Полонянин
Шрифт:
– Ты не дергайся, – сказал ему Свенельд. – Не спеши. Не то войско насмешишь.
– Угу. – Жесткий ворот сдавил мальчишке горло. – Отпусти, задушишь, – прошипел он.
Спустил его Свенельд на землю, но на всякий случай руку со шкирки убирать не стал. Так и спускались они. Дважды еще мальчишка шлепнуться пытался, но воеводина рука надежно его держала.
Наконец спустились. Весело вокруг костры горят. Светло, словно день раньше времени настал. В свете этом войско стоит: посередке новгородцы, сразу за ними дружина Свенельдова, по левую руку смоленцы с черниговцами, а по правую поляне с русью.
«Немалая сила собралась», – Святославу подумалось.
– Только и печенегов немало, – словно прочитал его мысли Свенельд. – Ишь как завывают. Беду на наши головы накликать хотят. Не страшно? – взглянул он на мальчишку.
– Не-а, – поспешно ответил тот.
– Кветан! – крикнул воевода. Конюший коней к ним подвел.
– Ну, Святослав, – сказал Свенельд и вставил ногу в стремя, – поехали Курю проведаем? Вон на тот огонек правь. Где горит, там и Куря.
И они поехали навстречу жуткому печенежскому вою.
– Все, что могла, я сделала, – затушила Дева Ночи факел, зеркало обратно к седлу приторочила, пот с лысой головы рукавом вытерла. – Теперь все только от тебя зависит, – сказала.
Легко вспрыгнула на кобылку свою.
– Чю! Чю! – И во тьму ночную направилась.
Ошалело таращился ей вслед Кур-хан. Больно неожиданным было для него то, что он в зеркале у колдуньи увидел. Так и стоял будто громом ударенный.
– Хан! – услышал он, как зовет его кто-то. – Хан! Переговорщики едут!
– Значит, не напрасно я свою кровь отдал, – сказал Куря весело.
Быстро замотал порезанную ладонь, сел на коня и на встречу с урусами поехал.
Ковер теплый прямо на холодный лед постелили. Подушки, чтоб сидеть удобней было, сверху положили. Уселись переговорщики друг напротив друга. С одной стороны Свенельд со Святославом, с другой стороны Куря.
– Сын твой? – спросил Кур-хан воеводу и руку пораненную протянул, чтоб мальчишку по непокрытой голове потрепать.
Отстранился Святослав. Не позволил печенежским пальцам до себя коснуться.
– Нет, – ответил Свенельд. – Не сын он мне. Племянник. Каган Киевский и Руси князь, Святослав Игоревич.
– Тот самый? – спросил Кур-хан и руку убрал.
– Тот, – кивнул Свенельд. – Тот, что бой давеча в Древлянской земле начал.
– Славное было время, – вздохнул хан. – Мы, помнится, тогда на одной стороне стояли.
– Что было, то быльем поросло, – подал голос Святослав. – И нечего тут прошлое ворошить.
Зыркнул печенег на Святослава, но сдержаться решил.
– Как матушка твоя? – спросил он мальчишку. – Здорова ли? Не боится ли она тебя так далеко от подола своего отпускать?
– Если здесь я, – ответил каган и взглянул на Курю с прищуром, – значит, не за меня ей бояться надо. А за тех, кто на мое добро покуситься решит. Зачем идешь в землю мою?
– Твою?
– Мою.
– С каких пор эта земля твоей стала? – усмехнулся печенег.
– С тех пор, как мне уличане стремя поцеловали и в Русь вошли, – гордо ответил мальчишка.
Помолчал Кур-хан. На Свенельда посмотрел, на Святослава глаз свой единственный вытаращил. Сказал зло:
– Мало, значит, вам лесов ваших, вы еще и на степь рты раззявили. Не боитесь, что подавитесь?
– Это уже не твоя забота, – ответил каган.
– Ого! – удивленно посмотрел на него Куря. – А мальчонка-то шустрый. Коли вырастет, зубастым будет.
– Да уж… – кивнул воевода. – Немало глоток на своем веку перегрызет.
– Главное, чтоб век его был долог, а то быстро зубы обломать могут, – ответил Кур-хан.
– На все воля Богов, – сказал Свенельд и будто случайно рукояти меча рукой коснулся.
– Или людей… – печенег взглянул на воеводу многозначительно.
– Таких, как Иосиф Хазарский? – не сдержал улыбки воевода. – Слух до меня дошел, что ты теперь у него на побегушках.
– Еще не известно, кто у кого, – вспыхнул хан.
– Ах, так это он по твоим делам по степи бегает? – почуяв слабину печенега, Свенельд пошел в наступление. – Или все же ты его задумки выполняешь?
– Тут у нас интерес общий, – снова сдержал себя Куря, только глаз свой выбитый потер нервно. – И интерес этот в том, чтоб вы меня беспрепятственно на Дунай пропустили.
– Ты же не хуже меня знаешь, – спокойно сказал Свенельд, – что за проход по чужой земле хозяевам уплата положена. Плати и проходи.
– Знаю я обычаи…
– А если знаешь, тогда мошну развязывай, – недовольно пробурчал себе под нос Святослав. – А то разводит тут…
У Кур-хана с глазом была беда, а на слух он не жаловался. Услышал печенег слова кагановы, к мальчишке повернулся. В черном глазу его загорелся злой огонек.
– Нечем мне сейчас платить. Вот по осени возвращаться буду, тогда сполна расплачусь.
– Чего о будущем загадывать, коли о настоящем не решено. – Свенельд ухо замерзшее потер.
– Будет оплата, будет и проход, – встрял Святослав и уставился прямо в единственный глаз печенега. – Ну а если платить нечем, так ступай отсель подобру-поздорову.
– Ты, волчонок, не больно-то скалься, – наконец не выдержал Куря оскорблений. – Матерые волки такого не прощают.
– Будет тебе, Куря, не обижайся на кагана. Он хоть и мал еще, а горяч не меньше твоего. Не подумавши ляпнет чего-нибудь, а потом жалеет, – примирительно сказал Свенельд и попытался Святослава одернуть.
Не вышло у него. Слишком долго мальчишка своей настоящей войны дожидался. Слишком, на его взгляд, «подготовочка» затянулась. Надоело ему мерзнуть. Захотелось на бранном поле погреться. Потому и полез каган на рожон.