Полным Ходом, или Морские рассказы 2.0

Морской Василий

– Внимание!! Акулы!! По правому борту!! Все на борт!!

Все, кто был за бортом, заработали руками и ногами, развели известную волну и поднялись по сети довольно быстро и надели обувь! Это тоже было правило, тапочки или ботинки, что у кого было, ставились рядком перед спуском человека в воду, а потом все вылезали из воды и надевали свои тапочки. Оставшиеся тапки на палубе говорили о том, что на борт поднялись не все! Я с секундомером засекал время выполнения процедуры «Всем на борт!» и на минуту отвлекся от происходящего на палубе. Истошный вопль второго механика:

– Где Жевакин?! Гена?! Это его тапочки?! – Второй механик Забелин с тапками в руках метался

по палубе, вокруг стояли мотористы и ребята из палубной команды.

Вдруг Саша Белов, вахтенный рулевой, всматриваясь совсем в другую сторону от места купания, крутя ручки бинокля, тихо сказал:

– Вон он, гад! Поплыл куда-то! – Затем крикнул вниз: – Александр Вадимович, он плывет во-о-он туда! – и показал всем рукой. «Дед» Бардин рывком скинул с себя рубаху и тапки и бросился прямо с фальшборта в воду. Акимов вырвал из рук Белова бинокль и кинулся на крыло левого борта. Впился линзами в кувыркающиеся в волнах головы старшего механика и моториста Жевакина.

– Михалыч, скидывай катер! Быстро!!

Я уже это понял и, крикнув по громкоговорящей связи боцману и палубной команде:

– Рабочий катер правого борта на воду! – «пулей» летел на катерную палубу.

Мы с Картузовым и мотористом Женькой Крайним прыгнули в катер, быстро запустились и рванули к ребятам на воде.

Мы помчались к Бардину и Жевакину, подпрыгивая на уже разгулявшейся волне, они держались вместе, вроде спокойно. Мощный боцман Картузов вытянул из воды тщедушного Жевакина просто за обе руки прямо в катер, потом вытащили уже вдвоем Бардина, тот все-таки был потяжелее, килограммов за сто, все тяжело дышали, плевались морской водой, устало разместились в кокпите катера, и мы на малом ходу двинулись к «Армавиру». Я правил к правому борту, чтобы зайти под тали и сразу поставить катер на подъем, и только потом посмотрел в глаза Жевакину и заметил их странную серость и отрешенность. Зрачки были расширены, глазницы потемнели, сами глаза были как стеклянные шарики, уставившиеся в одну точку немигающим взором.

Через пару часов в каюте командира собрались все заинтересованные стороны, и док Воронин спросил Жевакина, что случилось, как произошло, что он поплыл в сторону от судна, мог же утонуть.

– Они меня заставили!.. – тихо произнес Жевакин, и тут всем стало ясно, что мы в первый раз слышим речь Жевакина и что с ним совсем не все в порядке!

– Кто заставил?! Что происходит с тобой, Геннадий Иванович?! – «дед» Бардин начал выходить из себя.

– Они следят за мной… Они хотят отравить меня… Я боюсь их!.. – Гена дернулся всем телом и, обхватив руками свои плечи, быстро заговорил:

– Я слышу их, они следят за мной, они постоянно шепчут мне, чтобы я собирался! Они придут за мной завтра, я боюсь их, мне страшно!! – Гена подвинулся на диване к переборке (так на флоте называют перегородки или стенки) и вжался в самый угол.

– Александр Евгеньевич, похоже, необходима полная изоляция, скорее всего это БГ! Давайте решать, что делать. Пока я размещу его в лазарете и буду лично с ним! – Доктор Воронин, почувствовав реальную свою незаменимость в этой ситуации, раскраснелся и взял инициативу на себя.

Акимов твердо сказал:

– Я докладываю на базу, что у нас обнаружено такое заболевание! Пусть решают, что мне с ним делать! А пока добро вам, док, устраивайтесь в лазарете!

