Полным Ходом, или Морские рассказы 2.0

Морской Василий

Наступали сумерки, однако совершенно очевидно, что намерения у них были агрессивные. Мы отчетливо видели на палубе катера небольшой отряд военных в униформе, с оружием наперевес. В ту же секунду пушечная турель повернулась вокруг своей оси, и ствол пушки направился прямо на наш мостик. Мы с Акимовым даже инстинктивно присели на мостике и почти ползком двинулись внутрь ходовой рубки.

– Кто это такие?? Что творят?? – вырвалось у Акимова. К нам подскочил Колбаса со справочником в руках и показал на флаг:

– Северные корейцы!!

– А что это у них еще за флажочек

на мачте поднят?! – Акимов перешел на свистящий шепот: – Что это за черно-желтые квадраты?! Смотри быстрее!

Колбаса лихорадочно зашуршал справочником по МСС (Международный свод сигналов).

– Флаг «Лима» означает «Немедленно застопорить машины!»… – тихим голосом произнес Колбаса.

– Что значит «застопорить машины»?! – Внутри ходового мостика повисла немая пауза… и командир схватил из специальной коробки на мостике сигнальный пистолет.

– Михалыч, патроны! Быстро!

Я почему-то ползком двинулся в метеорологическую и там, из железного ящика, достал жестяную, темно-зеленого цвета, большую квадратную консервную банку с сигнальными патронами. Видимо, инстинкты прижимали меня к полу, чтобы не зацепило пролетающей пулей… Сознание перестало логично соображать… Я вернулся в ходовую с банкой.

– Дайте кто-нибудь нож! Чем открывать жестянку с патронами?!

В ходовой показался Виктор Кузьмич, взглянул с опаской на Акимова с сигнальным пистолетом в руках:

– Александр Евгеньевич, я вас прошу, без резких движений! Если они шарахнут из пушки по нам… то… все будет очень плохо! – Кузьмич, окончивший Великую Отечественную в Берлине, знал, что к чему!

– Командир, а может, они не понимают, что мы советские?! – с какой-то тайной надеждой в голосе просипел третий помощник.

– Точно!!!

Акимов глянул на меня испепеляющим взглядом:

– Говорил тебе, старпом! До сих пор флаг не заменили?! – Я вспомнил, что все флаги я приказал Картузову поменять на новенькие и вывесить непосредственно перед заходом в базу.

Уже порядком темнело, катер шел совсем рядом, после пушечного разворота у нас на палубе всех словно корова языком слизала! Вдруг в ходовую ворвался командир Акимов в необычном наряде. В белой фуражке, в парадной белой тужурке при медалях (летняя парадная форма номер раз, для офицеров ВМФ СССР), в синих шортах и тропических шлепанцах.

– Колбасин, за мной!

Они рванули на крыло, потом на самый верх, на сигнальный мостик судна. По ходу Акимов сорвал с крючка большой желтый мегафон-громкоговоритель. Я же в это время ножом, которым намазывали масло и варенье в метеорологической во время чаепития, вскрыл банку с сигнальными патронами-ракетами, схватил, сколько мог удержать, патронов и побежал за ними.

Когда я поднялся по трапу на сигнальный, «картинка» была уже в самом разгаре. Акимов стоял с громкоговорителем на левом борту лицом к корейцам и орал на Колбасина:

– Ну, включай же быстрей! Чего ты копаешься?! – Имелось в виду, что Колбасин не мог в суете включить прожектор левого борта.

– Свети на меня!!

Наконец третий помощник включил прожектор и направил его на командира с мегафоном в руках!

Акимов громко и четко начал декламировать в мегафон в сторону корейского катера:

– Я – советский офицер!! Я – командир военного судна!! Судно принадлежит к военно-морскому флоту СССР!! – Увидев меня с пистолетом в руках, он, помедлив секунду, тихо сказал: – Старпом, давай красную…

Я трясущимися руками, теперь уже точно от страха, в темноте рассыпав патроны на сигнальную палубу, шарил в поисках красного патрона, наконец нашел его, вставил и нажал на спусковой крючок ракетницы. Темноту разорвал хлопок, потом шипящий звук, красная… пошла! Немного покачивало, и я, не глядя, бахнул в левую сторону. Все, стоящие на сигнальном мостике «Армавира» в этот момент, издали непроизвольный возглас, что-то типа:

– Елки-палки!!!

Я сначала ничего не видел, потом понял, что стою, сильно зажмурив глаза, открыл их и, к своему ужасу, понял, что ракета пошла не вверх в воздух, что означало бы по МСС «Мне требуется помощь!», а по дуге, прямехонько на корейский катер!! Ракета упала прямо к ним на палубу, озарив все красным светом, кажется, что я даже слышал глухой звук падения чего-то твердого там, у них! Видно было, как заметались тени их экипажа или солдат, что были на палубе, потом вдруг вспыхнуло резко желто-красным, видимо, пламенем, и мы услышали громкий хлопок небольшого взрыва!

Акимов, как и подобает командиру, очнулся первым и, подбежав к трубке переговорного устройства, вызвал машинное отделение:

– Машинное?! Машинное?! Полный ход!!

Через секунду раздался голос «деда» Бардина:

– Сделаем, Александр Евгеньевич!

– Самый полный!!! Стармех, выжми все, что можешь! – И еще через секунду: – Белов, право на борт!!

Мы услышали, как заурчали главные двигатели, и из трубы вырвался черный клуб дымовой пробки. Палуба затряслась под ногами, корпус судна поворачивал вправо.

Мы вернулись в ходовую рубку.

– По-русски, наверное, они ничего не поняли?.. – я хотел как-то разрядить обстановку.

– Все они поняли! Кто не спрятался, я не виноват!.. – Акимов устало повесил мегафон на штатный крючок.

Курсом легли на кратчайшее расстояние для выхода из экономической зоны Северной Кореи и помчались, что было мочи в наших двух главных дизелях. В штурманской рубке прибежавший на шум штурман Степашин делал расчеты на карте. Он выглянул на ходовой мостик, наверное, хотел что-то доложить, но осекся. По выражению его лица можно было понять, что группа «в полосатых купальниках» побывала в нешуточной переделке. Командир в синих шортах и белой парадной тужурке, которая уже была изрядно измазана в перипетиях на сигнальном мостике, без фуражки, ее сдуло практически при первых словах «Я – советский офицер…». Старпом, то бишь я, с сигнальным пистолетом системы Шпагина в руках и с горящими глазами возможного убийцы, почему-то босиком. Тропические тапочки я сбросил сразу для простоты перемещения по трапам и комингсам. Колбаса, зажав в руках бинокль, стоял позади переминаясь с ноги на ногу. И только Виктор Кузьмич, одетый, как всегда, в поглаженный кремовый костюм и белоснежную рубашку, держался спокойно и уверенно: