: тебя я не любил.Холодела кровь, и сердце ныло:Так тяжка была твоя печаль;Горько мне за нас обоих было,И сказать мне правду было жаль.Но теперь, когда дрожу и млеюИ, как раб, твой каждый взор ловлю,Я не лгу, назвав тебя своеюИ клянясь, что я тебя люблю!
1854
Старый парк
Сбирались умирать последние цветыИ ждали с грустию дыхания мороза;Краснели по краям кленовые листы,Горошек отцветал, и осыпалась роза.Над мрачным ельником проснулася заря,Но яркости ее не радовались птицы;Однообразный свист лишь слышен снегиря,Да раздражает писк насмешливой синицы.Беседка старая над пропастью видна.Вхожу. Два льва без лап на лестнице встречают.Полузатертые чужие имена,Сплетаясь меж собой, в глазах моих мелькают.Гляжу. У ног моих отвесною стенойМне сосен кажутся недвижные вершины,И горная тропа, размытая водой,Виясь как желтый змей, бежит на дно долины.И солнце вырвалось из тучи, и лучи,Блеснув как молния, в долину долетели.Отсюда вижу я, как бьют в пруде ключиИ над травой стоят недвижные форели.Один. Ничьих шагов не слышу за собой.В душе уныние, усилие во взоре.А там, за соснами, как купол голубой,Стоит бесстрастное, безжалостное море.Как чайка, парус там белеет в высоте.Я жду, потонет он, но он не утопаетИ, медленно скользя по выгнутой черте,Как волокнистый след пропавшей тучки тает.
1853?
Муза («Не в сумрачный чертог наяды говорливой…»)
Не в сумрачный чертог наяды говорливойПришла она пленять мой слух самолюбивыйРассказом о щитах, героях и конях,О шлемах кованных и сломанных мечах.Скрывая низкий лоб под ветвию лавровой,С цитарой золотой иль из кости слоновой,Ни разу на моем не прилегла плечеБогиня гордая в расшитой епанче.Мне слуха не ласкал язык ее могучий,И гибкий, и простой, и звучный без созвучий.По воле пиерид с достоинством певцаЯ не мечтал стяжать широкого венца.О нет! Под дымкою ревнивой покрывалаМне музу молодость иную указала:Отягощала прядь душистая волосГоловку дивную узлом тяжелых кос;.Цветы последние в руке ее дрожали;Отрывистая речь была полна печали,И женской прихоти, и серебристых грез,Невысказанных мук и непонятных слез.Какой-то негою томительной волнуем,Я слушал, как слова встречались поцелуем,И долго без нее душа была больнаИ несказанного стремления полна.