На этом и порешили! Доктор увел Гену в лазарет, а мы еще некоторое время со стармехом думали, как же угораздило его подхватить белую горячку, хорошо, что все кончилось относительно спокойно!

Мне начинало казаться, что наш рейс сглазили. Что там еще впереди?! Вечером завпрод (заведующая продовольствием) принесла кольцо полукопченой колбасы, и мы с «дедом» врезали по двести «шильзано» (напиток на основе шила, то есть спирта) и заели все это колбасой.

Утром пришло «радио» (радиограмма) из штаба флота, приказано передать моториста Жевакина на борт ОИС «Челюскин» (океанографическое исследовательское судно), которое следует во Владивосток и через одни сутки будет в нашем районе. Нам приказано скорректировать время прихода и после передачи «тела» полными ходами прибыть в точку конечного назначения.

К вечеру «Челюскин» был уже на связи, к ночи подошел к нам на расстояние двух кабельтовых (370 метров примерно). Командир ОИС «Челюскин», легендарный в дивизионе Геннадий Михайлович Козловский, с легкой хрипотцой в голосе излагал по радиосвязи свой план. Ждать утра не будем, осветим прожекторами с двух судов акваторию между ними. Жевакин должен был на надувной лодке, которая привязывалась двумя страховочными концами к обоим судам, переплыть с «Армавира» на «Челюскин». Вот и все дела. Козловский всегда так приговаривал:

– Вот и все дела! Поняли меня?!

Акимов, как младший и по званию, и по возрасту, мирно соглашался:

– Ну конечно, поняли, Геннадий Михайлович!

– Ну, вот и все дела!

Надувная лодка оказалась в полной готовности на «Челюскине», мы с Картузовым перекрестились, потому что наша точно была дырявая, ее неделю назад молодой матросик палубной команды Жилдин проткнул по незнанию. Включили прожектора, акватория осветилась, а вокруг была темень, ни зги не видать.

Суда встали параллельными курсами и легли в дрейф, начало покачивать. Наш док Воронин предложил привязать Жевакина к лодке, чтобы, как говорится, чего не вышло. А то вдруг Гена захочет спрыгнуть с лодки в самый неподходящий момент. Так и сделали. «Челюскин» стрельнул в нас своим сигнальным концом, мы перехватили его и подтащили резиновую лодку к борту.

– Да-а-а-а! «Резинка»-то у них чахлая! – Дракон Картузов свое дело знал, и если он сказал, что лодка у них чахлая, значит, так и было!

Мы спустили Жевакина в лодку и привязали его (уж, Гена, не взыщи!) к передней баночке (скамейка на лодке или катере) киперной лентой (хлопчатобумажная тесьма из плотной ткани шириной 15 см). Геннадий Иванович спокойно взирал на это, даже каким-то отрешенным взором, словно его вывозили, из ненавистного ему места, и он был даже этому рад.

Связь держали по переносным радиостанциям и по команде с «Челюскина» начали травить свой конец, мол, эй, на «Челюскине», тащите! Лодка рывками двинулась к борту «Челюскина». Оба судна болтались из стороны в сторону, потому что в дрейфе они лежали лагом к волне, бортовая качка немного усиливалась, стало мотать еще больше. С «Челюскина» пришла команда держать наш конец (веревку) в натяг и травить (отпускать) понемногу! Лодка болталась между судами, как говно в проруби, Картузов матерился вовсю, лица Гены мы уже не видели.

Лодка шла очень медленно, и Картузов прокричал в рацию:

– Да тяните уже!!! Человек ведь нахлебается в лодке, понимать надо!! – В этот самый момент на «Челюскине» потянули мощнее, а на «Армавире», естественно, не успели потравить вовремя, так что наш конец в итоге лопнул. Все это почувствовали, потому как Белов, держащий в этот момент лодочный конец, просто свалился на палубу от неожиданности. Он быстро начал выбирать (вытаскивать) конец на палубу, и тут все увидели, что конец вырван вместе с куском резинового борта лодки с креплением.