Поломки разума

Мельникова Анастасия Александровна

Это твой путь. Так пройди же его с уважением к самому себе, в гармонии с самим собой.

Глава 9 

Воспоминания – прогулка по кладбищу несбывшихся надежд. (И.П. Шарапов).

Глава 10 

За эти полтора месяца Доран прочно вошел в мою жизнь. На данном этапе существования я неимоверно нуждалась в подобном собеседнике.

Доран работает в центре реабилитации психически больных пациентов. Он наблюдает за тремя шизофрениками

с разной степенью прогрессирования заболевания. Обсуждение работы Дорана между нами происходит редко. Он не любит рассказывать. Но иногда мне все же удается что-то вытянуть.

Чаще всего мы обсуждаем сферы близкие мне: книги, философия, музыка, иногда кино.

– Как ты относишься к классике? – спросила я у него однажды.

– Сказать честно? Я совершенно ничего не смыслю в этом.

С тех самых пор в нашем духовном союзе имели место вечера классической музыки, во время которых я знакомила двадцатичетырехлетнего врача с Бетховеном и Григом, с Рахманиновым и Сен–Сансом, с Бахом и Дебюсси. Со всеми, кому я приписываю статус гения.

– Знаешь, Нэнси, теперь я понял, почему ты одинока.

Доран сидит за столом, наблюдая, как я, стоя за плитой, помешиваю макароны в кастрюле.

– Потому что я совсем не умею готовить? Мог бы не напоминать мне об этом сейчас, когда я выворачиваюсь наизнанку, чтобы накормить тебя хоть чем-то приемлемым.

– Не совсем, Нэнси. Я понял, что ты слишком сложная и многогранная личность. Это, однозначно, превосходно и полезно для современного деградирующего общества. Но ум женщины отталкивает мужчин. Не всякий мужчина может находиться рядом с той, что превосходит его интеллектуально, разностороннее мыслящей, переходящей грани узкого познания обычных простых людей. Ты не задумывалась над этим, Нэнси?

Конечно. Я думала об этом.

Кастрюля с кипящей водой слетает с плиты и падает мне в ноги, отплевываясь кипятком и сварившимися разбухшими макаронами.

Я словно где–то далеко. Смотрю, как кипяток разливается на мои меховые тапочки, которые мигом впитывают его. Вода просачивается и жжет мою кожу.

Доран что-то кричит. Он, хватая полотенце, откидывает кастрюлю в сторону. Поднимая меня на руки, скидывает промокшие насквозь тапочки с моих облитых кипятком ног.

Доран несет меня в комнату для осмотра.

Он что–то говорит.

Он задает вопросы.

Мне безразлично.

Мне все равно.

На тапочки.

На макароны.

На него.

На мою никчемную, лишенную смысла жизнь.

Доран ударяет меня по щеке. Еще раз. И еще.

Он подсовывает что-то резко пахнущее мне под нос, заставляя судорожно вздохнуть и закашляться.

Я смотрю в его испуганные зеленые глаза.

И слезы текут по моим щекам.

Глава 11 

Что вы знаете о том, как сумасшедший любит разум, как лихорадящий любит лед! (Ф. Ницше).

Глава 12 

Ты стоишь посреди торгового центра. Люди, снующие вокруг, не обращают на тебя внимания. Представь, только что тебя здесь не было. И вот ты появилась.

Изменился ли от этого мир?

Едва ли.

Никому нет никакого дела, здесь ты или там, движение будет продолжаться и без твоего безмолвного присутствия.

«Мне никогда не было безразлично, где он».

Ему всегда не было важно, где ты.

Выделять кого-то из общей серой массы бесполезных копошащихся людишек – первая ступень лестницы страдания.

А ты вскарабкалась довольно высоко, мои поздравления.

Тебя толкают в плечо. Пора уходить.

Держа руки в карманах, ты бредешь, по пути, смутно знакомому.

Ты видишь книжный магазин.

Ты словно помнишь что–то.

Книги спасают от давящей, пустой, лишенной эмоций и красок реальности. Они вводят в другой мир. Они дают тебе новых друзей, новую семью, новую любовь.

Новую жизнь.

Ты вспоминаешь.

Телефон в кармане твоего пальто сигнализирует о пропущенных вызовах.

Ты перезваниваешь.

– Доран. Забери меня.

Глава 13 

Порядок потребен лишь глупцу, гений властвует над хаосом. (А. Эйнштейн).

Глава 14 

Несомненно, я познакомился с Нэнси не в самый лучший период ее жизни.

Что–то поедало ее изнутри, не давая жить и дышать полной грудью. Но едва ли любой посторонний смог бы открыть для себя это знание. Нэнси пряталась под маской безразличия и напускной простоты.

Девушка, вначале показавшаяся мне полным безумием, оказалась вместилищем невероятных мыслей и потрясающих идей.

– Ты могла бы изменить мир, если бы осуществила все то, что у тебя в голове.

– Сейчас я скажу тебе одну вещь. Существует два типа людей, Доран. Деятели и Мыслители. Я отношу себя ко второму. К сожалению, я не являюсь сверхчеловеком, умеющим чередовать или даже объединять в себе две личности. И Деятель во мне практически всегда отсутствует.

Я пытался разгадать ее загадку. Махал рукой на эту затею. И снова пытался. Я не хотел привносить свою работу в ее жизнь. Но Нэнси никогда не рассказывала о своем прошлом, даже о совсем недалеком. Создавалось впечатление о преднамеренном желании стереть что–то из своей памяти.

Нэнси обожала тайные смыслы. Любила находить их в литературе, музыке и кино. Как объясняла Нэнси, все то, что пишет она, будь то проза или поэзия, все пронизано скрытыми смыслами. Только страх перед поверхностным прочтением и отношением окружающих к ее трудам, замораживал ее творения или же заставлял оставить работу над ними вовсе.

Скорее всего, я – тот единственный, кто был допущен ко всем недоработанным архивам Нэнси.

– Я сама уже во многом из этого не копалась, – бормотала она, щелкая мышкой, ища нужную папку. – Вот. Все как попало, надеюсь, разберешься.